Танцы с королями - Лейкер Розалинда (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Король еще раз бросил взгляд в распахнутые стеклянные двери балкона. Кареты де Вальверде находились уже далеко, в самом конце авеню де Пари, и почти исчезли из виду. Вздохнув, он дернул за шнурок звонка и сел на табурет с золотой каемкой, вытянув вперед ноги и ожидая камердинера, который должен был снять с него ботфорты. Путь сюда из Фонтенбло был для короля долгим и нелегким, и ему хотелось принять ванну и переодеться. Будь он более искушенным в житейских невзгодах, мысль о Жасмин не преследовала бы его так долго.
Жасмин и Сабатин сидели в карете рядом, поглощенные тяжелыми раздумьями. С тех пор, как они ответили на вопросы аббата в часовне, между ними не было сказано ни единого слова. Она увидела Людовика, стоявшего на галерее, и в ней замерцал последний слабый огонек надежды, что король пошлет кого-нибудь вдогонку, чтобы вернуть ее в Версаль. Однако мерно катили колеса, поскрипывали рессоры, а топота копыт сзади так и не слышалось, и надежда эта тихо угасла. Он последовал за ней лишь в мыслях и дал знать о своих чувствах присутствием на брачной церемонии. Образ его растаял, и, попрощавшись с ним, Жасмин стала жадно впитывать в себя зрительные впечатления: дома, брусчатку мостовых, версальские улицы, как бы откладывая все это про запас в глубину памяти. Повернув голову, она, пока было возможно, не сводила глаз с особняка, откуда прелестные вееры ее матери начинали путь к самым высокопоставленным придворным особам, и с окон конторы в верхнем его этаже, где теперь ее отцу никогда больше не сидеть за чертежной доской. Когда же ей снова доведется увидеть Версаль? Возможно, через месяц-другой Сабатин позволит ей уехать к родным хотя бы на несколько дней. К тому времени отец окрепнет и можно будет без особого риска для его здоровья сказать, что она по принуждению стала герцогиней де Вальверде.
Дома попадались все реже. Они проехали поворот к Шато Сатори, которое скрывалось за ровными рядами высоких, ветвистых деревьев. Версаль остался позади, и началось длинное путешествие на юг. Прошел целый час, в течение которого оба супруга хранили полное безмолвие, прежде чем Жасмин обрела достаточную решительность, чтобы впервые за все время только что начавшейся совместной жизни обратиться к мужу. Повернувшись к нему вполоборота, она внимательно посмотрела на Сабатина. Вся внешность герцога де Вальверде производила на нее отталкивающее впечатление. Черты лица выдавали в нем жестокого и порочного самодура, не способного ни на малейшее чувство сострадания и жалости к ближнему. Ее до сих пор пробирал озноб при воспоминании о том взгляде Сабатина в часовне, буквально обжегшем Жасмин ненавистью. С этого она и решила начать.
— По выражению вашего лица в королевской часовне я поняла, что вам, как и мне, этот брак навязан насильно. Мы оба потеряли все, что было дорого каждому из нас. Вы лишились удовольствий придворной жизни и возможности сделать блестящую карьеру, а я оказалась вырванной из круга семьи, разлученной с горячо любимыми родителями, друзьями и даже с королем, который испытывал ко мне искреннюю симпатию… — Жасмин сделала паузу, ожидая ответа, но де Вальверде продолжал так иступленно смотреть на мелькавший за окном кареты сельский пейзаж, словно тот был его личным врагом. Глубоко вдохнув, она заставила себя продолжить. — Поскольку нам придется жить под одной крышей в месте, которое вам почти так же незнакомо, как и мне, давайте попытаемся сообща переносить постигшее нас несчастье. Может быть, мы, в конце концов, даже станем друзьями…
Если бы он тогда кивнул или каким-то другим слабым жестом выказал свое согласие с тем, что было ею сказано, это хоть немного ободрило бы Жасмин в этот самый страшный час ее жизни, но герцог упорно продолжал игнорировать ее. Она откинулась на подушки сидения и, закрыв глаза, постаралась задремать. Путешествие продолжалось.
Вскоре дорога углубилась в лес, и Сабатин приказал кучеру остановить карету. Самое время было облегчиться. Открыв дверцу, Сабатин вышел наружу и скрылся за деревьями. Слуги, следуя примеру хозяина, тут же разбежались по придорожным кустам. Преданная Жозетта быстро подбежала к Жасмин, неся в руках серебряный сосуд особой формы, который тогда имели обыкновение использовать женщины из высших слоев общества, застигнутые нуждой в дороге. Не успела горничная опорожнить сосуд в придорожную канаву,— а Жасмин одернуть юбки и привести себя в приличный вид, как появился Сабатин и молча плюхнулся на сиденье. Он по-прежнему не желал с ней разговаривать.
Обедали они на свежем воздухе с таким шиком, словно находились в Версальском дворце. Им прислуживали двое лакеев, которые поставили в тени деревьев складной стол, накрыли его камчатой скатертью, разложили столовые приборы из серебра и поставили хрустальные фужеры. По обе стороны стола стояли походные стулья, мягкие сиденья которых украшала серебряная вышивка. Жасмин села напротив Сабатина, и им подали холодные закуски на серебряных блюдах: различные салаты, сыр и фрукты. Хлопнула пробка, и дворецкий разлил по фужерам вино Шампани, замечательный, искрящийся весельем напиток, к которому питал особое пристрастие король-солнце в последние годы жизни.
Сабатин забрал из Версаля всех своих слуг, предотвратив таким образом панику, всегда возникавшую среди тех, кто внезапно оказывался без хозяина, отправленного в ссылку. Где-то в укромном месте, подальше от глаз сурового герцога, спешили утолить голод сытной, но однообразной пищей камердинер, секретарь, повара и поварята, дворецкий и лакеи, кучеры, грумы, форейторы и пажи — всего около сорока человек, не считая тех, кто прислуживал за столом. Конечно, всем им не очень-то хотелось менять веселый Версаль на глухой медвежий угол, каким являлся Перигор, но, по крайней мере, они не должны были теперь унижаться, соперничая друг с другом в попытках наняться в услужение к другим вельможам или клянча милостыню на улицах. Из-за пригорка послышался смех Жозетты. Это немного приободрило Жасмин, желавшую видеть свою служанку веселой и неунывающей.
Супруги де Вальверде обедали в тишине, прерываемой звяканьем столовых приборов. Жасмин была не прочь заговорить первой, но опасалась получить резкую отповедь на глазах у лакеев, стоявших за их спинами. Сабатин поглощал пищу с огромным аппетитом. Фазан, жареный цыпленок в белом соусе, заливное из языка, куски баранины и говядины исчезали у него во рту с поразительной быстротой. Жасмин, поковыряв вилкой, съела несколько кусочков мяса и приступила к десерту. Ее супруг выпил также изрядное количество шампанского, и едва они вновь отправились в путь, как его тут же сморил сон.
Когда он зашевелился и смачно зевнул, проспав несколько часов, Жасмин опять попыталась втянуть его в разговор, надеясь, что сытный обед во многом улучшил его настроение.
— Пожалуйста, давайте поговорим, Сабатин! Расскажите мне что-нибудь о том месте, куда мы едем. Что там за жизнь? Это ваше родовое поместье? Далеко ли оттуда до ближайшего города? Мне ничего не известно ни о вашем происхождении, ни о том, каков круг ваших интересов — кроме того, что вы страстный охотник. Мне сказал об этом маркиз де Гранж, с которым вы, насколько я знаю, хорошо знакомы. — Она подождала ответа, но Сабатин оставался глух и нем. — Если вы не желаете рассказывать о себе, то, может быть, вы хотите, чтобы я рассказала вам о моей семье?
Герцог тяжело вздохнул, взял свою трость и забарабанил в стенку кареты кучеру, чтобы тот остановил лошадей. Лакей, спрыгнувший на землю с запяток, открыл дверцу и застыл в подобострастном поклоне, но Сабатин не стал выходить. Вместо этого он что-то вполголоса приказал. Через пару минут лакей возвратился с походным письменным бюро. Сабатин поставил его себе на колени, и Жасмин с изумлением подумала: неужели он выбрал столь неподходящий момент для писания письма? Однако оно оказалось очень коротким. Сабатин тут же вернул бюро лакею. Сложил лист бумаги и отдал ей. Там было написано всего одно слово: «Молчите».
Придя в бешенство, она скомкала бумагу и, бросив ее на пол, резко отвернулась от Сабатина. Затем, когда часы потянулись медленной и томительной чередой, Жасмин предположила, что этот странный человек, возможно, вообще не намерен разговаривать с ней. Это ужаснуло ее.
