Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит (читаемые книги читать .txt) 📗
Если бы только Тони выглядел немножко счастливей. Каждый раз, как она видела его после долгого отсутствия, это усталое, напряженное, почти злое выражение на его худом, изборожденном морщинами лице все усиливалось. Наверное, дело в той ответственности, которая теперь лежала на нем. Разве легко отправлять в полет каждую ночь тридцать шесть самолетов, весь день подготавливая их вместе с офицерами, ответственными за вооружение, заправку, техническое состояние. Мог ли он нормально спать, зная, что его летчики сейчас где-то над Европой? Он поднимался ни свет ни заря, в тревоге ожидая их возвращения. Неудивительно, что он выглядит таким измотанным и отсутствующим. Она пыталась болтовней отвлечь его внимание от тяжелых мыслей, потому что перегонять самолеты было гораздо легче, чем заниматься такой, как он, работой, но у нее все как-то не получалось.
Слава Богу, у них есть «Грейндж», куда можно приезжать время от времени. Она поселилась вместе с Джейн и еще несколькими девушками в доме возле Уайтуолтэм, а Тони обосновался на базе. Странный образ жизни для женатых людей, но разве война не странный образ жизни для всего человечества, и пока она не кончится, придется терпеть все это.
— Энни, — сказала она, полуоткрыв глаза, — не пора ли тебе оставить этих милых дядей и поцеловать маму?
19
Дельфина решительно вышла из дома на Вилла-Моцарт, но, увидев на булыжной мостовой узкой улицы огромный черный «Мерседес», резко остановилась. Что-то мешало ей сесть в автомобиль, который прислал за ней генерал фон Штерн. В руках у нее была отороченная чернобуркой накидка. Она быстро набросила ее на плечи и закуталась в нее, придерживая накидку обеими руками так, словно надеялась, что тонкая ткань защитит ее.
— Позвольте, мадемуазель, — вежливо сказал шофер в нацистской форме, распахивая перед ней дверцу.
Эта привычная формула помогла ей справиться с собой и сесть в машину. Всю дорогу до улицы Лилль Дельфина сидела выпрямившись. Она откинулась на сиденье так, чтобы ее нельзя было увидеть через окно, но вместе с тем старалась не касаться спиной подушек автомобиля. Дыхание ее было учащенным, а ненавидящий взгляд впился в каски на головах шофера и сидящего рядом с ним вооруженного солдата.
Ей пришлось согласиться, чтобы генерал прислал за ней свою машину. С начала оккупации Дельфина лишилась и машины, и шофера. Весной 1943 года такси не курсировали, так как не было бензина. Кроме велосипедов и метро, не было никакого транспорта. Она не смогла бы добраться одна, в вечернем платье, с обнаженными плечами и в бриллиантах, которые ей посоветовал надеть Бруно, до улицы Лилль, куда ее пригласили на официальный обед. Бруно заверил ее, что воспитанный и удивительно порядочный генерал, завладевший его домом, выслушает ее и поможет разыскать Армана. Он успокоил Дельфину, сказав, что ей незачем волноваться: она будет почетной гостьей среди людей своего круга. Войдя в дом, Дельфина испытала не раскованность, а отвращение. Не то чтобы она, нервничая, ощущала неловкость, нет. Дельфина чувствовала именно отвращение. Хотя Жорж, дворецкий Бруно, знакомый Дельфине с незапамятных времен, приветливо поздоровался с ней, забирая у нее накидку, он старался не смотреть ей в глаза, и она рассталась с накидкой с большим сожалением. Хотя сам Бруно, довольно улыбаясь оттого, что его план удался, ждал ее в холле и, предложив руку, помог ей подняться в гостиную, легкое черное шифоновое платье казалось Дельфине кольчугой, тянущей ее к полу. Хотя генерал фон Штерн приветствовал Дельфину со старомодной вежливостью, почтительно склонившись к ее руке, она едва шевелила губами, и только профессионализм помог ей изобразить подобие улыбки.
За обедом, сидя прямо, как принцесса времен короля Эдуарда, в том самом кресле, где сиживала много раз, Дельфина в мрачном изумлении оглядела стол. «Чем это не обычный парижский обед?» — подумала она.
Арлетти, очаровательная темноволосая актриса, со свойственным ей остроумием болтала о проблемах, связанных со съемками ее нового фильма. Они должны были начаться через несколько месяцев в Ницце. На другом конце великолепно сервированного стола Саша Гитри, режиссер одного из фильмов о Наполеоне, где снималась Дельфина, тщетно пытался перехватить инициативу разговора, тогда как Альбер Прежан, Жюли Астор и Вивьен Роман, предполагавшая сниматься в «Кармен» с Жаном Марэ, слушали как завороженные рассказ Арлетти о предстоящих съемках самого дорогого за всю историю французской киноиндустрии фильма.
Все это могло бы происходить и в 1937 году, размышляла Дельфина, держа в руке бокал, когда-то принадлежавший Бруно, если бы на красивом молодом офицере, любовнике Арлетти, не было нацистской формы. Могло бы показаться, что Дельфина участвует в веселом застолье среди коллег, если бы Жюли, Альбер и Вивьен не были из тех звезд, работающих на «Континенталь», кто ездил в прошлом году в Берлин и встречался с Геббельсом, демонстрируя франко-германское единство. Только страшась за Армана она не вскочила и не сбежала вниз, чтобы оставить этот дом, где пируют «люди ее круга», самые знаменитые коллаборационисты от кинематографии.
После ужина Бруно провел ее в библиотеку, где генерал фон Штерн в одиночестве потягивал коньяк. Он встал, когда Дельфина, подобрав одной рукой юбку, садилась в кресло.
— Я большой поклонник вашего искусства, мадемуазель, — любезно сказал он, наклонившись к ней, чтобы предложить сигарету.
— Спасибо, генерал. Я курю только в фильмах, там, где этого требует сценарий.
— Знаю, что у вас контракт с «Континенталем». Браво, мадемуазель!
Он оценивающим взглядом, но почти незаметно для нее, посмотрел на ее грудь.
— Да, генерал. Я работаю на «Континенталь», — сухо сказала она.
— Гревен мой близкий друг. Он делает чудеса, не так ли? — вежливо спросил он, слегка коснувшись ее обнаженной руки.
— Мне кажется, что студия выпускает настолько хорошие фильмы, насколько это возможно, — ответила Дельфина, грациозно отодвинувшись в дальний угол кресла и сложив руки на коленях. — Генерал, — внезапно произнесла она, не имея сил говорить о пустяках, — брат сказал мне…
— Я объяснил генералу, что у тебя есть проблемы, — оборвал ее Бруно, — он понимает твою ситуацию.
— Как вы знаете, мадемуазель, мы всегда покровительственно относились к талантам в кинематографии, — экспансивно жестикулируя, сказал генерал фон Штерн. Он улыбнулся, глядя ей в глаза.
— Генерал, вы можете помочь мне разыскать Армана Садовски? — Голос Дельфины был слишком громким, вопрос излишне прямым, а манеры чересчур резкими для того деликатного дела, которое задумал Бруно.
— Я бы хотел помочь вам, мадемуазель, насколько это в моих силах, — ответил генерал, все так же улыбаясь.
— Моя сестра хочет сказать, что будет благодарна вам за любую информацию, которая позволит ей обрести надежду, генерал, — вставил Бруно, сжав плечо Дельфины.
— Вы понимаете, что такую… обнадеживающую… информацию невозможно получить обычным путем? — спросил генерал. — Даже для меня.
— Моя сестра прекрасно понимает это, генерал. Она сознает, как будет вам обязана, — ответил Бруно. — Она понимает, что ее просьба экстраординарна.
— Но вы попытаетесь выяснить, где он? — бесцеремонно спросила Дельфина, нетерпеливо сбрасывая с плеча руки Бруно. — Могу я надеяться?
Генерал задумчиво поджал губы, открыто разглядывая Дельфину с головы до пят. Он понимал глубину ее отчаяния; это ему нравилось. Он уклончиво помолчал, словно она была хозяйкой магазина, а он покупал у нее старинное серебро, проверяя пробу и прикидывая, удачна ли эта покупка и соответствует ли цене.
— Конечно, нет ничего невозможного, — наконец, улыбнувшись, проговорил генерал. — Это вопрос времени… это требует тщательного расследования… предельного такта… деликатности… моей личной заинтересованности. Мне придется просить об одолжении… за которое я вынужден буду платить. Не так легко обрести надежду в наши дни, увы. Но вы ведь светская женщина, не правда ли? Мой друг, ваш брат, наверное, все объяснил вам. Мне доставит большое удовольствие видеть вас у себя как можно чаще. Вы наполняете все вокруг себя светом. Вы украшаете мой дом.
