По воле судьбы - Маккалоу Колин (читать книги онлайн без TXT) 📗
И это было только начало. Галлы добывали серебро в рудниках, намывали золото в речных отложениях, стекавших с Севеннского хребта. Они были превосходными ремесленниками, умели обрабатывать сталь. Даже конфискованные груды окованных железом колес или добротно сделанных бочек представляли собой хорошие деньги. И каждый сестерций, посланный Цезарем в Рим, увеличивал его личную ценность в глазах римского люда, его dignitas.
Боль от потери Юлии никогда не утихнет, но он не был Крассом. Деньги для него являлись не самоцелью, а только средством упрочить себя. Годы подъема по социальным ступеням показали ему, что главное не богатство, а dignitas — достоинство, дух. Что бы ни возвышало его теперь, служило и возвышению умершей Юлии. Это несколько утешало. Его собственные старания и ее врожденная способность пробуждать в людях любовь были порукой тому, что римляне сохранят память о ней как о всеобщей любимице, а не как о дочери Цезаря и супруге Помпея. Он же, с триумфом вернувшись в Рим, непременно устроит в ее честь погребальные игры, хотя Сенат и запретил это. Но он настоит на своем, даже если, как однажды он пригрозил почтенным отцам в Сенате (правда, по другому поводу), ему придется собственным сапогом раздавить им яйца.
Писем личного плана хватало. Некоторые были в основном деловыми, как, например, отчеты его самого преданного сторонника Бальба, испанского финансиста из Гадеса, и Гая Оппия, римского банкира. Размер сегодняшнего состояния Цезаря завлек в его сети еще более прозорливого финансового чудодея, Гая Рабирия Постума, которого в благодарность за реорганизацию и упорядочение бухгалтерской системы в Египте царь Птолемей Авлет и его александрийские фавориты начисто обобрали и без гроша посадили на корабль, отправлявшийся в Рим. Именно Цезарь одолжил Рабирию денег, чтобы тот мог начать все сначала. И именно Цезарь поклялся, что соберет однажды с Египта все, что Египет задолжал Рабирию.
Были письма от Цицерона, который сильно переживал по поводу денежных затруднений своего младшего брата Квинта и с теплотой выражал соболезнования Цезарю в связи с постигшей его утратой. Несмотря на тщеславие и высокое самомнение, Цицерон, несомненно, был добрый и искренний человек.
А вот и свиток от Брута! Ему вот-вот стукнет тридцать, он собирается избираться на младшую должность в Сенат. Еще из Британии Цезарь написал Бруту, предлагая должность квестора в своем штате. Старший сын Красса Публий прослужил у него квестором семь лет, а в этом году он взял к себе в том же качестве младшего брата Публия, Марка Красса. Замечательные ребята, однако основная обязанность квестора — следить за финансами. Цезарь предполагал, что сыновья Красса просто обязаны это уметь, но он просчитался. Потрясающие командиры не могли сложить два и два. В то время как Брут был по натуре истинным плутократом и умел как делать деньги, так и пускать их в оборот. Сейчас этим занимается толстяк Требатий, но, строго говоря, такая работа не для него.
Брут… Прошло уже много времени, но Цезарь все еще испытывал чувство вины перед ним. Брут так любил Юлию, он терпеливо ждал десять лет, пока та подрастет. Но потом в руки Цезаря упал дар богов. Юлия безумно влюбилась в Помпея Великого, а тот — в нее. Это означало, что Цезарь мог крепко привязать к себе своего основного соперника самой нежной и мягкой веревкой. Он разорвал помолвку дочери с Брутом (который в те дни уже носил приемное имя Сервилий Цепион) и выдал ее за Помпея. Непростая ситуация, оказавшаяся не по силам потрясенному сердцу отвергнутого жениха. Мать Брута, Сервилия, много лет была любовницей Цезаря. Чтобы сохранить ее приязнь после нанесенного оскорбления, он подарил ей жемчужину стоимостью в шесть миллионов сестерциев.
Спасибо за предложение, Цезарь. С твоей стороны очень любезно думать обо мне и помнить, что я в этом году должен сделаться квестором. К сожалению, я еще не уверен, что получу это звание, поскольку выборы отложили. Возможно, до декабря, когда трибы будут избирать квесторов и военных трибунов. Но сомневаюсь, что дело дойдет до магистратов старшего ранга. Меммий спит и видит себя консулом, а мой дядя Катон поклялся, что, пока тот не снимет кандидатуру, курульным выборам не бывать. Кстати, не обращай внимания на оскорбительные слухи о подоплеке его развода. Дядю купить нельзя.
Я между тем собираюсь в Киликию по личной просьбе ее нового губернатора Аппия Клавдия Пульхра. Теперь он мой тесть. Месяц назад я женился на его старшей дочери Клавдии. Очень милая девочка.
Еще раз благодарю тебя за предложение. Моя мать в порядке. Я полагаю, она тебе напишет сама.
Вот так! Прими это, Цезарь! Он отложил свиток, моргая от шока, а не от слез.
«Шесть долгих лет Брут не женился. Моя дочь умирает, и через неделю он женится. Кажется, он лелеял надежду. Ждал, уверенный, что она устанет от брака со стариком, который ничем не может похвалиться, кроме военной славы и денег. Ни рода, ни достойных упоминания предков. Интересно, как долго ждал бы Брут? Но она нашла в Помпее настоящего мужчину, да и тот никогда бы не устал от нее. Мне самому всегда не нравилось то, как я поступил с Брутом, хотя я и не понимал, как много значила для него Юлия, пока не разорвал их помолвку. И все же это надо было сделать, независимо от того, кому будет больно и какой сильной окажется боль. Госпожа Фортуна одарила меня дочерью, достаточно красивой и энергичной, чтобы очаровать именно того человека, который был мне отчаянно нужен. Но чем удержу я Помпея теперь?»
Сервилия, как и Брут, прислала единственное письмо, в отличие от Цицерона, размахнувшегося на четырнадцать эпических сочинений. Письмо тоже короткое. Прикосновение к нему вызвало весьма странное чувство, словно бумага была пропитана ядом, способным поражать через кончики пальцев. Цезарь закрыл глаза и попытался вспомнить Сервилию. Ее облик, ее манеры, ее разрушительную, агрессивную страсть. Что бы он ощутил, увидевшись сейчас с ней? Прошло почти пять лет. Сейчас ей пятьдесят, ему — сорок шесть. Но наверное, она все еще привлекательна. Она всегда следила за собой. За своей внешностью, за своими прекрасными волосами, черными, как безлунная ночь и как ее сердце. Он ничуть не виновен в том, сколько разочарований принес ей Брут, она сама во всем этом повинна.
Думаю, ты уже прочел письмо Брута и получил его отказ. Все должно идти заведенным порядком, и в первую очередь у мужчин, ты сам хорошо это знаешь. По крайней мере, у меня теперь есть невестка-патрицианка, хотя, признаюсь, нелегко делить свой дом с другой женщиной, не приученной к моим нравам. К счастью, Клавдия — мышка. Не могу представить Юлию мышкой, несмотря на всю ее хрупкость. Жаль, что в ней не было твоей стальной твердости. Поэтому, конечно, она и умерла.
Брут выбрал Клавдию в жены по одной причине. Пиценский выскочка Помпей Магн торговал эту девушку у Аппия Клавдия для своего сынка Гнея, который, возможно, наполовину Муций Сцевола, хотя ни по его лицу, ни по характеру этого не видать. Это Помпей Магн, только неумный. Наверное, отрывает крылья у мух. Наверное, Брут захотел украсть невесту у отпрыска человека, который украл невесту у него самого. И он это сделал. Аппий Клавдий не Цезарь. Это дрянной консул и в будущем, несомненно, нечистый на руку губернатор. Он сравнил оборотливость моего сына и безупречность его происхождения с тем фактом, что младший Помпей вряд ли добьется чего-либо в жизни, и чаша Брута перетянула на этих весах. На что Помпей Магн незамедлительно разразился чередой гневных вспышек. И как только Юлия ладила с ним? Вопли неслись по всему Риму. Но Аппий поступил очень разумно. Он предложил Гнею в невесты другую свою дочку, Клавдиллу. Ей нет еще и семнадцати, но малолетки Помпеев никогда не смущали. Так что все закончилось к общему удовольствию. Аппий получил двух именитых зятьев, две ужасно бесцветные и уродливые девицы отхватили отличных мужей, а Брут выиграл свое маленькое сражение против Первого Человека в Риме.
Они с тестем надеются убыть в Киликию еще в этом году, хотя Сенат упорно не хочет давать разрешения Аппию Клавдию на ранний отъезд в свою провинцию. В ответ Аппий заявил почтенным отцам, что, если нужно, уедет и без их позволения. Окончательное решение еще не принято, хотя мой вздорный сводный братец Катон несет всякую чушь по поводу привилегий для знати. Ты оказал мне плохую услугу, Цезарь, когда отнял у Брута Юлию. С тех пор он и дядюшка неразлучны. Мне противно неприкрытое злорадство Катона. Он потешается надо мной, ибо мой сын теперь больше прислушивается к нему, чем ко мне.
Катон — ужасный лицемер. Вечно разглагольствует о Республике, о mos maiorum и о дегенерации правящего класса и постоянно находит оправдание своему собственному идиотскому поведению. Взять его развод с Марсией. Говорят, каждый человек имеет определенную цену. Я верю в это. Я также верю, что дряхлый старый Гортензий оплатил выставленные Катоном счета. Что до Филиппа… ну что ж, он эпикуреец, а бесконечные удовольствия стоят денег.
Кстати о Филиппе: несколько дней назад я обедала у него. Хорошо, что твоя племянница Атия не распутная женщина. Ее пасынок, юный Филипп (очень симпатичный и статный молодой человек!), пялился на нее в течение всего обеда, как бык на корову из-за забора. Она, конечно, заметила, но сделала вид, что не замечает этого. Молодой человек ничего от нее не добьется. Я только надеюсь, что Филипп-старший ничего не заметит, иначе уютное гнездо, которое Атия нашла для себя, будет гореть ярким пламенем. После обеда она с гордостью представила мне единственный объект своей любви — маленького Гая Октавия. Он, должно быть, твой внучатый племянник. Ему в этот день исполнилось девять лет. Поразительный ребенок, должна признаться. О, если бы мой Брут выглядел так, Юлия никогда бы не выскочила за Помпея. У меня просто дух захватило. Вылитый ты! Если бы ты сказал, что он твой сын, все бы безоговорочно в это поверили. Нет, он не очень похож на тебя, просто в нем есть… я даже не знаю, как это выразить. В нем есть что-то твое. Не во внешности — в сути. Однако я с удовольствием отметила, что малыш Гай не совсем идеален. У него торчат уши. И я посоветовала Атии не слишком коротко его стричь.
Вот и все. Не буду выражать тебе свои соболезнования по поводу смерти Юлии. Нельзя рожать детей от человека ниже тебя по происхождению. Две безуспешные попытки, и вторая стоила ей жизни. Ты отдал ее мужику из Пицена, а не тому, кто ей равен. Так что вся вина лежит на тебе.
