Щегол - Тартт Донна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
– Ну-ка, – сказала подошедшая к кровати Пиппа и пихнула меня в бок, чтоб ей было куда усесться, – двигайся.
Я сел, нашарил очки. Мне снилась картина – я ее вытащил, я ее рассматривал – или нет? – и потому беспокойно заозирался кругом, чтобы убедиться, что, перед тем как уснуть, я ее спрятал.
– Что такое?
Я заставил себя взглянуть ей в лицо.
– Ничего.
Несколько раз я залезал под кровать, только чтобы потрогать наволочку, и теперь думал, а вдруг я недоглядел и оставил ее торчать из-под кровати. Не смотри вниз, велел я себе. Смотри на нее.
– Вот, – говорила Пиппа, – сделала тебе кое-что. Дай руку.
– Ух ты, – сказал я, разглядывая остроконечное травянисто-зеленое оригами, – спасибо.
– Понял, что это?
– Ээээ… Олень? Ворона? Газель? – Я в панике поглядел на нее.
– Сдаешься? Это лягушка! Неужели не видно? Вот, поставь-ка себе на тумбочку. Если на нее вот тут нажать, она запрыгает, видишь?
Пока я неуклюже игрался с лягушкой, чувствовал – она на меня смотрит светлым неприрученным взглядом, беспечно властным взглядом котенка.
– Можно посмотреть? – она схватила мой айпод и принялась внимательно его листать. – Хммм, – сказала она. – Мило! “Магнетик филдз”, “Маззи стар”, “Нико”, “Нирвана”, Оскар Петерсон. А классики нет?
– Есть кое-что, – мне стало стыдно. За исключением “Нирваны”, вся эта музыка была мамина – даже из “Нирваны” кое-что.
– Я тебе запишу пару дисков. Вот только мой компьютер в школе остался. Наверное, я тебе по почте смогу что-то перебросить – я в последнее время Арво Пярта много слушаю, не спрашивай почему, приходится в наушниках слушать, потому что соседи по комнате от него на стенку лезут.
До ужаса боясь, что она заметит, как я на нее пялюсь и не в силах оторвать от нее глаз, я смотрел, как она, склонив голову, изучает мой айпод: нежно-розовые уши, под ярко-рыжими волосами вздымается складками кожи шрам. В профиль ее опущенные глаза удлинились, веки налились нежностью, которая напомнила мне ангелов и пажей из книжки “Шедевры северноевропейского искусства”, которую я много раз брал в библиотеке.
– Слушай… – слова пересохли во рту.
– Да?
– Ээээм… – Почему теперь все не как раньше? Почему я не могу придумать, что сказать?
– Ооооо! – она поглядела на меня и принялась хохотать, так сильно, что и слова не могла сказать.
– Что?!
– Чего ты на меня так смотришь?
– Как? – заволновался я.
– Так.
Я не очень понял, как толковать вот эту рожицу с выпученными глазами, которую она состроила. Даун? Рыбка? Человек задыхается?
– Ну, не дуйся. Ты просто слишком серьезный. А я… – она глянула на экран айпода и снова расхохоталась. – Ого, – сказала она, – Шостакович – вот это мощага!
Много ли она помнит, размышлял я, сгорая от унижения, но будучи не в силах оторвать от нее взгляд. О таком вообще-то не спрашивают, но как же хотелось узнать. Ей тоже снятся кошмары? Боится ли она толпы? Бросает ее в пот, в панику? А случалось ли ей когда-нибудь смотреть на себя будто со стороны, как это часто бывало со мной, словно бы взрывом мои тело и душу разметало по двум разъединенным сущностям, которые так и застыли в двух метрах друг от друга? В ее взрывах смеха слышалась лезущая из нутра бесшабашность, хорошо мне знакомая по нашим ночам с Борисом – грань между хмелем и истерикой, которую я связывал (ну, у себя по крайней мере) с тем, что побывал на волосок от смерти. Там, в пустыне, случались ночи, когда меня так выворачивало от смеха, что я часами хватался за живот, и не мог разогнуться, и с радостью бы под машину бросился, только бы все это прекратить.
В понедельник утром чувствовал я себя еще неважно, но все равно – выкарабкался из садняще-дремотного тумана, послушно прошлепал на кухню и позвонил в офис мистера Брайсгердла. Но когда я попросил его к телефону, секретарша (попросив подождать и как-то уж слишком быстро вернувшись) сообщила мне, что мистера Брайсгердла нет на месте и, нет, у нее нет номера, по которому с ним можно было бы связаться, и, нет, к сожалению, она никак не может мне подсказать, где он может быть. Может ли она чем-то еще помочь?
– Ну… – я оставил ей номер Хоби, и пока ругал себя, что так туго соображаю и не попросил ее сразу записать меня на прием, телефон зазвонил.
– Двести двенадцать, значит? – спросил густой, дельный голос. – Я уехал, – глупо сказал я, из-за простуды слабоумно мыча в нос. – Я в городе.
– Да, я уж понял, – говорил он приветливо, но с прохладцей. – Чем могу помочь?
Когда я сказал ему про отца, он шумно вздохнул.
– Так-так, – осторожно произнес он, – мне весьма жаль это слышать. Когда это случилось?
– На прошлой неделе.
Он слушал меня, не перебивая, и за те пять минут, что я вводил его в курс дела, он отклонил как минимум два звонка.
– Святые угодники, – сказал он, когда я договорил. – Вот так история, Теодор.
Святые угодники: если не обстоятельства, я б, наверное, улыбнулся. Да, вот такого человека мама точно могла знать и любить. – Тебе там, наверное, тяжко пришлось, – говорил он. – Конечно, я соболезную твоей утрате. Это все очень печально. Хотя скажу честно – теперь-то мне куда сподручнее тебе это говорить, – когда твой отец появился, мы совсем не знали, что делать. Твоя мама, конечно, кое о чем мне рассказывала – даже Саманта выразила беспокойство, – но, ты сам понимаешь, ситуация была сложная. Но такого, я думаю, никто не ожидал. Громил с бейсбольными битами.
– Ну… – Громилы с бейсбольными битами, вообще-то я не хотел, чтобы он именно эту деталь запомнил. – Он там просто стоял, держал ее. Он ведь меня не ударил, ничего такого.
– Что ж, – он рассмеялся, смех был легкий, напряжение ослабло, – шестьдесят пять тысяч долларов – это уж слишком точная сумма. Вынужден признать, что, когда мы с тобой тогда говорили, я как юрист несколько превысил свои полномочия, но надеюсь, что, учитывая обстоятельства, ты меня простишь. Я просто почуял, что дело нечисто.
– Простите? – переспросил я после ужасной паузы.
– Когда говорил с тобой по телефону. Про деньги. Ты можешь их снять, по крайней мере с пятьсот двадцать девятого. Заплатишь огромный налоговый штраф, правда, но снять – можно.
Можно? Я мог снять деньги? В голове у меня замелькало другое будущее: мистер Сильвер получает свои деньги, отец в банном халате читает с “блэкберри” спортивные новости, а я сам сижу на уроке у Спирсецкой, а в соседнем ряду развалился Борис.
– Хотя должен тебе сказать, что денег у тебя на счету немного меньше, – говорил Брайсгердл, – но с каждым годом их становится все больше! Мы, конечно, можем сейчас для тебя снять какую-то часть, учитывая сложившиеся обстоятельства, но твоя мама, даже с ее-то финансовыми проблемами, была твердо настроена туда не залезать. Меньше всего ей хотелось, чтобы эти деньги попали в руки твоему отцу. И, кстати, между нами, хочу сказать, ты молодец, что сам решил вернуться в город. Извини-ка… – невнятные голоса, – у меня в одиннадцать встреча, надо бежать. Так ты, значит, у Саманты, верно?
Я смешался:
– Нет, – ответил, – у друзей в Вилл ид же.
– Что ж, превосходно. Как тебе удобнее. Ну а мне в любом случае пора бежать. Давай-ка мы с тобой этот разговор продолжим у меня в офисе? Я тебя сейчас соединю с Пэтси, и она запишет тебя на прием.
– Да, здорово, – сказал я, – спасибо. – Но когда повесил трубку, меня подташнивало – словно кто-то просунул руку прямо мне в грудь и выкрутил у меня наружу из сердца какие-то мерзостные влажные комья.
– Все нормально? – спросил Хоби, который ходил по кухне и вдруг замер, увидев мое лицо.
– Да, порядок.
Я еле дотащился до своей спальни, едва закрыл за собой дверь и забрался обратно в кровать, как разрыдался – ну или не совсем разрыдался, задергался в сухих, безобразных взвизгах, уткнувшись лицом в подушку, а Попчик хватал меня лапкой за рубашку и встревоженно обнюхивал мой затылок.
