Рыцарь света - Вилар Симона (бесплатные серии книг TXT) 📗

Грохот по натянутому тенту палатки еще более усилился.

— Кажется, опять град пошел, — заметила сидевшая на коленях у Вальтера разбитная грудастая маркитантка. — Что творится на белом свете! А ведь, помнится, в прошлом году в день Святого Льва [80]мы уже мыли ноги в Эйвоне…

— А ну, иди отсюда со своими грязными ногами! — грубо спихнул ее с колен Вальтер. — Мешаешь мне трясти кости.

Маркитантка едва не упала от толчка, и это вызвало смех еще двух лагерных девиц, которым Артур разрешил погреться в шатре, где сейчас шла игра.

Вальтер бросил на доску кости и довольно поглядел на Артура. Кости выпали просто чудесно — это была почти победа. Правда, оставалось бросить еще и Рису.

— Твой черед, Недоразумение Господне!

— Мне не нравится, когда меня так называют! — тряся стаканчик с костями, тоненьким фальцетом проворчал валлиец.

— Ах, ах, господин оруженосец! Может, мне вам еще и за подогретым вином с пряностями сбегать? Или за гусиным жиром, чтобы вы смазали цыпки на ваших руках?

При этом маркитантки опять стали смеяться, и Вальтер, потянувшись к ним, обнял их всех, даже старую толстуху матушку Флор. В итоге все они рухнули на расстеленный на земле войлок, и, пока барахтались и поднимались, Артур успел быстро переглянуться с Рисом. Тот понял и, продолжая трясти кожаный стаканчик, незаметно опустил и опять поднял его. Со стороны казалось, что ничего особого не произошло, но все же Рис справился, подменил кости на иные — залитые изнутри свинцом, со смещенным центром тяжести. Это было мошенничество, каким они пользовались во времена своего бродяжничества, когда добывали себе пропитание любым способом. И рыцарь Артур весьма рисковал, проделывая со своим оруженосцем такое. Но им так за эти дни надоел самодовольный и задиристый брат Херефорда, что хотелось проучить его.

Кости упали, как и ожидалось. Еще смеющийся, растрепанный Вальтер взглянул на них — и лицо его вытянулось.

— Что? Опять? Да что за невезение такое, клянусь кишками Папы!

Он ругался, а ухмыляющийся Рис сгребал выигранные денежки.

Артур поднялся и пошел в дальний край палатки, где под овчинами лежал, тихо постанывая, один из его воинов. Сириец родом, сын мусульманки и крестоносца, он был крещен и назван христианским именем Августин. Когда Артур покидал Святую землю, Августин сам вызвался войти в его отряд, однако холодная английская весна его доконала. Сейчас полузакрытые глаза сирийца были мутными, его лихорадило и он все не мог согреться, хотя в палатке было тепло от большой жаровни с углем.

Артур вернулся к импровизированному столу — доске, положенной на бочку.

— Ну что, — обратился он к Вальтеру, — ставишь еще или хватит?

Упрямый брат Херефорда настаивал на игре. Что ж, его воля. Но потом пусть не жалуется Роджеру, что опять проигрался в пух и прах.

Тут в палатку, отряхиваясь от дождя, вошел один из людей Артура и сообщил, что на другом берегу Эйвона появился герольд для переговоров и ожидается прибытие Генриха.

Это вызвало интерес. Торчать тут, под Малмсбери, да еще по такой погоде всем давно осточертело, а переговоры могли к чему-то привести. Поэтому все поспешили наружу, где их сразу обдало колкими ледяными брызгами дождя вперемешку со льдом. Под ногами была настоящая каша из ледяных шариков, грязи и конского навоза, накидки скоро стали покрываться ледяной глазурью, кто-то поскользнулся, упал в грязь. Сквозь пелену слабо проступали светлые стены укреплений Малмсбери, вокруг которых расположился лагерь Плантагенета. От лагеря короля Стефана на другом берегу их отделяла вздувшаяся темная река Эйвон. Там горели костры, тоже виднелись верхи палаток рыцарей и натянутые на веревках навесы, под которыми у костров грелись простые латники.

Люди в лагере Генриха порой поговаривали, что это Стефан принес с собой дождь и холодный ветер. А ведь как поначалу все удачно складывалось! Войска Плантагенета собрались под Малмсбери в ясную погоду; тут были отряды из Нормандии, хорошо подготовленное войско кузена Генриха графа Глочестера и его дяди Корнуолла, привел своих рыцарей и Сомерсет, не говоря уже о воинстве Херефорда. Рассчитывали, что еще прибудет граф Пембрук из Южного Уэльса и даже сам северный владыка Честер. Но с этим последним всегда было непросто, на него никто особенно не рассчитывал, поэтому, чтобы не терять время, сторонники Анжу разбили у стен Малмсбери лагерь, окопались, установили частокол, дабы обезопасить себя от вылазок из замка, и начали мастерить осадные машины. Ходили слухи, что, возможно, обойдется без долгой осады, так как засевший в крепости Геривей Бритто сам пожелает договориться с новым претендентом на трон. Но Геривей этого не сделал. И пока суть да дело, появились войска короля и его сына Юстаса. Принц Юстас сразу стал настаивать на сражении, но Стефан медлил: вместо того чтобы повести войска на неприятеля, он уныло сидел в одной из палаток подле походного ложа графа Варвика. Ибо Варвик, этот никогда не предававший своего короля граф, умирал. Его сразило известие, что супруга сдала противнику все их замки и что ныне графство оказалось под неприятелем.

В конце концов все решила непогода. Войска стояли, замок Малмсбери застыл между ними, и Геривей Бритто наблюдал со стен, кто же возьмет верх. Он отметил, что у короля куда больше людей, однако в войске Генриха замечалось большее воодушевление.

Сейчас же люди собрались на берегу, следя за выехавшим из противоположного лагеря герольдом с белым штандартом на копье. Да и сам рыцарь был в белом плаще с красным крестом.

Находясь в толпе, Артур поглубже натянул капюшон, укрываясь от резкого, секущего ветра со льдом. Он уже узнал этого тамплиера: сам командор Англии Осто де Сент-Омер. Кажется, Гастингс говорил, что сэр Осто симпатизирует Стефану, считает его рыцарем на троне.

Наконец появился Плантагенет. Он ехал на мощном гнедом жеребце, голова его была непокрыта, волосы прилипли ко лбу, сам он правил конем одними коленями, на ходу продолжая жевать куриную ножку. В другой руке, на которой удерживался треугольный щит, Генрих держал бокал и, неспешно гарцуя, прихлебывал из него. Похоже, герцога выдернули прямо из-за стола в большой палатке, где собирались на советы и трапезы люди из ближайшего окружения молодого предводителя. Некогда и Артур входил в их число, однако сейчас никто не рвался представить его пред светлые очи наследника Матильды. Скорее всего, этому способствовал сам Херефорд: то ли помнил, какое положение некогда занимал при Генрихе его новый рыцарь, и не желал давать ему преимущество, то ли считал, что вокруг Генриха и так вьется слишком много прихлебателей, чтобы еще какой-то выскочка из Шропшира имел возможность примкнуть к их числу. Однако и сам Артур не добивался встречи — сказалась его прошлая обида. Артур не помнил, в чем дело, но знал, что правители больше любят обещать и воодушевлять, чем потом делиться наградами. И лучше уж Артур будет подле благородного Херефорда, даже подле его брата, чем выпячиваться при наследнике короны, как тот же корнуоллский граф Реджинальд, который от милого племянника ни на шаг не отходит, хотя ранее упорно отсиживался в своих замках. Артур даже некогда возил к нему какие-то послания. Что-то такое припоминалось…

Генрих проехал совсем близко от стоявшего в толпе Артура. Тот из-под капюшона смотрел на герцога. Да, он возмужал, даже не скажешь, что ему всего-то двадцать. Решительное, волевое лицо, прищуренные от дождя и ветра глаза, широкие плечи, кажущиеся еще шире от мехового оплечья плаща. Мех на плаще весь слипся, торчал иголками. Как и побуревшие от влаги, взъерошенные, коротко стриженные волосы герцога.

«Голову-то мог бы прикрыть», — почему-то подумал Артур, сердясь на беспечно красующегося перед тамплиером мальчишку. Гм. Мальчишка. Он уже отец. И как поговаривали, его супруга снова в тягости.

Генрих правил конем с непринужденностью заправского наездника, в седле под ветром и дождем сидел без всякого напряжения, поводья небрежно бросил на холку. Он кому-то улыбнулся в толпе, отшвырнул доеденную ножку, допил вино и метнул дорогой кубок в толпу солдат. Те так и кинулись ловить, стали смеяться.