»Две жизни» (ч.III, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
— Вот уж правильное слово вы употребили, Левушка. Действительно, все, что я с такими усилиями завоевывала, — развалилось. Вы уедете с И., а я останусь здесь.
— Как странно мне слышать от вас такую личную установку. Наш последний разговор с вами показывал мне совсем другую сторону вашей души. Но об этом после. Меня прислал к вам И. Не успел я договорить своей фразы, как Герда вскочила, на щеках ее заиграли краски, вся она точно ожила и, всплеснув руками, вскрикнула:
— Неужели И. меня не забыл?
— Забыл? Хорошего же вы мнения о верности нашего дорогого друга. И. прислал меня к вам, чтобы прочесть, вернее, перевести вам эту маленькую книжечку. Прежде всего выполним его приказание, а потом уже поговорим о чем-либо другом, если слов книжки окажется недостаточно, чтобы ответить вам на все ваши вопросы и осветить в вас снова вашу энергию. В чем, впрочем, я очень сомневаюсь, так как знаю, как до конца любит И. всех нас и как его сердце, отдавая заботу, отдает ее во всей полноте сил и чувств.
Я развернул книжечку и стал переводить: "Раскрытие в человеке его внутренних сил есть путь каждого — неизменный и неминуемый — для людей земли, ищущих освобождения".
Герда села ближе ко мне, точно ей казалось, что в физической близости она яснее уловит всю мудрость книжки.
"Сомнение и жажда знания лежат неизбежными этапами на пути развития духовных сил начинающего свой путь освобождения человека. Оба эти качества имеют общее начало: борьба со своим «я».
Чем выше в человеке его понимание своего смиренного места во вселенной, тем меньше у него и сомнений, и жажды знания. Ибо ясно понимает Беспредельность, окружающую его со всех сторон. Ясно ощущает, что вокруг него нет пустого пространства, но все заполнено Жизнью.
Чем больше в человеке инстинктов самости, то есть чем сильнее он сосредоточивает свою мысль на своем «я», тем больше и глубже его сомнения, тем чаще катятся слезы из его глаз, тем яростнее его борьба со своей плотью, со своими страстями, со своими буйными, жаждущими, не знающими спокойствия мыслями.
В борьбе с самим собою еще никто и никогда не обретал спасения. Ибо идут вперед только утверждая, но не отрицая. Не борьба со страстями должна занимать внимание человека, а радость любви к Жизни, благословение Ее во всех формах, стадиях и этапах бытия.
Чем смиреннее принял человек свой час жизни на земле, чем глубже и радостнее он прожил день, созерцая жизнь в каждом живом существе, в каждой форме труда, тем больше он сделал для духовного развития сил в себе. Он провел свой день, радуясь всякому достижению ближнего, и в его сердце созрела за этот день сила, продвинувшая его к знанию и Мудрости.
Нет ни покоя, ни мира в тех существах, что ищут все новые и новые источники откровения. Все, что они подхватывают из попадающихся им записей и книг, — все это они всасывают верхними корками ума, но мало что проникает в их Святая Святых, составляя зерно их сердца.
Простые слова, возносимые с радостью, слова благоговения и мира, произносимые в мире собственного сердца, достигают цели скорее, чем сотни переписанных истин, выловленных из разных «источников».
Не имеет смысла жажда знания без наличия сил духа приложить эти знания к действиям дня.
Истина, прочитанная глазами, которые плачут, не озарит путь человека в его сером дне. И день его с его прочтенной истиной останется днем серым, днем сомнений и терзающих желаний.
Истина, прочтенная глазами, что перестали плакать, озарит серый день человека.
Она построит в его дне несколько храмов, так как человек ввел ее в дела своего дня. И день его стал сияющим днем счастья жить, а не днем уныния и разложения всех духовных сокровищ, что он собрал раньше.
Печаль сердца, трепет и мука о собственном недостоинстве живут в человеке до тех пор, пока он идет свой день в ступенях обывательской земной жизни. Когда раскрылось в сердце зерно Святыни, заботы о своих достоинствах и недостатках умерли, о себе забыл человек — он вступил в великий путь освобождения, где люди идут по ступеням вселенной.
Мир сердца не потому является признаком великого шествия по ступеням вселенной, что он сам по себе есть цель земной жизни, но потому, что он растит и укрепляет всем рядом идущим их ступени освобождения и помогает строить те храмы Света, где отдыхают от страстей ими одержимые.
Мужество — не качество, которого должен добиваться человек как такового.
Мужество — аспект Божества в человеке. Оно может сиять, как храбрость в великом грешнике, и все же оно будет аспектом, двинувшимся к Действию, хотя бы во всем остальном человек не светился ничем. И человек с одним двинувшимся аспектом Единого будет выше сотни «праведников», закутанных в покрывала трусливой богобоязненности. Ибо в них ни одно качество духа не вскрыто до конца, но все утонули в серой массе спутанных представлений обыденности. Они снизили все свои героические напряжения до тепленькой, внешне ласковой приветливости, коей цены в Вечности нет никакой. В масштабе вселенной эти люди равны паразитам.
Жаждая движения вперед, люби во встречном его энергию. И чем больше ты поможешь его энергии развиваться, тем дальше пройдешь ты сам, даже не заметив, как ты прошел. Ибо, растя энергию встретившегося тебе сердца, ты строил храм Жизни, и Свет Ее залил тебя и путь твой, как и пути встречных твоих".
На этом кончалась крупная печать маленькой книжечки. Дальше следовали приложения, написанные мелким шрифтом. Я закрыл книжечку и положил ее в карман.
— Как, — воскликнула Герда, — ведь вы прочли только треть. Зачем же вы спрятали книжечку, раз И. велел вам мне ее прочесть?
— Я прочел вам все то, что И. приказал. Дальше ни сам не прочту, ни вам не переведу, — ответил я. — Если вы желаете, — я могу еще раз прочесть вам все то, что уже прочел, но не больше.
Герда хотела прослушать еще раз все, что велел прочесть И" и я снова перевел ей все записи книжки, где иногда было только по одной записи на целой страничке.
— Я поняла, как я была ужасающе неправа. Я жаждала знать все больше и больше, а приложить к делу дня не сумела и капли. Я все ношусь с собой, со своими недостоинствами, а сейчас поняла, что вовсе не смирение, а скрытая гордость живет во мне. Левушка, не знаю — сила ли слов книжки, сила ли вашей радости, но мое уныние прошло. Если даже И. не возьмет меня сейчас с собой, я постараюсь не думать о себе, но найти радость и крепить ею энергию тех, с кем буду встречаться. Боже мой, каким потоком лились мои слезы эти дни! Я раскаивалась, что ввела Никито в неприятности. Но сейчас в сердце моем мир. Мой дорогой Левушка, примите мою благодарность за тот Свет, что вы мне принесли, за те ласку и мужество, что вы мне влили.
— Я очень хотел бы приписать себе силу вашего исцеления, дорогая сестра. Но, увы, то только И. шлет вам свою помощь и свой привет. Сейчас уже поздно. Мы рано выедем завтра. Я нисколько не сомневаюсь, что И. возьмет вас с собой. Ложитесь спать, и я побегу домой. Мне надо еще состряпать нечто вроде гнезда для моего спутника Эты. Он теперь так огромен, что это задача не маленькая, — сказал я, смеясь и целуя ручки леди Бердран.
— Ваш Эта так же огромен, как и вы, Левушка, — задумчиво произнесла Герда, провожая меня.
— Давно ли я был «заморышем», по чьему-то меткому определению, а теперь заслуживаю упрека в огромности. Недоставало только, чтобы и вы, как профессор, окрестили меня Голиафом, — смеялся я в ответ.
— Как далеко то время моей глупости, когда я подшучивала над вами. Теперь мне даже не стыдно, точно это не я была та глупенькая женщина. Но теперешняя моя глупость много более тяжела по своим последствиям и для меня, и для Никито.
— Не возвращайтесь больше мыслью к тому, что было. Ваше «сейчас» так прекрасно.
Пойте ему славу, поблагодарим еще и еще раз И. и постараемся в пути и в дальней Общине хоть чьей-либо энергии помочь нашей любовью.
На этом мы с Гердой простились, и я помчался домой строить гнездо для путешествия своему птенчику. Войдя в свою комнату, я был удивлен, найдя в ней свет. Оказалось, что Ясса — всеумелый, всезаботливый, обо всем всегда думающий Ясса — уже смастерил прелестную клетку-гнездо, где важно восседал сейчас Эта и не желал сойти со своей новой постели, несмотря на уговоры терпеливого Яссы. В момент этого комического спора я вошел в комнату.
