Пока мы не встретимся вновь - Крэнц Джудит (читаемые книги читать .txt) 📗
Дельфина предложила аперитив, и они несколько минут болтали о пустяках. Дельфина с удовлетворением подумала, что Бруно все такой же легкий собеседник, как и в те времена, когда они были очень близки и оказывали друг другу услуги без всяких объяснений.
— Я очень обеспокоена, Бруно, — вдруг сказала Дельфина. — Армана взяли в Дюнкерке в плен и отправили в Германию, где он работает на заводе. Какое-то время он регулярно присылал мне сообщения о том, что у него все в порядке, но вот уже четыре месяца… он молчит.
— Ты пыталась выяснить, где он находится? — деловито спросил Бруно.
«Так, значит, все еще этот проклятый еврей, — подумал он. — Как плохо и как глупо. И как некстати».
— Что я могу сделать, Бруно? Я даже не знаю, с чего начать.
— Но у тебя, наверное, есть друзья… заинтересованные люди…
— У меня есть друзья на студии, они даже больше чем друзья, но чем они могут мне помочь?
— Я имею в виду не их, Дельфина, дорогая. Полагаю, ты бываешь у германского посла Обеца и господина Эптинга…
— Я получала, конечно, приглашения, но идти туда? Я никогда даже не помышляла об этом.
— Ты сделала ошибку, дурочка, осмелюсь заметить. Отошла от потенциальных друзей, от важных людей, которые могли бы тебе помочь.
— Немцы?
— А кто же еще? Это они контролируют Европу. Кто же еще, если не немцы?
— С чего это какой-то немец поможет мне разыскивать еврея?
— Ах, Дельфина, для тебя существует только белое и черное, как всегда. Может, это и было очаровательным качеством в мирное время, но в нынешних обстоятельствах это слишком наивно. Ты долгое время регулярно получала сообщения от Садовски. Это значит, что его сочли французом польского происхождения и отнеслись к нему, как к другим военнопленным. Он прошел обряд обрезания? Нет? Ему повезло. Было бы несусветной глупостью пытаться сейчас разузнать что-то о еврее по фамилии Садовски, но о французском гражданине, известном кинорежиссере Армане Садовски — почему бы нет? Вполне естественно, если ты используешь все свои возможности, чтобы узнать о нем.
— Мои возможности? Какие?
— Твоя известность значительно возросла, Дельфина. Разве ты этого не осознаешь? А известность дает привилегии, если правильно ею пользоваться. Ничего не выжать из такой популярности — все равно что сжечь деньги, дорогая моя девочка. Она не вечна, в отличие от золотых слитков.
— Я не знала, с чего начать.
— Поэтому и позвонила мне?
— Я… Мне нужен твой совет…
— Положись на меня, Дельфина.
— О, Бруно, ты действительно думаешь, что есть надежда? — со слезами воскликнула Дельфина, уже не скрывая своих чувств.
— Конечно, есть, — уверенно сказал он. — Я подумаю, с чего лучше начать. Если ты мне поможешь, если будешь следовать моим советам, ты поможешь Садовски, где бы он сейчас ни был.
— Да, Бруно, да. Я сделаю все, что ты скажешь.
Направляясь быстрым шагом в маленький отель на левом берегу, Бруно довольно мурлыкал себе под нос. Оказавшись вне его жизни, Дельфина лишила его ценного капитала. Иметь такую сестру было полезно и в прошлом, а тем более сейчас. Конечно же, необходимо поддерживать в ней уверенность в том, что ее еврей жив. Жаль: для нее гораздо полезнее осознать, что его может не быть в живых. Но если лишить ее надежды, толку от нее не будет. Ну что ж, он готов обнадежить ее — это ничего не стоит, — но что она могла дать ему?
Ему не нужно никаких услуг ни от немецкого посла в Париже, ни от представителей по культуре и искусству, думал Бруно, переходя на другой берег Сены. Неважно, что Дельфина не завела личного знакомства с Обецом, Эптингом и даже с Гревеном, ее боссом в «Континентале», что было так легко сделать.
Его генерал фон Штерн… да, вот это другое дело. Фон Штерн проявил редкую сообразительность в деле с шампанским. Почему бы не сотрудничать с ним и дальше?
Шагая по парижским улицам, Бруно обдумывал новость, вернее, слухи — ведь в прессе почти не появлялось новостей — о разгроме большой группы германских войск под Сталинградом несколько месяцев назад, в начале зимы 1943 года. Может, немцы и не станут господствующей силой в Европе, размышлял он, или это один из просчетов в череде побед? Но известно же, что даже Наполеон не одолел русскую зиму.
То, что он не мог предвидеть, к чему приведет разгром под Сталинградом, не имеет значения, решил Бруно. Как бы там ни было, он снова убедился в том, что сколачивать состояние необходимо сейчас, до окончания войны. Фон Штерн слишком умен, чтобы не согласиться с этим. Оба хотели одного — гарантированного богатства в будущем.
Фон Штерн мечтал еще и о другом. Как всякий завоеватель великого и прекрасного города, он мечтал быть признанным. Он обеспечил себе положение, и теперь его обеды проходили не только в компании тихих друзей-офицеров. Он приглашал к себе известных во Франции людей. Так же поступали посол и директор института. Кое-кто, хоть и не все, принимали его приглашения и приходили к нему на улицу Лилль. Он частенько намекал Бруно на то, что хотел бы иметь честь быть представленным Дельфине. Бруно пришлось тогда приводить разные отговорки, что выглядело неловко, но оказалось как нельзя кстати сейчас. Гораздо выгодней представить Дельфину после стольких разочарований фон Штерна, чем тогда, когда подвалы в Вальмоне были еще полны.
Да, надо обнадежить Дельфину и контролировать ее. Она наденет самые красивые украшения и самое элегантное вечернее платье и будет сидеть за столом у фон Штерна, а тот скажет несколько слов, которые вселят в нее надежду. Каждый из них получит то, что хочет… ничего больше… но это будет не менее ценно для него, чем «Трезор», который был теперь под замком, всеми забытый, словно никогда и не существовал.
Фредди нравится ей все больше и больше, думала леди Пенелопа Лонбридж. Она суетилась на кухне, выложенной камнем-плитняком, готовясь к семейному пикнику, который должен был состояться сегодня, жарким воскресным днем начала мая 1944 года. Одно только плохо: Фредди занимается пилотированием тяжелых бомбардировщиков над сельской местностью. Прошел уже год с тех пор, как Фредди и Джейн прошли в Мэрстон Муре тренировку и летали на четырехмоторных самолетах, а Фредди все еще не насытилась приключениями, которые, с точки зрения леди Пенелопы, были… не совсем женским делом. Она с тревогой представляла себе обеих девушек за штурвалом бомбардировщика, хотя с каждой летал бортмеханик, а иногда и второй пилот.
Женщинам гораздо уместнее летать на одноместных «спитфайрах», доставляя их летчикам-истребителям с завода на аэродром. Так мальчик в конюшне, оседлав скаковую лошадь, бережно доставлял ее жокею, собиравшемуся участвовать в скачках. Но — и она никому не призналась бы в этом, кроме дорогого Джералда, — девушкам совсем не подобает пилотировать гигантские «стерлинги», «галифаксы» и «ланкастеры», а уж тем более «летающие крепости» «Боинг Б-17», о которых они прожужжали все уши, начиная с прошлого лета. Леди Пенелопа никогда не думала, что ей придется в течение всего завтрака слушать, как ее дочь и невестка спорят о «давлении надува электронного турбонагнетателя» — что бы это ни значило, — уписывая омлет из великолепного яичного порошка, который привез Джок, приехавший вчера на уик-энд. Можно было подумать, что разговор ведут два старых механика в каком-нибудь грязном гараже.
Чем займется Фредди, когда закончится война и ей придется вести обычную жизнь, хотела бы знать леди Пенелопа. Высадка союзных войск на континент не за горами, насколько она могла судить по ожиданию и напряженности, написанным на лицах Тони, Джейн, Фредди и Джока. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как они в последний раз были вместе. Размышляя обо всем этом, Пенелопа Лонбридж нарезала кусочками консервированную солонину, редкое и роскошное угощение, тоже привезенное в подарок Джоком Хемптоном.
А почему вообще ее так беспокоит будущее Фредди, а не собственной дочери? Может, потому, что Фредди ждет совершенно новая жизнь, а Джейн вернется к той, для которой рождена? Но нельзя же ожидать от Фредди, что она за одну ночь превратится в истинную англичанку. В ней так много пиратского: эти яркие волосы, независимая походка и манера жестикулировать, — трудно вообразить, что она безо всяких проблем станет леди, живущей в поместье. А ведь… когда-нибудь она станет хозяйкой «Лонбридж Грейндж», женой пятнадцатого барона, а в их части графства Кент той женщиной, которая задает тон во всем.
