Богатые наследуют. Книга 2 - Адлер Элизабет (лучшие книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Той ночью Поппи опять в изнеможении укладывала вещи. Радость словесной победы покинула ее, и она опять оказалась лицом к лицу с суровой действительностью. Если она хочет найти работу в мирке таких, как миссис Монтгомери-Клайд, то должна прикусить язык и смириться с их мелкими гадостями.
В душном, битком набитом поезде, который вез ее во Флоренцию, Поппи сказала себе, что впредь ей нужно одеваться более осмотрительно – и молчать.
Но во Флоренции английская леди Антея Гленнис не одобрила ее акцент, а американка миссис Корнелия Фиш предпочитала англичанок, в Риме графине Милари не понравились ее рыжие волосы…
– Слишком много темперамента, – решила она после одного единственного взгляда в сторону Поппи.
Поппи стало казаться, что в поездах стало совсем душно и нечем дышать, когда в гаме и толчее вагона она сидела, сжавшись, на самом дешевом деревянном сиденье, задыхаясь от запахов чеснока, пота и гниющих овощей. Поезд вез ее в Монте-Карло. Она гадала, что же было в ней такое, что говорило им, что она не рождена быть компаньонкой. Ведь она же честно старалась следить за своей внешностью – несмотря на нынешние обстоятельства. Может, ей больше повезет, если она попытается устроиться горничной?
Она прикоснулась рукой к шее, чувствуя твердое тепло жемчугов Энджел под высоким воротником блузки.
– Жемчуга шлюхи, – сказала Энджел… – Стоят целое состояние… – Но Поппи знала, что она не сможет продать эту фамильную ценность—любой ювелир решит, что она их украла; он пошлет за полицией, и следы приведут к их владельцу – Фелипе. И кто знает, что он сделает тогда? Он может обвинить ее в краже, и она окончит свои дни в тюрьме. Поппи знала, что нет предела мести Фелипе – мести не только ей, но и Энджел за то, что та отдала их Поппи. Если она не сможет выжить без того, чтобы продать этот подарок, сказала себе решительно Поппи, тогда она ничего не стоит в этой жизни.
В Ментоне графиня де Брильяр взглянула на нее подозрительно, но когда Поппи заговорила с ней по-французски, оттаяла.
– Хорошо, Мэллори, – сказала она важно. – Конечно, ты слишком молода, но мне срочно нужна горничная. Ты можешь приступить к работе сразу же – с недельным испытательным сроком.
Целую неделю Поппи сражалась с сотней мелких обязанностей, стирая шелковые нижние юбки и белье графини, отглаживая ее дорогие туалеты из кружева и тафты, пытаясь причесать ее волосы и получая от нее по рукам за случайные уколы шляпной булавкой. Ей хотелось спать, но она должна была бодрствовать и быть готовой помочь графине раздеться, когда та возвращалась рано утром с вечеринок. И однажды, в один ужасный день, Поппи забыла сначала попробовать пальцем утюг и прожгла дыру в роскошном изысканном пеньюаре хозяйки. Нечего и говорить, что ее немедленно уволили.
С деньгами в кармане, которых едва ли хватило бы на хлеб, Поппи странствовала по южному побережью Франции, предлагая свою помощь фермерам и арендаторам, идущим на рынок, ища работу в небогатых кварталах маленьких городов. Она всегда заходила в магазины, лавки, кафе в надежде, что, может, там знают, кому нужна горничная, уборщица, посудомойка… все, что угодно. Но они только пожимали плечами, подозрительно глядя на ее слишком красивую, хотя и поношенную одежду. Она не принадлежала к их миру.
К тому времени, когда она добралась до Монте-Карло, Поппи выглядела изможденной и усталой. Ее рыжие волосы потеряли блеск, подошвы туфель износились до дыр, и когда-то шикарные платья были мятыми и истертыми. Консьержки в приличных отелях, к которым она приближалась с надеждой, хмурились и указывали ей на дверь, а в дорогих ювелирных магазинах и магазинах одежды ей давали понять, что она не туда попала.
Оставив позади яркие огни Монте-Карло, она двинулась на запад, пока наконец не очутилась в Марселе с последними пятью франками в кармане.
Поставив на землю тяжелый саквояж, Поппи в изнеможении оперлась о влажную каменную стену узкой и длинной, как тоннель, улицы у побережья. В дальнем конце ее, сквозь лабиринт дымящих труб и мачт кораблей, она увидела краешек моря, серебристо-стального под серым октябрьским небом, в котором с криком носились белые чайки. Когда порывы ветра вырвали пряди волос из ее прически, далеко разбрасывая шпильки, Поппи поняла, что это конец пути. Не было работы, никого, кому она была бы нужна, кто бы думал о ней… не было надежды. Одиночество окутало ее, как саван.
Обрывки хриплого смеха вырвались из бара напротив, и когда расшитая бисером занавеска взметнулась от ветра, она увидела компанию рыбаков внутри. Свежие и краснощекие от морского воздуха, которым дышали на палубах своих кораблей, они спешили наверстать то, чего лишены были в море, – напиться. Дородный темноволосый кочегар, в лицо и руки которого въелась угольная пыль от постоянной работы у котлов корабля, сидел у стойки. Перед ним на стойке был крошечный комочек сверкавшего разноцветного пуха. Вдруг раздался взрыв грубого смеха, и Поппи нерешительно двинулась к бару, любопытствуя, что же могло их так рассмешить.
– Давай, давай, маленький ублюдок, говори! – рявкнул кочегар, треснув кулаком по цинковой стойке с такой силой, что крошечный шарик пискнул и распустил свои бесполезные подрезанные крылья, пытаясь улететь.
– Господи, да это попугай! – воскликнула Поппи в изумлении, покраснев, потому что наступило молчание, и пьяные матросы уставились на нее.
– Да, это амазонский попугай, – хвастливо сказал кочегар, бросая на нее искоса взгляд бывалого развратника. – Почему бы тебе не зайти внутрь и не взглянуть поближе? Я сам купил его, сам! За пять сотен миль отсюда, на Амазонке – прямо из джунглей, из материнского гнезда… стоил мне……….ного состояния!
Он опять шмякнул по стойке своим пудовым кулачищем – так близко от птицы, что Поппи закрыла глаза, подумав, что на этот раз он уж точно расплющил бедняжку.
– Нет! – закричала она в ужасе. – Нет, пожалуйста… не делайте этого! Не трогайте его!
– Почему это? – спросил он. – Три месяца я бьюсь, чтобы научить этого маленького ублюдка говорить, а он ни гу-гу! Безмозглое дерьмо…
И ударом кулака сшиб попугая на пол.
– Пропащие деньги! – прорычал он под пьяный смех остальных. – Я сверну его…ую шею – и дело с концом!
Бросив саквояж на землю у двери бара, Поппи вбежала внутрь.
– Пожалуйста, не трогайте его, – закричала она, – он такой маленький… Я уверена, он будет говорить… очень скоро. Ведь он же совсем малыш…
Подхватив перепуганную птицу с пола, кочегар зажал его тельце в одном кулачище, а головку – в другом.
– Ты хочешь посмотреть, как сдохнет маленький бедненький попугайчик, барышня? – ухмыльнулся он. – Ты хочешь увидеть, как я это сделаю?
Он как будто собрался сжать кулак, и Поппи громко закричала, бросаясь на кочегара, в истерике колотя по его стальным кулакам.
– Нет! Нет! Не делайте этого, не надо, вы не можете убить его! Отдайте его мне!
Все еще держа в кулаке разноцветный комочек, кочегар усмехнулся, когда остальные мужчины столпились вокруг них.
– А что ты дашь мне за него, а? – ухмыльнулся он, а окружающие разразились грубым хохотом.
– Я… У меня есть немного денег, – нерешительно начала Поппи, вынимая из кармана кошелек.
– Я не это имел в виду, барышня. Ну ладно, что там у тебя в кошельке?
Посадив уже почти бесчувственного попугая на стойку, он высыпал содержимое кошелька Поппи.
– Ты права, здесь немного, – сказал он, презрительно отшвыривая в сторону деньги с наглой улыбкой. – Ты должна мне больше, барышня. Догадайся, что.
Он положил небрежно руку на ее худое плечо.
– Почему бы нам не выпить вместе и не поболтать об этом?
Поппи взглянула в отчаянье на крошечный разноцветный, как драгоценные камни, комочек перьев. Неожиданно глаз птицы раскрылся и уставился на Поппи. Было что-то знакомое в этом взгляде безнадежности, и она поняла, что попугай был так же одинок и напуган, как она сама. У Поппи не было выхода. Оставить его в руках кочегара означало приговорить птицу к смерти. И когда кочегар повернулся к ней спиной, чтобы заказать еще бренди, Поппи рванулась вперед, схватила попугая и выскочила из бара. Новый взрыв хохота последовал за ней на улицу. Она неожиданно остановилась и стала в ужасе озираться по сторонам в поисках саквояжа… Она оставила его здесь, прямо у двери. Но он исчез.
