Незримые фурии сердца - Бойн Джон (онлайн книга без .txt, .fb2) 📗
Она сама приготовила мне чай. Такая доброта меня растрогала. Хорошая выучка миссис Гоггин, подумал я.
– Тяжело, когда кого-то теряешь, – сказала Хасинта. – Горе, оно не проходит, верно?
– Есть такой термин – фантомная боль. Конечность отрезали, а ты ее чувствуешь.
– Вот-вот, – вздохнула Хасинта.
Я посмотрел на экран: из окон торгового центра падали какие-то черные точки. Картинку поспешно переключили – в студии оба ведущих явно пребывали в шоке.
– Что это сейчас показали? Люди прыгают из окон?
– Все, вырубаю телевизор! – крикнула Хасинта толпе зрителей.
– Нет! – завопили депутаты, упиваясь трагедией.
– Здесь я командую. Как сказала, так и будет. Кому надо, пусть смотрит в другом месте.
Хасинта нажала красную кнопку пульта, экран погас. Недовольно ворча, депутаты разбежались – кто в свой кабинет, кто в ближайший паб. В буфете наступила тишина.
– Упыри, – сказала Хасинта. – Такие вот всегда притормаживают, чтоб лучше разглядеть аварию. В своем буфете я не позволю превращать чужое горе в зрелище.
Я согласно кивнул, хотя и сам хотел посмотреть трансляцию. Интересно, сколько надо выждать для приличия?
– Ладно уж, идите. – Хасинта вздохнула огорченно. – Вижу, вам неймется.
Глупости
Утро Рождества. Городские дороги почти пусты, обещанный снег так и не выпал. Таксист рыскал по волнам радиоприемника, он был удивительно весел, хотя крутил баранку, а не сидел дома с семьей, открывая подарки и опрокидывая стаканчик за стаканчиком.
– Надеюсь, ничего серьезного? – спросил он, глянув на меня в зеркало заднего вида.
– Что, простите?
– Вы едете в больницу. Там ничего серьезного?
Я покачал головой:
– Нет, слава богу. Сноха рожает.
– Отличная новость. Первенец?
– Второй ребенок. У них уже есть мальчик. Джордж. Три года.
Мы встали на светофоре, я смотрел в окно. Улыбаясь до ушей, девчушка в сверкающем синем шлеме ехала на новеньком велосипеде, рядом трусил отец, подбадривая ее. Велосипед слегка вихлял, но девочка держала равновесие, и отец прямо-таки лучился гордостью. Наверное, и я мог стать хорошим отцом. Творить добро в жизни сына. Ну хоть внуками обзавелся: четырех подарил Игнац, одного – Лиам. И вот на подходе шестой.
– Ребенка надо назвать Иисусом, – сказал таксист.
– Простите?
– Ребенка, говорю, назовите Иисусом. Коль в такой день родился.
– Ну это вряд ли.
– У меня-то десять внуков. Трое сидят в тюрьме. Им там самое место. Отморозки. Это всё родители виноваты.
Я отвел взгляд, надеясь уйти от разговора, а тут и больница замаячила. Я расплатился, пожелав водителю счастливого Рождества. В вестибюле я огляделся – нет ли кого знакомого, потом достал телефон и набрал номер Алисы.
– Ты в больнице? – спросил я.
– Конечно. А ты где?
– Внизу, в вестибюле. Спустись, пожалуйста, и проводи меня. Один я заблужусь. Не представляю, куда идти.
Через пару минут Алиса в элегантном праздничном наряде вышла из лифта и помахала мне рукой. Я чмокнул ее в щеку, уловив ароматы лаванды и розы, напомнившие о наших былых свиданиях, помолвке и свадьбе.
– Ты ведь не сбежишь еще до рождения ребенка? – спросила Алиса.
– Очень смешно. Острота совсем не устарела.
– Для меня не устареет никогда.
– Как дела? Есть новости?
– Пока нет. Ждем.
– Кто там?
– Родители Лоры.
– А где Лиам?
– С Лорой, где же еще?
Мы вышли из лифта; в коридоре я увидел моложавую заплаканную женщину, обнимавшую двух маленьких детей. На секунду наши взгляды встретились, я отвернулся.
– Наверное, бедняга потеряла мужа, – сказал я.
– С чего ты взял?
– Не знаю. Просто предположение.
– Возможно.
– Да еще в Рождество. Ужасно.
– Не пялься, – сказала Алиса.
– Я не пялюсь.
– Пялишься. Идем, нам сюда.
Мы свернули за угол и почти безлюдным коридором дошли до холла, где сидела средних лет супружеская пара, вставшая при нашем появлении.
– Сирил, ты, конечно, помнишь Питера и Руфь? – сказала Алиса.
– Разумеется. – Я протянул руку: – Счастливого Рождества. Рад вас видеть.
– И вас с праздником, – сказал Питер, здоровяк в тесной для него рубашке огромного размера. – Да хранит вас Иисус Христос, наш Господь и Спаситель, в сей знаменательный день.
– Заметано. Здравствуйте, Руфь.
– Здравствуйте, Сирил. Давно не виделись. Алиса только что о вас говорила.
– Наверное, все самое плохое.
– Нет-нет, она вас очень хвалила.
– Не слушай ее, – сказала Алиса. – Тебя я даже не поминала. А если что и сказала, то наверняка неприятное.
Мы все уселись.
– Прекрасный способ отметить Рождество, – улыбнулся я. – Я-то думал, что дома буду угощаться пирожками.
– Я не ем пирожки, – сказал Питер. – От них меня жутко пучит.
– Какая жалость.
– Правда, перед уходом я навернул четыре штуки.
– Понятно. – Я чуть отодвинулся.
– Я прячу от него пирожки, – улыбнулась Руфь. – А он всегда отыщет. Такой обжора!
– А вы их просто не покупайте, – посоветовал я. – И тогда он ничего не найдет.
– Нет, это будет страшной обидой.
– Понятно. – Я глянул на часы.
– Если боитесь пропустить мессу, в одиннадцать часов в больничной часовне служат обедню, – сказал Питер.
– Нет, мне и так хорошо.
– Тут прекрасные мессы. Священники служат с душой, потому что для некоторых пациентов это последний обряд.
– Ночью мы были на службе, – сказала Руфь. – Хорошо хоть успели. Сейчас уж не до того.
– Признаться, я редко бываю в церкви, – сказал я. – Извините.
– Ах так. – Руфь откинулась на диване и поджала губы.
– Если совсем честно, последний раз я был в церкви, когда мы с Алисой венчались.
– И что хорошего? – сказал Питер. – Гордиться тут нечем.
– Да нет, я так, к слову.
– Знай ты, что больше не зайдешь в церковь, навеки запечатлел бы тот день в душе, правда? – усмехнулась Алиса.
В ответ я улыбнулся:
– Наверное.
– Где вы венчались? – спросила Руфь.
– В приходе Ренела.
– Хороший был день?
– Утро было хорошее, – сказала Алиса. – А потом все пошло кувырком.
– Венчание – очень важная часть свадьбы. А где было застолье?
– В «Шелбурне». А у вас?
– В «Грешеме».
– Прелестно.
– Давайте оставим тему религии, – предложил я. – И свадеб.
– Хорошо, – согласилась Руфь. – О чем поговорим?
– О чем угодно.
Она растерялась:
– Что-то ничего не приходит в голову.
– Как считаете, стоит показаться с моей сыпью, раз уж я здесь? – спросил Питер.
– Что? – не понял я.
– У меня жуткая сыпь на глупостях. А тут полно врачей. Может, кто-нибудь глянет?
– Не сегодня, – сказала Руфь.
– Знаешь, стало хуже.
– Не сегодня, говорю! Пристал со своими глупостями! Страдалец!
Я сделал отчаянную попытку сменить тему:
– Снег так и не выпал.
– Синоптикам веры нет, – сказала Руфь. – Что хотят, то и творят.
– И не говорите, – поддержал я.
– Долго сюда добирались?
– Не очень. Дороги пустые. В рождественское утро все сидят по домам. Как там Лора?
– Пока без новостей. Схватки начались уже давно, так что скоро, думаю, новости будут. Здорово, правда? Еще внучок или внучка.
– Здорово. Жду не дождусь. У вас уже сколько внуков?
– Одиннадцать.
– Много.
– Так у нас шестеро детей. Питер еще бы настрогал. Но я сказала – нет. Хватит шестерых. И после Диармайда прикрыла лавочку.
– Это уж точно, – согласился Питер. – Ставни спустила и больше не поднимала.
– Прекрати, Питер.
– Не хватало только вывески на глупостях: «Ушла обедать. Не вернусь вообще».
– Питер!
– В какой странный цвет здесь выкрашены стены, правда? – озираясь, сказала Алиса.
– Кто исполнял «Освобожденную мелодию»? [64] – спросил я.
