Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Гэблдон Диана (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗

— Погибшая девушка была армейской прачкой, — негромко сказал Джейми. — А у Марчинсона жена в Англии; полагаю, он мог решить, что беременная любовница — это серьезная проблема.

— Ну, тогда и удивляться нечего, что он со всех ног бросился искать, на кого бы все это свалить, — сказал Ян, и его щеки запылали от негодования. — А потом придумал схватить бедную женщину, которая даже и сказать ничего не может в свою защиту. Если бы ему удалось ее повесить, он бы тогда был уверен, что ему больше ничто не грозит, чертов вонючий подонок!

— Может быть, я нанесу визит сержанту, когда мы вернемся, — задумчиво произнес Джейми. — В частном порядке.

От этой идеи я похолодела с головы до ног. Голос Джейми прозвучал ровно и мягко, и когда я обернулась к нему, его лицо было совершенно спокойным, — но я словно увидела перед собой два темных шотландских озера, отразившиеся в его глазах… два озера, поверхность которых покрылась чуть заметной рябью, как будто в них недавно упало что-то очень тяжелое…

— Тебе не кажется, что сейчас неподходящий момент, чтобы размышлять о мести?

Я произнесла это несколько резче, чем мне бы того хотелось, и рука Джейми резко выскользнула из моих пальцев.

— Пожалуй, да, — ответил он без выражения. И тут же повернулся к Яну. — Уэйкфилд или Маккензи, или как бы там его ни звали, — сейчас на пути к северу. Они продали его могавкам; в ту маленькую деревню, что в нижнем течении реки. Твой друг Онакара согласился проводить нас, выходим на рассвете.

Он встал и отошел от меня, направившись в дальний конец длинного вигвама. Все обитатели этого строения уже улеглись спать. Горели, выстроившись в линию, пять костров, каждый под собственной вытяжной дырой в кровле. Внутреннее помещение делилось на нечто вроде отсеков, расположенных вдоль стены, каждый из которых был предназначен для семьи или супружеской пары, — в отсеках имелись низкие широкие лежанки с пологами для сна и под ними — ящики для припасов.

Джейми остановился возле одной из таких каморок — ее выделили для нас, и там я оставила наши плащи и узлы с вещами. Он снял башмаки, развязал концы пледа, наброшенного поверх рубашки, и исчез под пологом, не оглянувшись на меня.

Я встала, намереваясь последовать за ним, но Ян остановил меня, дотронувшись до моей руки.

— Тетя, — осторожно спросил он, — ты что, до сих пор его не простила?

— Простить его? — Я, вытаращив глаза, уставилась на Яна. — За что? За Роджера?

Ян скривился.

— Нет. Это же была просто ужасная ошибка, и все, и ничего подобного больше не может случиться, да и с этим мы разберемся. Нет… за Боннета.

— За Стефана Боннета? Помилуй, да с чего бы вообще я вдруг стала винить его за все это? Да я никогда и слова ему не говорила на этот счет! — К тому же я была слишком уверена, что он проклинает из-за Боннета меня, так что я вообще не рассматривала возможность обратного варианта.

Ян запустил пятерню в волосы и почесал затылок.

— Ну… неужели ты не понимаешь, тетя? Он сам себя проклинает за это. Он всегда себя проклинал, с того дня, как этот тип ограбил нас на реке, а уж теперь, после того, что тот сделал с моей кузиной… — Ян передернул плечами, слегка смутившись. — Он просто готов загрызть себя за это, да еще зная, что ты на него сердишься…

— Но я на него не сержусь! Я думала, это он на меня злится, потому что я не назвала сразу имени Боннета!

— Ох… — Ян, похоже, не знал, что ему делать, — то ли рассмеяться, то ли расплакаться от моей глупости. — Ну, я бы сказал, это могло, конечно, избавить нас от некоторых хлопот, но, тетя, я уверен, дело вовсе не в этом. В конце концов, к тому времени, как кузина Брианна все тебе рассказала, мы уже встретили этого ее Маккензи на горе и немножко поколотили его…

Я глубоко вздохнула, медленно выдохнула…

— Но ты думаешь, что он думает, что я на него сержусь?

— О, тетя, да это любой увидит, ну, что ты сердита! — горячо заверил меня он. — Ты даже не смотришь на него, и не разговариваешь с ним, разве что уж совсем без того не обойтись, и… — Ян деликатно откашлялся, — и я что-то не замечал, чтобы ты ложилась с ним в постель за весь последний месяц.

— Ну, знаешь, это он со мной не ложится! — ляпнула я, прежде чем успела сообразить, что вряд ли стоит обсуждать эту тему с семнадцатилетним юнцом.

Ян пожал плечами и вытаращил на меня глаза, как будто не понимал, как это я могу говорить такие глупости.

— Ну, у него ведь есть гордость, правда?

— О, черт побери, уж точно есть! — выдохнула я, потирая ладонью лоб. — Я… послушай, Ян, спасибо, что ты мне все это сказал.

Племянник одарил меня одной из своих редких улыбок, совершенно менявших его длинное некрасивое лицо.

— Ну, мне ужасно неприятно видеть, как он мучается. Я очень люблю дядю Джейми.

— Я тоже, — кивнула я. — Ладно, Ян, спокойной ночи.

Я осторожно, стараясь не шуметь, прошла вдоль костров, мимо каморок, в которых вповалку спали индейские семьи, прислушиваясь к звукам их дыхания, сливавшимся в мирную ночную мелодию, прислушиваясь к тревожному стуку собственного сердца… Снаружи шел дождь, вода просачивалась сквозь дымовые отверстия, шипела, упав на угли…

Почему я не увидела того, что видел Ян? На этот вопрос ответить было легко; дело было не в гневе, а в моем собственном чувстве вины, ослепившем меня. Я промолчала насчет участия в деле капитана Боннета скорее из-за своего золотого обручального кольца, чем из-за того, что Брианна попросила меня молчать; я вполне могла убедить ее рассказать обо всем Джейми, если бы постаралась.

Конечно, Брианна была права; Джейми наверняка рано или поздно отправился бы охотиться на Стефана Боннета. Но я была куда больше уверена в его успехе, чем Брианна. Нет, именно кольцо заставило меня хранить молчание.

Но с чего бы мне чувствовать виноватой из-за кольца? Разумный ответ найти было невозможно; все это лежало в области чистых инстинктов, а не сознательных мыслей… я спрятала кольцо именно инстинктивно. Я не хотела показывать его Джейми, не хотела снова надевать его на палец у него на глазах. Но в то же время я хотела — мне было необходимо — сохранить его.

Мое сердце слегка сжалось, когда я подумала о последних неделях, о Джейми, о чувстве вины и одиночества… В конце концов, я ведь именно поэтому отправилась вместе с ним… я боялась, что если он пустится на поиски Роджера один, он может и не вернуться. Чувство вины и безрассудная храбрость могли заставить его рисковать понапрасну; а если бы рядом постоянно болталась я, он бы поневоле вел себя осторожнее. И все это время он думал, что он не просто один, а что от него отказался тот единственный человек, который мог — и должен был — дать ему успокоение.

Просто готова загрызть себя за это, вот уж правильно сказано.

Я остановилась перед нашей каморкой. Лежак в ней был шириной около восьми футов, и Джейми закатился к самой стенке.

Я могла различить лишь смутные очертания его тела под одеялом, сшитым из кроличьих шкурок. Джейми лежал совершенно неподвижно, однако я знала, что он не спит.

Я взобралась на лежак и, оказавшись в тени полога, сбросила с себя одежду. В индейском вигваме было тепло, но по моей коже пробежали мурашки, а соски вдруг напряглись. Мои глаза уже достаточно привыкли к полутьме; я видела, что Джейми лежит на боку и смотрит на меня. Его широко открытые глаза поблескивали.

Я опустилась на колени и скользнула под одеяло, и мягкий мех ласково коснулся моего тела. И, не давая ему времени на размышления, быстро придвинулась к нему, прижалась, зарылась лицом в его плечо…

— Джейми, — прошептала я, — мне холодно. Согрей меня. Пожалуйста..

Он повернулся ко мне, не издав ни звука, с яростной силой, которую я могла бы принять за неутоленное желание тела, давно подавляемое, — но теперь я знала, что это было просто отчаяние. Я не искала этой ночью наслаждения для себя; я просто хотела его утешить. Но когда я раскрылась навстречу ему, побуждая и поощряя его, что-то открылось и внутри меня самой, и я прилипла к нему, внезапно охваченная острой потребностью, такой же слепой и отчаянной, как его собственная.