Доминион - Сэнсом Кристофер (читаем книги онлайн бесплатно txt, fb2) 📗
– Джефф – это ваш человек в Министерстве колоний? – спросил Дэвид. И добавил мысленно: «А ты сам служишь в Министерстве иностранных дел». Джексон не ответил. – Я занимаю слишком низкую должность, чтобы иметь доступ к документам министерства.
Джексон кивнул большой седой головой и улыбнулся в свойственной ему манере: наполовину доверительно, наполовину снисходительно:
– Есть способы.
– Какие? – осведомился Дэвид.
Позже, оглядываясь назад, он сознавал, что именно в тот миг принял окончательное, бесповоротное решение.
– Так вы с нами? – спросил Джексон.
Дэвид помедлил, потом кивнул:
– Да.
Джексон улыбнулся, и эта улыбка была по-настоящему теплой.
– Спасибо, – сказал он и крепко пожал руку Дэвида.
Понемногу Дэвид узнавал, что у Сопротивления есть свои люди повсюду: на заводах, в конторах, на селе. Они организуют протесты, расклеивают листовки, устраивают забастовки и демонстрации. Существуют даже небольшие районы, шахтерские поселки и отдаленные сельские округа, где власть принадлежит им, и полиция не отваживается туда соваться, разве что большими силами. Фаза пассивного сопротивления закончилась – полиция, армия и их здания стали законными целями. У оппозиции налажены связи с движениями Сопротивления на континенте. И у нее везде есть шпионы, «кроты», работающие в государственных учреждениях по всей стране и ждущие команды.
Вскоре после этого, когда они снова встретились в клубе, Джексон сказал:
– Настало время представить вас на квартире в Сохо.
– Почему в Сохо?
– Сохо – хорошее место для встреч, на все случаи жизни. – Джексон улыбнулся. – Если на улице мы столкнемся с кем-нибудь из коллег по работе, он решит, что мы явились туда с той же целью, что и он, и едва ли полезет с расспросами. Ведь так?
Дэвид в первый раз посетил конспиративную квартиру на следующей неделе, вечером после работы. Он испытывал странные ощущения, спускаясь в метро на «Пикадилли-серкус» и поднимаясь в Сохо. Дом располагался в узком переулке, в нужный Дэвиду подъезд вела дверь с облупившейся краской. Рядом был вход в итальянскую кофейню, где двое «джазовых мальчиков» стояли рядом с музыкальным автоматом, изрыгавшим модную жуть – американский рок-н-ролл. Газеты писали, что музыкальные автоматы убьют живую музыку, что их следует запретить. Дэвид постучал. Послышались шаги человека, спускавшегося по лестнице, дверь открылась. На пороге стояла темноволосая женщина; несмотря на полумрак, Дэвид увидел, что она хороша собой. На ней была бесформенная блуза в пятнах краски. Женщина вперила в него зеленые, слегка раскосые глаза и сказала: «Входите». Говорила она резко, с легким акцентом, который ему не удалось определить.
Он последовал за ней по узкой лестнице, где пахло сыростью и затхлыми овощами, в квартиру-студию – большую комнату с расставленными вдоль стен картинами на мольбертах, узкой кроватью и кухонькой в одном из концов. Картины, написанные маслом, были хороши. Одни изображали сцены городской жизни – узкие улочки, церкви в стиле барокко, – на других представали укутанные снегом просторы с горами на дальнем фоне. Было полотно с людьми, лежавшими в снегу с красными пятнами, – это кровь, понял Дэвид. Сразу вспомнилась Норвегия: немецкие самолеты расстреливают колонну английских солдат, испуганно бредущих в снегу.
Джефф и Джексон сидели по обе стороны от электрического камина. Джефф неловко улыбался. Первой заговорила женщина.
– Добро пожаловать, мистер Фицджеральд. Меня зовут Наталия.
Улыбка у нее была приятная, но какая-то сдержанная. При свете она выглядела старше, чем ему показалось сначала, лет на тридцать пять. Под слегка суженными и приподнятыми по краям глазами виднелась сетка тонких морщин. Длинные и прямые каштановые волосы, широкий рот над острым подбородком.
– Вот здесь собирается наша маленькая имперская группа. – Джексон посмотрел на женщину с уважением, изумившим Дэвида. – Наталии можно полностью доверять. Когда меня здесь нет, она за старшего. На сходки являемся мы и больше никто, не считая нашего человека из Министерства по делам Индии.
– Понял.
– Ну что… – Джексон положил руки на колени. – Всем чаю? Наталия, не окажете нам честь?
Первое, что они обсуждали тем вечером, в конце 1950 года, было получение Дэвидом доступа в кабинет, где хранились секретные папки Министерства доминионов. Дэвид не видел никакой возможности пробраться туда: ключи имелись только у начальника канцелярии Дебба, а также у мисс Беннет, работницы, отвечавшей за хранилище секретных документов, и оба, выходя из здания, сдавали их вахтеру.
– Нам ключ не нужен, – сказал Джексон резко. – Только номер бирки. Как вам известно, на каждой отчеканен номер, четыре цифры, чтобы в случае утери ключа его могли сверить с записями в Министерстве труда.
– Во всех правительственных учреждениях шкафы для документов и ключи изготавливаются слесарями Министерства труда, – пояснил Джефф. – Когда вступили в силу правила сорок восьмого года, запрещающие евреям состоять на государственной службе, их всех уволили. По соображениям безопасности.
– Да.
Дэвид помнил ту ночь, когда парламент принял очередной антисемитский акт: он лежал рядом со спящей женой, сжав кулаки и широко открыв глаза.
– Был один старый еврей, слесарь, которого тогда выперли, – сказал Джексон. – Он пришел к нам и принес с собой спецификации на все ключи. Нам требуется только знать номер ключа секретного хранилища, а копию он сделает. – Он улыбнулся. – Эти дурацкие еврейские законы иногда играют нам на руку.
– Но как мне узнать номер? – спросил Дэвид.
Джексон переглянулся с Джеффом.
– Расскажите о мисс Беннет.
– Она из набора тридцать девятого – сорокового годов, когда женщин принимали на административные должности по причине войны.
Джексон кивнул:
– Мне часто кажется, что женщины, оставшиеся на работе после мирного договора, должны чувствовать себя не в своей тарелке. Не замужем, естественно, иначе ей пришлось бы уволиться. Какая она, эта мисс Беннет?
Дэвид замялся:
– Славная женщина. Как я понимаю, ей очень скучно на этой рутинной работе.
Он подумал о Кэрол, о ее столе за стойкой, заваленном папками с красным крестом и надписью «Совершенно секретно», о сигарете, вечно дымящейся на пепельнице.
– Привлекательная? – осведомился Джексон.
Дэвид вдруг понял, куда они клонят, и что-то екнуло у него в груди.
– Не особенно.
Кэрол была высокой и худой, с большими карими глазами, темными волосами, вытянутым носом и таким же подбородком. Одевалась она хорошо, всегда добавляя цвета в виде броши или яркого шарфа, тихо бросая вызов правилам, которые предписывали служащим-женщинам придерживаться консервативного стиля в одежде. Но Дэвида она нисколько не интересовала.
– Увлечения, хобби, мужчина? Какую жизнь она ведет вне работы?
– Мы с ней разговаривали пару раз, не больше. Кажется, ей нравятся концерты. У нее есть прозвище, как у большинства младших сотрудников. – Дэвид помедлил. – Ее называют Синим Чулком.
– Значит, одинокая, скорее всего. – Джексон ободрительно улыбнулся. – Что, если вы подружитесь с ней, сводите раз-другой на обед? Ей наверняка польстит внимание со стороны красивого образованного парня вроде вас. Может, вам и выпадет шанс увидеть ключ.
– Вы мне предлагаете…
Дэвид обвел собеседников взглядом. Наталия улыбнулась ему с некоторой печалью.
– Соблазнить девушку? – спросила она. – Лучше не надо. Это может породить слухи и даже неприятности, учитывая, что вы женаты.
Джексон посмотрел на него:
– Но вы можете сблизиться с ней, уделять ей время.
Дэвид молчал.
– Сегодня мы все вынуждены делать то, что нам не нравится, – сказала Наталия.
Вот так Дэвид подружился с Кэрол. Он подходил к ее рабочему месту в конце длинной стойки, чтобы отдать или получить бумаги, и пользовался возможностью поболтать. Это оказалось просто. Кэрол не пользовалась популярностью в канцелярии с ее душной, консервативной атмосферой и была рада поговорить с кем-нибудь. Однажды Дэвид заметил, что она, кажется, училась в Оксфорде, как и он. Кэрол сообщила, что изучала английский в колледже Соммервилл, но истинная ее любовь – это музыка, вот только у нее не обнаружилось способностей ни к одному из инструментов, какие ей довелось пробовать. Он узнал, что она очень одинока: лишь пара подруг да несносная мать, о которой приходится заботиться.
