Цыганские сказания (СИ) - Мазикина Лилит Михайловна (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Лилиана, вы переходите границы. Я ваш начальник.
— Но, слава богу, не хозяин. Вы можете на меня давить, но не вертеть мной и моей семьёй, словно вещицей.
— Это что, бабий бунт? Отлично. Я не хозяин, это правда. Но мы можем просто дождаться вашего хозяина, и посмотрим, что он скажет на ваши выкрутасы.
Мне перехватывает горло, и единственное, что я могу из себя выдавить, это придушенный писк:
— Что? Что?
— Я, может быть, и не ваш хозяин, но зато я знаю, что он приезжает уже в эту пятницу. Вот и посмотрим, как вы запоёте, когда с вами поговорят действительно по-хозяйски. Надеюсь, Ловашу не придётся слишком утруждать себя бичом. Жалко портить такую хорошенькую шкурку.
— ЧТО?!
Сожри меня многорогий, если я понимаю, как у меня в руках оказалось пресс-папье... и как я умудрилась не попасть им в холёное лицо вампира, стоявшего в каких-то восьми или десяти шагах от меня. Гордый и статный першерон чистого серебра врезается в зеркальную дверь шкафа; стекло прыскает, кажется, во все стороны.
— Амальгама! — взвизгивает Тот, отшатываясь и в ужасе глядя на левую руку: тыльная сторона ладони порезана осколками зеркала. На левой щеке у него тоже царапины, хотя и помельче.
— Простите, — выдавливаю я. — Э... могу я как-то помочь?
— Раны от серебра не заживают! Я истеку кровью из-за пореза на руке только потому, что вам вздумалось показать мне характер! — упырь поднимает правой рукой левое запястье и возмущённо трясёт им в воздухе. — Какого чёрта! Что мне теперь делать? Ходить везде с человеком, чтобы постоянно восполнять запас крови?!
— Я могу вырезать повреждённые участки кожи и плоти перочинным ножом, тогда срастётся, как обычная рана.
Ладислав смотрит на меня с изумлением. Не могу поверить, но среди вампиров, кажется, не в ходу такой простой и очевидный способ лечения.
— Действуйте! Скорее!.. Вы с ума сошли, режьте тоньше, вы меня изуродуете!
— Ничего, ткани можно будет растянуть упражнениями.
— Вы представляете себе, насколько это... Господи, не обдели меня милосердием своим — аккуратнее же!.. вы представляете себе, насколько это больно?!
— Я думала, вампиры не чувствительны к боли.
— Не могу поверить, что вы такая невежда. Мы просто хорошо умеем терпеть. Эй!
— На лице тоже царапины. Если вы хотите, можно, конечно, ходить, интересно сочась кровью.
— Пресвятая Богородица, смилуйся! — аккуратнее, я не хочу ходить, как Квазимодо — с одним глазом. Эти ткани, знаете ли, не восстанавливаются!
— Главное, не дёрните непроизвольно головой. Мне и так трудно ровно стоять на цыпочках.
— Святые апостолы! За что мне это наказание!
— Да успокойтесь, я закончила. Держите на память. Можете хранить, как раввин, в баночке с солью.
Тот вылетает из моего кабинета, так и зажав в руке обрезки кожи. Я мизинцем нажимаю селектор:
— Господин Балог, принесите мне чем-нибудь вытереться. Не хочется идти по коридору с окровавленными руками и зря вызывать панику.
В ожидании секретаря я непроизвольно потираю лицо. Наверное, подавая мне мокрое полотенце, венгр задаётся вопросом, не попыталась ли я съесть начальника имперской службы безопасности.
— Вызовите уборщика, тут везде стекло, — морщась, говорю я.
— Да, госпожа гвардии голова.
***
До самого приезда Ловаша от Ладислава ни слуху, ни духу, но мне от этого не легче. Тот не из тех, кто прощает. Если не отомстил сразу — то готовит что-то грандиозное.
Катарина поступает на службу своим чередом — уже в среду она получает обмундирование и учебники: все «волки» имеют право посещать занятия в специальной дворцовой школе и даже сдавать экзамены на аттестаты общего образца. Как опекунша, я злорадно записываю Катарину на все имеющиеся курсы, включая бальные танцы и геральдику (последнюю, кажется, никто, кроме неё, и не посещает; предмет и ведёт-то не отдельный преподаватель, а один из служащих дворцового архива). Надеюсь, хороший массаж мозга вправит сиротке все его вывихи. Да и обычная гвардейская муштра должна бы помочь. Пока же девчонка совершенно непереносима. Образ Прекрасной Мамы тащится за ней по квартире и сверкает нимбом. Кристо, тем временем, бледнеет в страшной эстетической муке, натыкаясь взглядом на торчащие из джинс булавки и зелёные шары на сироткиной макушке и постепенно преисполняется раздражением — что будет, если он рванёт, мне страшно представить даже с учётом моего богатого на опасности опыта.
Ловаш, похоже, ждёт моего прихода. Стоит мне включить рабочий компьютер, как в углу экрана высвечивается значок нового сообщения.
«Лили, зайдите ко мне».
«В кабинет?»
«Да. В тронном зале немножко неудобно разбирать ссору двух ближайших доверенных лиц императора»
Ох. Надо собраться, а то многорогий ведает, чего я ещё с нервов натворю. Почиканного шефа ИСБ для этой недели вполне достаточно. Главное — внутренняя сила. Покажи её, Лиляна. Надо-надо.
Я подрываюсь с кресла как можно решительней и энергичней и немедленно ударяюсь мякотью бедра об угол тумбочки возле стола, да так, что в глазах темнеет. Не мой день. Не моя неделя. Не мой месяц. Может быть, даже не моя жизнь.
— Если меня будут спрашивать, я на совещании по вопросам безопасности императора, — гордо говорю я Балогу. Господи, кому я вру — кто это меня когда спрашивал? Только разве что муж.
Ладислав в кабинете деда уже развалился в кресле с видом раздражающе надменным. На щеке теперь не видно никаких следов, а на руке всё ещё розовеет шрам, и держит её Тот неловко.
— Ну и дела, один в порезах, другая хромает. Вы тут без меня не скучали, не так ли? — Ловаш пышет хорошим настроением и пьёт шампанское. Похоже, поездка выдалась удачной. Я приободряюсь. В конце концов, не может всё быть бесконечно плохо; свою порцию я уже точно получила.
— Я не могу работать, когда скандальные девчонки кидают мне в голову серебряные статуэтки, — с места в карьер отзывается Тот. То ли продолжает речь, начатую до моего прихода, то ли успел себя заранее накрутить.
— Я кинула её в зеркало.
— Совершенно случайно промахнувшись. Я с содроганием думаю о том, что было бы, разбей мне эта штука лицо или даже череп.
— Брось, Лаци, — Ловаш буквально отмахивается от жалоб Тота. — Ты же вампир, твоя реакция лучше. Просто бы увернулся.
— Всё равно это возмутительно, — настаивает Тот. — Я вообще не понимаю, откуда это... асоциальное поведение. Сначала она правит мои приказы, потом пишет свои, а потом дерзит и швыряется казённым имуществом.
— Да ты, милый мой, проканцелярился насквозь, — с той самой очаровательной улыбкой, которая светит с постеров на стенах комнат экзальтированным девочкам, журит внука Ловаш. — Не бывает семьи без ссоры, да плоха та семья, которая с ссорой заканчивается. Лили, садись... садитесь. В нашей семье вы точно не бедная родственница. Шампанского?
— Я на службе.
— Ну вот, и ты проканцелярилась, — Ловаш вздыхает и отставляет бокал, чтобы солидно облокотиться на стол. — Начинаем разбор полётов, господа и дамы. Лили?
— Я просто выполняю свою работу и ваши поручения. Не я придумала включить в мои обязанности все эти бумажки и повесить себе на шею проблемного подростка.
— Брось... те, Лили. Какие там проблемы, я видел досье девочки. Лёгкая истеричность — это перед прохождением через смерть всегда так. Не пьёт, не курит, девственница. Ни одной попытки побега, ни одного привода в полицию.
Я закрываю рукой лицо, потому что чувствую, как его буквально перекашивает, но не нахожу пока слов для возражения. Однако император и не готовился их выслушивать.
— Лаци?
— Её единственная обязанность — хранить вашу смерть, и мы все тут отлично это знаем. Не представляю, как можно уверить себя, что двадцатилетней девчонке, едва закончившей школу...
— Лицей!
— … двенадцать классов и зарабатывавшей на жизнь сотрясанием филе на радость публике...
— Мне нужно ещё одно пресс-папье. Сейчас же.
Тот повышает голос, чтобы перекрыть мои реплики:
