Лунный зверь - Килворт Гарри (читать полную версию книги .txt) 📗
Небо залилось предрассветным багрянцем, и тут из полумрака появилась лиса. То был не зверь из плоти и крови, но дух, над головой которого сияло прозрачное белое пламя.
Лисий дух, чуть помедлив у опушки Леса Трех Ветров и бросив взгляд на О-ха, продолжил свой путь.
Изнуренная, разбитая горем, лисица вскочила и поспешила за ним. Дух повел ее через поля, к усадьбе за фермой. Там висело искромсанное тело А-хо, ее мужа. Кусок проволоки обвивался вокруг его шеи. Завывай тихонько покачивал мертвого лиса на своих невидимых руках. Люди привязали убитого зверя к изгороди, превратив его в ханыр, падаль. Как видно, они хотели предупредить всех лис, живущих в округе, — скоро им конец.
— Он ведь убежал от охотников. Он был очень умным лисом, мой А-хо, — сообщила О-ха лисьему духу.
Призрак устремил на нее безучастный взгляд.
— Да, — подтвердил он, — А-хо убежал от охотников. Что было дальше, ты знаешь сама. Конюхи с фермы увидели, как он скользнул в нору, вырыли его и убили лопатами. Потом они принесли его сюда и бросили собакам.
— А хвост? Где его хвост?
— Хвост они отрезали первым делом. Знаешь, как называется лисий хвост на языке охотников? Труба. Это их главный трофей.
О-ха не сводила глаз с того, что осталось от ее мужа. Совсем недавно они лежали бок о бок в норе и от его тела, полного жизни тела, исходило тепло. А теперь его шкура превратилась в рваную тряпку, перепачканную запекшейся кровью. Глаза остекленели и смотрят на нее безучастнее и равнодушнее, чем глаза лисьего духа. Где же взгляд, сверкающий радостью взгляд, которым он всегда встречал ее? Нет, это не А-хо. И все же лисица обратилась к призраку:
— Неужели он так и останется висеть здесь?
— Ты не можешь его снять?
— Боюсь, что нет. Он слишком крепко привязан.
— Ничем не могу помочь. Мы, духи, состоим из света и тумана, мечтаний и снов, сказаний и песен и не обладаем телесной силой. Понимаешь? Я дух, который отводит живых к мертвецам. Вскоре сюда явится еще один — он проводит твоего мужа в Дальний Лес.
И прямо на глазах потрясенной лисицы дух обернулся облачком тумана и рассеялся, а пламя, прозрачное белое пламя, превратилось в тысячу искр, которые дождем упали на траву.
А-хо обрел покой, он отправился туда, где царят счастье и безмятежность, но она осталась в одиночестве.
О-ха бросила прощальный взгляд на того, кто был ее мужем, и направилась к Лесу Трех Ветров. По пути она немного задержалась в поле, чтобы погрызть мерзлой капусты. Мысль о том, как же ей теперь быть, ни на секунду не отпускала лисицу. У нее не было норы, и ей негде было укрыться. Некому было помочь ей отыскать новое жилище. Ни мужа, ни дома, лишь детеныши, которые ждали своего часа внутри нее.
— Нет, так не годится, — сказала вслух О-ха, пытаясь ободриться. — Я сама о себе позабочусь.
К тоске по А-хо примешивался страх за будущих детенышей.
— Моим лисятам нужен дом, и он у них будет, — решительно заявила лисица.
Первым делом она отправилась на поиски лиса-философа по имени А-конкон. Он славился своей мудростью и глубиной суждений. О-ха надеялась — он поможет ей дельным советом, подскажет, как отыскать нору. Встретиться с А-конконом оказалось не просто: у него не было постоянной норы и он кочевал по лесу. Когда же лисица наконец нашла его, он прочел ей наставление о том, что смерть — это истинная радость для духа.
— А-хо сейчас лучше, чем нам, — изрек лис-мудрец. — Он счастлив, поверь.
— Да, я знаю, — согласилась лисица. — Знаю, он отправился в Дальний Лес, край, где всем хорошо. Знаю, там ему будет лучше, чем здесь. И все же мне грустно. И оттого, что он счастлив, мне не легче. Сама не разберусь почему. Если земля по ту сторону смерти, где сейчас мой А-хо, действительно такое чудное место, отчего мне так тоскливо, скажи?
А-конкон скрестил лапы и пристально взглянул ей в глаза.
— Печаль — странное чувство, — произнес он. — Мы грустим не о том, кого нет больше рядом, мы грустим о себе. Грустим о том, что остались одни.
— Ты хочешь сказать, печаль по умершим — это просто себялюбие?
— Отчасти да. Но все не так просто. Утрата поднимает в наших душах целую бурю. Нам кажется, что мы обижали того, кто нас покинул, и мы горько корим себя за это. Упрекаем себя за то, что были к нему несправедливы. Порой даже внушаем себе, что виноваты в его смерти.
Про себя О-ха признала, что в словах старого лиса много правды.
— Беда в том, что мертвые недосягаемы для нас, мы не можем поговорить с ними, поделиться, посоветоваться. С этим-то нам и тяжело смириться. Главное, не делай из своего А-хо кумира. Он был лис как лис, таких сотни, — в чем-то хорош, в чем-то плох. Таковы мы все. Частенько он поступал безрассудно, опрометчиво, а то и просто глупо.
Вот с этим О-ха никак не могла согласиться, но все же благоразумно придержала язык за зубами.
— Я вот что пытаюсь втолковать тебе. Раз мы верим, что А-хо сейчас там, где ему лучше, тосковать не к чему. Борись с печалью и продолжай жить.
— Почему ты сказал — «раз мы верим»? — горячо возразила О-ха. — Я не верю, я знаю. Я сама видела лисий дух, и он сказал мне…
— Да, ты видела его сама. Ты, и никто другой. Пораскинь мозгами. Если мы верим во что-нибудь всей душой — а в Дальний Лес все мы, лисы, верим именно так, — нам ничего не стоит увидеть желаемое наяву. Особенно когда рассудок наш сломлен горем.
— Ты хочешь сказать, лисий дух мне померещился?
— Вполне возможно. А может, и не померещился. На свете нет ничего невозможного. Возможно, Дальний Лес существует не только в наших мечтах. Одно лишь невозможно в этом мире — определенность.
— Спасибо, — холодно сказала лисица. — Спасибо на добром слове.
— Всегда рад услужить. Конечно, ближайшие месяц-два тебе трудновато будет меня отблагодарить. Какая сейчас охота, горе одно… Но надеюсь, когда потеплеет и тебе подвернется неплохая добыча, ты обо мне не забудешь.
Напоследок лисица еще раз спросила его насчет норы, но А-конкон лишь пренебрежительно сморщил нос.
— Житейские заботы не по моей части. Я могу помочь твоей душе, но не телу. Тут уж сама разбирайся. Кстати, по моему разумению, нора — совершенно излишняя роскошь.
Хотя А-конкон и обманул ее ожидания, разговор с ним пошел О-ха на пользу. Своими никчемными рассуждениями он до крайности рассердил ее, а как известно, гнев обладает способностью подавлять все остальные чувства. Этому старому болтуну, конечно, нора не нужна, а каково ей в ее положении! Немного позднее О-ха пришло в голову, что А-конкон нарочно стремился разбудить в ней злость. Злость прогнала апатию, и лисица энергичнее принялась за поиски дома.
Да, решила она, видно, не зря А-конкон слывет мудрецом. Впрочем, с ней он малость перемудрил, так что усилия его едва не пропали втуне.
В эти печальные дни у О-ха возник замысел, для лисы весьма трудноисполнимый. Она начала сочинять песню, посвященную погибшему А-хо. Первая строчка родилась у нее в голове сразу — «Ты пришел и ушел, как приходит весна». Но дальше пошло хуже, и в конце концов она решила оставить поэтические опыты: они поглощали ее целиком и даже во сне ей не было покоя. А сейчас у О-ха хватало других, насущных забот. Жаль, конечно, что не удалось увековечить А-хо, сокрушалась лисица. Сочини она песню, ветер разнес бы ее повсюду и память об А-хо жила бы до скончания мира, как горы, скалы и камни. О-ха бы пела, и ветер вторил бы ей, завывая в тростниках, играя в ветвях деревьев, носясь между людскими домами.
Но работа над песней шла мучительно медленно, а О-ха не имела возможности посвятить себя творчеству без остатка — она искала новую нору, тревожилась о будущих детенышах. Да и боль утраты не оставляла ее и не ослабевала. Как ни странно, печаль не облегчала ее поэтических усилий. Напротив, горечь вытравляла воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с А-хо, о поре их любви. Лисица чувствовала, что душу ее, словно ледышка, холодит обида на А-хо, который ее покинул, ушел от нее навсегда. Умом она понимала — обижаться неразумно, несправедливо, но все же ледышка не таяла. А-хо ни в чем не был виноват перед ней, она понимала это, но сердцу, как известно, не прикажешь.
