Макроскоп (др. перевод) - Пирс Энтони (е книги .txt) 📗
Теперь пробов было не узнать. Лоснящиеся гиганты, они отвоевывали территории своих древних врагов. Организация и разум победили. Они продвинулись в глубь суши, разработав способ подачи воды в места выше уровня моря, ее удержания и аэрации. Наступило время технологий.
Пришлось проявлять все большую изобретательность, по мере того как планета становилась все менее пригодной для проживания. Дожди выпадали реже — создавались более мощные насосы, животный мир исчезал — выводились новые породы скота. Хобот проба теперь мог хорошо работать на всасывание, им можно было брать предметы как присоской, но захват был слабый, оказалось, что проще использовать его подвижность и ловкость для создания машин и поручить им тяжелую работу.
После освоения континентов фауна и флора оскудели, а полезных ископаемых становилось все меньше, и пробам пришлось создавать эффективные технологии получения пищи. Морские фермы поставляли мясо, остальное дополняла гидропоника. Наука быстро развивалась, началось освоение космоса. Но это требовало огромной энергии, а их мир был опустошен варварским природопользованием прошедших веков. Они искали возможности колонизировать другие миры, так же, как когда-то они колонизировали берега родной планеты, однако не имели ни времени, ни техники для долгой космической экспедиции с малыми шансами на успех.
Технологии развивались, а цивилизация голодала. Они изобрели макроскоп и забросили свое открытие. Суша превратилась в сеть водных каналов, а океан в тщательно спланированную плантацию. Тех, кто не мог расплатиться с долгами, забивали, те, кому не удалось достичь успеха в жизни, могли пожить несколько лет в мире богатых, заложив собственное мясо. Это был модный и приятный способ самоубийства, и теперь около сорока процентов населения удовлетворяли свой суицидальный инстинкт подобным образом. Но уровень рождаемости, поддерживаемый приличной медициной и скукой жизни, все рос. Наступил коллапс невосполнимых ресурсов.
— Почему же они не контролировали рост населения? — спросил Иво. — Они же шли к верной гибели. Можно ведь было уменьшить уровень рождаемости, для этого было все необходимое.
— А почему люди не уменьшают свой уровень?
Иво задумался над этим и решил не отвечать.
— На следующую ночь мне приснился сон, — сказал Брад, не снимая шлема, хотя он ему уже не был нужен. В нем он напоминал пришельца из космоса, и этот образ не вязался с его словами. — Я стоял на вершине горы и любовался творениями человека на Земле и в космосе, когда вдруг увидел проба. Он был мужского пола, огромный, очень старый, — в общем, безобразный. Он стоял на куче отбросов и глядел на меня. Затем он прыгнул в кучу грязи, обдав меня брызгами, и я отшатнулся. Он поднял свой хобот и захохотал — это был непередаваемый звук, казалось, множество разноголосых труб ревут повсюду. Сначала я подумал, что его забавляет мой вид — прямоходящий на двух ногах, то, что мы считаем признаком высших существ. Затем мне показалось, что он смеется над всем человечеством, над нашим миром. Слушая раскаты смеха, я понял, что он мне хочет сказать: «Мы прошли этот путь, и вот нас уже нет. Теперь ваша очередь — но вы слишком глупы, чтобы извлечь урок из нашей истории, которую мы вам так ясно изложили». Я хотел ответить, возразить ему, но тут мне стало ясно, что уже слишком поздно.
— Слишком поздно?
— Посмотри на данные статистики, Иво. Во времена Христа на Земле было четверть миллиарда людей. Сейчас столько в Соединенных Штатах, а они мало населены по сравнению со многими странами. Население Земли растет с рекордной скоростью, а вместе с тем ширятся сопутствующие болезни: преступность, голод, недовольство масс. Если наши прогнозы верны, а они скорее консервативны, — то через одно поколение наступит конец света. Мы с тобой его еще увидим, к сожалению, в преклонном возрасте.
— Конец света? И мы его увидим, несмотря на могущество разума и прогресс в 21 веке?
— Это неизбежно. Ты видел это на примере пробов. Стоит только взглянуть на наш мир через макроскоп, — целые страны превращены в гетто. Поверь мне, Иво, то, что происходит сейчас, просто ужасно. Ты читал «Умеренное предложение» Свифта?
— Послушай, Брад, я не профессор. Я не знаю, к чему ты клонишь.
— Иво, я не демонстрирую свою эрудицию. Но выдумать что-то ужасней нелегко. Джонатан Свифт в шутливой форме предложил план, по которому лишние дети в Ирландии должны были пойти в пищу. Горькая ирония в том, что он описал все довольно точно. Вот цитата: «годовалый, ухоженный ребенок представляет собой очень вкусную, полезную и здоровую пищу — в тушеном, жареном или вареном виде…» Сейчас эти слова относятся к нам. Свифт перевернулся бы в гробу, если бы узнал это. Он утверждал, что подобная мера уменьшит население, — а Ирландия к тому времени уже была перенаселена, — и даст возможность бедным родителям хоть что-то продать и сократить расходы на содержание семейства.
Иво ощутил до боли знакомые покалывания в желудке и суставах.
— Конкретно, что ты видел.
— Подобное уже творится в гетто перенаселенных стран. За каждую голову платится премия, в зависимости от размера и состояния здоровья индивидуума. Некоторые органы продаются больницам на черном рынке — сердце, почки, легкие и так далее, прежде всего тем, кто не слишком интересуется источником. Кровь выкачивается полностью и продается на аукционной основе потребителям. Мясо перемалывается на фарш для гамбургеров, чтобы скрыть его происхождение, вместе с…
— Ты говоришь о младенцах?
— Да, о человеческих детях. Взрослые тела опасней добывать, к тому же много неполноценных. Правда, существует небольшой рынок сбыта тел всех возрастов. Большинство детей похищают, но некоторых продают сами отчаявшиеся родители. Это дешевле, чем аборт. Нынешний курс колеблется от ста до тысячи долларов за голову, в зависимости от района. Это действительно лучший выход для многих семей, которым не под силу прокормить еще один рот; такой жизни не позавидуешь. Ну и, конечно, они ничего не получат, если их ребенка украдут.
— Я не могу поверить, Брад. Только не каннибализм.
— Я видел это, Иво. В макроскоп. Я ничего не мог сделать, так как любое правительство будет все отрицать, а обвинения такого рода могут вообще перечеркнуть всю программу макроскопа. Люди хотят иметь право на самообман, особенно если правда кошмарна. Но я тебе уже говорил, что в следующем поколении каннибализм будет законным институтом, как в цивилизации пробов. Предложение уже не умеренное.
— Я не понимаю, — почему то, что случилось с пробами, должно случиться с нами? Опасность существует, согласен, но неужели все так безысходно? Только потому, что пробам не повезло?
Руки Брада задвигались над панелью управления. Иво заметил, что аппаратура для получения макронного изображения довольно проста, остальная часть, по-видимому, использовалась для других исследований. Картина изменилась.
— Ты слишком субъективен, — сказал Брад, — посмотри на это.
На экране было ангельское гуманоидное лицо женской особи, очень милое. Большие глаза золотистого цвета, маленький нежный рот. Прическа, состоящая из зеленоватых то ли волос, то ли перьев, мягко гармонировала со спокойными чертами лица. Шелковое платье облегало стройное тело, но по контурам Иво заключил, что это было тело не млекопитающего. Казалось, что земная женщина, освободившись от не очень эстетичных биологических функций, превратилась в какое-то эфемерное существо.
Это была картина. Брад уменьшил увеличение, и в кадре появилась рама, затем колонны и арки изящной конструкции. Музей, светлый и широкий, возведенный гениальным архитектором.
— Разумны, цивилизованны, прекрасны, — пробормотал Иво. — А где живые представители?
— На планете Мбслети никто не живет. Это королевская усыпальница, насколько мы можем судить; одна из немногих, расположенных достаточно глубоко, чтобы уцелеть.
— Уцелеть?
Внезапно появилось волнующееся море грязи и голый берег. Иво почти почувствовал зловоние дымной атмосферы.
