Яд для королевы - Бенцони Жюльетта (версия книг .txt) 📗

Шарлотта, необычайно растроганная искренней симпатией девушки, протянула ей руку, та, не ожидая подобного жеста, на секунду растерялась, но потом быстро ее пожала, слегка поклонившись.

— Конечно, мы с тобой поладим, — со вздохом облегчения повторила новоиспеченная фрейлина и с благодарностью подумала о тете Клер.

Шарлотта прилагала неимоверные усилия, стараясь, чтобы никто не заметил, как пугает ее неведомый мир, в который она так быстро и неожиданно перенеслась. Безоглядно доверяя своей тете, зная, что она желает ей только добра и относится к ней, как к дочери, девушка все же не могла не страшиться и не испытывать неуверенности, оказавшись после однообразной размеренной жизни монастыря в вихре света, полного блеска и роскоши. У кого угодно голова пошла бы кругом, закружилась она и у Шарлотты. Однако теплый прием герцогини Орлеанской, дружеское расположение мадемуазель де Теобон, искренняя симпатия Мари Шарло немного развеяли ее страх, и ей стало чуть-чуть спокойнее.

Ужины во дворце отличались помпезностью, но Шарлотту поразило даже не это, а сами хозяева замка, герцогская чета, когда она впервые увидела супругов вместе. Хорошо, что мадемуазель де Теобон кое-что успела рассказать ей, иначе она была бы еще больше изумлена.

В самом деле, трудно было отыскать двух людей, столь мало подходящих друг другу. Елизавета Баварская по своей природной стати могла бы носить кирасу [15] ландскнехта [16] и уж не меньше, чем на полголовы, возвышалась над своим супругом. Филипп, герцог Орлеанский, был откровенно маленького роста, и, чтобы казаться повыше, он носил обувь на высоких каблуках и пышно взбитые, завитые волосы, которые прибавляли ему не меньше десяти сантиметров и ниспадали ниже плеч. Елизавета была пухленькой бело-розовой блондинкой, Филипп — сухим, хрупким, бледным брюнетом с небольшим ярко-алым ртом и небольшими живыми черными глазами. Он был по-своему красив, несмотря на слишком маленький рот, который придавал его лицу женственно-капризное выражение. Герцогиня пожаловала на ужин в том же платье, в котором Шарлотта видела ее днем. Герцог же был одет роскошно — в ярко-голубой камзол, расшитый жемчугом, бриллиантами и неимоверным количеством лент и бантов. В свои тридцать девять лет — он был на двенадцать лет старше своей супруги — он выглядел бойким юношей и казался ее ровесником. Улыбающийся, порой даже излишне игривый, Филипп, когда был в хорошем расположении духа, распространял вокруг себя атмосферу изящества, элегантности и веселья. Но и у него бывали дни черной меланхолии и яростных вспышек гнева. Вся его свита, как на подбор, отличалась красотой и статью. Особенно хорош был шевалье де Лоррен, высокомерный гордец, лицо которого, неприязненное, порочное и потрясающе красивое, было похоже на лицо падшего ангела; ледяной взгляд его голубых глаз выражал чаще всего презрение, особенно если ему случалось взглянуть на супругу герцога. Может, он и был фаворитом Филиппа? Может, он управлял им, используя метод кнута и пряника? Слухи о пристрастии герцога к молодым людям ходили давно, и в их истинности не сомневались уже ни при дворе, ни в городе. Но, как уже было сказано, он вполне ладил со своей супругой, возможно, по причине ее мужеподобности. Елизавета Шарлотта Пфальцская была полной противоположностью грациозной и несколько порочной Генриетты Английской. Подарив супругу троих детей, она ничуть не стремилась к близости с мужем. Ей и в голову не приходило соревноваться с ним в элегантности нарядов, в роскоши украшений — она просто не знала, что с ними делать. Она не требовала от мужа ни бриллиантов, ни новых платьев — Филипп наслаждался всем этим сам, отдыхая возле жены душой и телом благодаря ее столь «драгоценным качествам».

Все эти тонкости Лидия де Теобон постаралась объяснить Шарлотте заранее, опасаясь, как бы та не выказала публично естественного для ее возраста удивления.

— Имейте в виду, — заключила она свое наставление, — что герцог Орлеанский ценит общество дам, которые знают толк в нарядах, украшениях и драгоценностях и могут с ним об этом поговорить. Уродство, отсутствие вкуса, пошлость ему ненавистны. Он делает все, чтобы искоренить подобные проявления из окружения своей семьи. Но вы можете быть совершенно спокойны. Позаботьтесь об изяществе реверанса, и все пройдет как нельзя лучше.

Реверанс новой фрейлины, которую представила герцогу вдова маршала де Клерамбо, был встречен любезной улыбкой. Герцог даже милостиво сказал ей:

— Рад видеть вас во дворце, мадемуазель де Фонтенак. Моя жена вновь порадовала нас изысканностью своего вкуса, избрав именно вас, и...

Герцог внезапно замолчал и сделал маленький шажок вперед, чтобы получше рассмотреть девушку, черные брови его чуть приподнялись.

— Надо же, как странно, — произнес он. — У вас есть родные в Валь-де-Луар? Я имею в виду близких родственников?

— Нет, Ваше высочество. Семья моего отца родом из Перигора, родня моей матери — парижане.

— Удивительно! Просто удивительно! — дважды повторил герцог Филипп и, повернувшись к своей супруге, подал ей руку, чтобы сопроводить к столу.

Чета удалялась от Шарлотты, но она все-таки кое-что услышала из их разговора.

— Когда мы поедем в Сен-Жермен, вы намереваетесь взять ее с собой?

— Да, конечно. А вы видите для этого какие-то препятствия?

— И да, и нет. Сколько ей лет?

— Пятнадцать. А почему вы об этом спрашиваете?

— Необыкновенное сходство. Оно еще не так очевидно, пока она ребенок, но пройдет два или три года, и, боюсь, оно ни для кого не останется секретом.

Больше Шарлотта не расслышала ничего. Удивительная пара заняла свои места за столом, за который вместе с ней сели только несколько человек — самые приближенные и высокопоставленные. Фрейлины, вместе с большей частью герцогской свиты, тоже присутствовали на трапезе, но ужинать им полагалось позже.

За неимением другого занятия Шарлотта внимательно разглядывала присутствующих. Все свое внимание она сосредоточила на очаровательной девушке лет семнадцати, сидевшей рядом с герцогом, он часто обращался к ней, и время от времени его рука ложилась на ее руку в знак приязни и нежной любви. Темные волосы, бледность, хрупкость и удивительная грация девушки очаровали Шарлотту. Но она не могла понять, почему так грустны ее темные бархатные глаза. Не удержавшись, она спросила о юной красавице свою соседку, мадемуазель Дезадре, слегка наклонив к ней голову.

— Это старшая дочь герцога от первой супруги, на которую она очень похожа. У нее есть еще младшая сестра.

— Она выглядит такой грустной...

— На это есть причина. Ее выдают замуж за испанского короля, а она любит другого.

— Кого же, если не секрет?

— Тсс. Музыка сейчас закончится...

В самом деле, скрипки слились в последнем трогательном аккорде, но тут же, не передохнув, заиграли новую мелодию. Шарлотта подавила тяжкий вздох. К вечеру она страшно проголодалась, а вкусные запахи, которые витали вокруг, еще больше раздразнили ее аппетит, и ощущать сосущую пустоту в желудке ей стало совсем уж невмоготу. Если бы хоть не видеть перед собой этих людей, с таким удовольствием поглощающих изысканные блюда!

Герцогиня ела за троих. Не надо было быть пророком, чтобы, глядя на нее, догадаться, что через пару лет она станет необъятных размеров. Особенно, приняв во внимание то количество пива, которым она запивала свою обильную трапезу.

Чтобы отвлечься, Шарлотта принялась разглядывать пышное убранство столовой, оно привело ее в восторг и потрясение, но ненадолго, — она почувствовала, что к ощущению голода прибавилось еще и страшное желание спать. После бессонной ночи во время своего побега она прекрасно выспалась в мягкой постели в замке своей тетушки, но беда была в том, что она привыкла к размеренной монастырской жизни, а в этот час они все уже давно видели третий сон. Как же ей хотелось, чтобы ужин поскорее закончился!