Сокровища - Кингсли (Кингслей) Джоанна (читать книги txt) 📗

Нет, здесь было замешано что-то другое — полу-оформившаяся мысль, что ей хочется заниматься чем-то более активным и захватывающим, а не сидеть здесь, чтобы приобрести драгоценности или даже склониться над рабочим столом. Ей хотелось броситься на поиски утерянного сокровища. После многих лет эпизодических мечтаний о драгоценностях Коломбы она ощутила назревшую потребность по-настоящему заняться поисками.

Однако прибывшие Марсель и Андреа, а потом вскоре после них и Антонио Скаппа отвлекли ее от этих мыслей. Они сели в противоположных концах зала, но Пит видела свирепые взгляды, которыми они обменивались.

В числе последних в зал вошли Палома Пикассо, ювелирный дизайнер, которую Пит встречала в Нью-Йорке, она встретилась взглядом с Пит и помахала ей, и Лила, явившаяся без Дугласа (который, несомненно, отсыпался после вчерашней попойки), которая, направляясь к передним рядам, шумно приветствовала ее.

Ровно в одиннадцать аукционист взошел на подиум, напоминающий кафедру, экран наверху вспыхнул, и зал замер.

— Лот номер один, — объявил он. — Пара золотых серег с бриллиантами в форме бриолетт [19]. Начальная цена 14 тысяч долларов. Четырнадцать… по телефону назвали шестнадцать… Шестнадцать, а теперь восемнадцать в конце…

Первый лот был куплен за восемьдесят две тысячи долларов меньше чем за две минуты. Большую часть времени в зале стояла тишина, нарушаемая шорохом перелистываемых страниц каталога, скрипом золотых перьев и бормотаньем голосов, тихо говоривших в телефонные трубки, побуждая клиентов в Нью-Йорке и Лондоне потратить свои деньги в Женеве. Бриллианты, изумруды, нефрит, жемчуг, даже случайный опал или аквамарин вспыхивали на экране. Числа проносились по валютному табло, несколько участников аукциона поднимали таблички с номером, чтобы назначить свою цену, но большинство предпочитало почесать нос, слегка махнуть авторучкой, даже поднять бровь.

Делая заметки в своем каталоге, Пит вела учет сумм, заплаченных за каждую вещь и, когда было возможно, указывала покупателя. Это помогало ей держать палец на пульсе аукциона — посмотреть, превысила ли цена напечатанную в каталоге исходную стоимость, узнать, кто преобладает среди покупателей — дилеры или частные лица. С самого первого проданного лота Пит сделала наблюдение, что драгоценности продаются в два-три раза дороже, чем ожидали в «Кристи». Среди дилеров, которые приобрели несколько вещей, был Марсель Ивер, которого явно подстрекала Андреа то шепотом, то подталкивая локтем. Хотя некоторые из его приобретений могли предназначаться для хранения, из первоначальных сумм, которые он хотел заплатить, Пит догадалась, что он так же, как и она, выступает в качестве агента различных клиентов.

Зато Антонио Скаппа ничего не купил, даже не назначал цену.

— Лот номер сорок семь, — наконец объявил аукционист, — редкий рубин цвета «голубиной крови» из Бирмы, весит почти двадцать девять каратов. Начальная цена сто тысяч долларов.

Прозвучало первое предложение цены. Пит не видела, откуда оно пришло, но стоимость подскочила вверх на десять тысяч, а потом цена возросла в два раза, прежде чем Пит подняла свою табличку с номером. Она решила, что открытое участие в аукционе не принесет ей никакого вреда, в любом случае будут считать, что она действует от имени клиента. Она вошла в схватку, назвав двести двадцать тысяч долларов.

— Двести двадцать… а теперь двести тридцать…

Пит увидела, что аукционист кивнул прямо в сторону Марселя. Были и другие претенденты, но по мере того как цена взвинчивалась, они отпали. Теперь спор шел между ней и Марселем, которого подталкивала Андреа.

Когда он увеличил на десять тысяч предложенную Пит цену в четыреста тысяч, она не ответила. Она достигла суммы, которую считала реальной заплатить за этот камень. Когда удар молотка объявил о продаже рубина Марселю, тот посмотрел через плечо и сделал извиняющийся жест. Все честно, казалась, говорил он, c’est la guerre. В другое время она, может быть, подумала, не было ли в этом соперничестве чего-то другого, чем просто бизнес. Но она считала, что все уже давно позади.

Без рубина, конечно, не будет заказа для герцогини Виндзорской, ни прыжка на более высокое плато международного признания как дизайнера. Но Пит не испытывала сильного разочарования. Все тщательно взвесив, она пришла к выводу, что камень стал чересчур дорогим. А вернувшись из поездки с пустыми руками, ей, может быть, будет легче уладить свой спор с Люком.

Она посидела немного в зале, уже не следя за происходящим и не делая пометок. Потом поднялась со своего места и направилась к выходу в конце зала. У двери она остановилась, чтобы еще раз взглянуть на красочную и волнующую сцену. Потеряла ли она желание работать на этом поприще? Можно ли предположить, что она уступила рубин ради любви?

Пробежав глазами по залу, она заметила, что Антонио Скаппа наконец поднял свою табличку с номером.

Марсель был среди претендентов в оживленной схватке против него. Пит видела, как Андреа близко наклонилась к нему, заставляя продолжать торг. Она посмотрела на экран, где было изображено колье из сапфиров и изумрудов. Пит вспомнила, что обратила на него внимание, когда разглядывала коллекцию Дотти. Конечно, это была одна из самых красивых вещей. Мириады камней у колье были незаметно укреплены так, чтобы создать ослепительную вспышку синего цвета, пересекающегося с зеленым, который давали особые изумруды из старых штолен Южной Америки, исчерпавшие свои запасы десятилетия назад. Она проверила каталог. Первоначальная цена шестьдесят тысяч долларов. В той атмосфере, которая царила на аукционе, Пит предположила, что стоимость легко может быть перекрыта в два раза.

Табличка Скаппы взметнулась вверх в ответ на цену, предложенную Марселем.

— Семьдесят тысяч долларов, — объявил аукционист.

Лила дала семьдесят пять. Араб в бурнусе с завернутой в золотистую шаль головой прибавил пять тысяч, Элизабет Тейлор дала восемьдесят пять.

Антонио потерял самообладание.

— Сто тысяч, — прорычал он. Пит подумала, что в его голосе есть нечто безумное. Как только она услышала это, она поняла, что произойдет дальше.

— Сто десять! — прозвучал нетерпеливый голос Андреа, которая продолжила набавлять цену вместо Марселя, желая таким образом свести счеты с отцом оружием чисел, как она и угрожала вчера вечером.

— Сто двадцать! — тотчас же объявил Скаппа.

Один или два претендента подняли цену до ста пятидесяти тысяч, но потом вышли из игры, когда поняли, что вовлечены не просто в борьбу за драгоценность, а в явное недоброжелательное противостояние, которое уже взвинтило стоимость колье сверх всяких разумных границ.

Однако это не испугало Андреа. Решительным, уверенным голосом она назвала сто шестьдесят тысяч.

Война продолжалась. Антонио увеличил цену на двадцать тысяч, чтобы предотвратить предложение в двести тысяч. Андреа, конечно, не осмелится подталкивать его дальше…

Но она отплатила ему, сама назвав цену в двести тысяч.

Антонио почувствовал, как в душе закипает ярость. По милости своей предательницы-дочери он вынужден платить за колье гораздо больше его реальной стоимости. Тридцать лет назад, когда его продал Бурсма, оно не могло принести более двадцати пяти — тридцати тысяч.

Но он не мог позволить себе потерять его.

— Двести сорок тысяч! — взревел Антонио, голос докатился до конца зала, настоящий боевой клич.

— Двести сорок, — спокойно объявил аукционист и перевел взгляд на Андреа.

Она смотрела через весь зал на своего отца. Тело ее напряглось, она подалась вперед, словно собиралась выкрикнуть, но Марсель крепко взял ее за руку и оттянул назад.

— Остановились на двухстах сорока? — спросил аукционист, упорно глядя на Андреа. — Все закончено? Продается за двести сорок тысяч. — Он поднял свой молоток.

В этот миг на губах Антонио появилась улыбка.

Для Андреа это было слишком.