Гроза в Безначалье - Олди Генри Лайон (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗

На миг я отвлекся, а когда снова собрал разбежавшиеся мысли, то поверх земного диска уже лежал не крест – свастика. На восемь сторон света. И Жар стал почти нестерпимым, выжимая капли пота, заставляя сердце стучать неровно, захлебываясь собственным ритмом. Теперь оставалось самое трудное: не просто стать свастикой, но и произнести это вслух – так, как поступал Тваштар [9]-Плотник по завершении любого из своих творений, будь то летающая колесница или тела богов. Сам Тваштар был легендой даже для меня. Я сильно сомневался, что этот Плотник когда-либо существовал и тратил время на создание моего тела (тоже мне, велика ценность, хотя и неплохо сработано!), но обряд произнесения слова «Свастика» был в данном случае неукоснителен.

Первые два слога – "свасти" – на благородном языке означали утверждение "хорошо есть!", а окончание "ка" (будучи одновременно первой буквой благородного алфавита) усиливало общее значение, как бы подводя итог "и хорошо весьма!". Видимо, Тваштару изрядно нравилась собственная работа, если он после каждого дела восклицал на все мироздание:

– Хорошо есть, и хорошо весьма!

Мне бы хоть толику такой бодрости духа… Хотя бы затем, что, вызывая восьмерку Локапал-Миродержцев, я должен воскликнуть "Свастика!" с теми же ощущениями, какие предположительно возникали у бодрого Плотника.

Так, что у нас сегодня было хорошего? Умывался, моргал, болтал со Словоблудом… с Матали… отказался ехать смотреть битву и чествование, стоял у доспеха Карны-Секача, рубился над Предвечным Океаном непонятно с кем… опять же – видения в пекторали…

Нехорошо, братцы, и нехорошо весьма!

Ощущение Жара стало уплывать, кончики пальцев пробрала дрожь, и я понял: еще минута-другая, и у меня ничего не получится. Бодрости это не прибавило, и я начал лихорадочно вспоминать события вчерашние, позавчерашние, месячной, годовой давности – ну не может такого быть, чтоб не нашлось хоть чего-нибудь хорошего! Увы, хорошее нашлось, но с одной оговоркой: сегодняшние события почему-то казались единственно реальными. Все остальное проказница-память игриво превращала в плоские картинки, ни уму ни сердцу. Вроде бы со мной происходило, и вроде бы не со мной!.. Тело остывало, свастика поверх земного диска грозила скомкаться, потерять форму – я был готов расплакаться от бессилия, и пусть потом апсары судачат, что прежний Индра не плакал, а исключительно радовался и громыхал молниями!

Молниями…

Словно белое золото проклятой пекторали вновь воссияло передо мной; поле боя, беззвучно трубят слоны, оцепенели люди, чье-то тело простерлось ничком у накренившейся колесницы, руки разбросаны в разные стороны, изломаны углами – и неправильная молния, бьющая в небо из этого плотского креста, громовой ваджры, свастики…

И чужак во мне проснулся, сладко потягиваясь внутри смерча из огня и грохота.

– Хорошо! – воскликнул он, дыша полной грудью. – И хорошо весьма!

Мне осталось только присоединиться.

В следующее мгновение Жар усилился, и я ощутил по правую руку – восток.

Потому что я, Индра, и был Миродержцем Востока, владетелем Айраваты, одного из четырех Великих Слонов.

Дальше все пошло как по-писаному. Сознание послушно раздвоилось: один Индра лежал (стоял?) в виде охватывающей Трехмирье свастики, другой же совершал прадакшину, двигаясь по кругу, начиная с востока.

Юго-Восток. Сурья-Солнце откликнулся почти сразу, и мне стало гораздо легче: от дружеского прикосновения Сурьи, моего родного брата, сил прибывало втрое. Не зря, наверное, племена дравидов называли его – Вивасвят, освящая изображением солнца свои алтари.

Я улыбнулся, продолжив движение от Сурьи к его сыну и моему племяннику.

Юг. Царство Мертвых, Преисподняя – и Петлерукий Яма начинает сдвигать густые брови, исподволь внимая далекому зову. Черный буйвол беспокойно топчется под Адским Князем, и на миг стихает вечный стон геенны, даруя суровому господину время тишины и понимания.

Юго-Запад. Пожиратель жертв Агни, которого те же дравиды зовут по-своему – "Огнь". Пылающий при каждом обряде, в каждом очаге, в каждом погребальном костре… откликнись, рыжебородый! Да я это, я, кто же еще! И Жар радостно сливается с огненной усмешкой Агни, очищающего все, к чему бы он ни прикоснулся.

Запад. Еще один из моих братьев, самый старший, Варуна-Водоворот, Повелитель Пучин. По-дравидийски – "Бурун". Трубит его слон Малыш, и эхом откликаются мой белый гигант Айравата вместе с южным самцом Лотосом-Великаном. Прохладой веет от ответа Варуны, и всякий раз, когда я сталкиваюсь со своим старшим братом, мне кажется: то, что еще до моего рождения именно Варуна правил Трехмирьем чуть ли не в одиночку – не ложь. Хотя сам Водоворот никогда не отвечал нам прямо на этот вопрос. Улыбался, хитрил, исчезал в своих глубинах… Да и сейчас – почему-то из восьмерки Локапал-Миродержцев последнее слово, как правило, оставалось за ним, а не за мной. Хотя я поначалу считал, что за мной, что это моя мысль, мое слово, а пенноволосый Варуна лишь подтолкнул, направил; я считал, да и кто не считал?! Ладно, двинулись дальше…

Северо-Запад. Ваю-Ветер, Дыхание Вселенной. И дуновение шестого Локапалы ласково смахивает капли пота с моего лба. Словно вздох, еле слышный лепет: "Ва-а-аююю…" Зато когда он во гневе, то на его дороге лучше не становиться. Сметет и не заметит. Помню: давным-давно, пресытясь ласками апсар, я вместе с Ветром и Солнцем ухлестывал за красавицами-обезьянами в южных лесах Кишкиндхи – и непоседливый детеныш Ваю от одной из наших любовниц насквозь проел мне печенку. Раздраженный, я оплеухой сломал обезьянышу челюсть. Обидевшись на меня, Ваю вместе с хнычущим сыном заперлись в горной пещере, и Трехмирье едва не задохнулось. Пришлось во главе всей Обители тащиться в горы и просить Ваю прекратить добровольное заточение. К счастью, Ветер отходчив – о, как я был рад, когда он почти сразу вылетел мне навстречу и припал к моим ногам, обнимая колени, хотя я сам был рад сделать то же самое!

Север. Кубера-Кубышка, Стяжатель Богатств; трехногий, одноглазый и восьмизубый урод. А как его любят женщины! Злопыхатели утверждают, что блеск золота делает красивой даже древесную мокрицу, но здесь причина в ином. Просто Кубышка – самый покладистый из всех нас, и женщины это чуют. Нам они отдаются, а его любят. Жалеют, наверное. Кто их поймет? И в рев трех слонов вплетается четвертая труба – серый Хозяин, старик со сточенным правым бивнем, радостно откликается на зов родичей.

И, наконец, Северо-Восток. Сома-Месяц, Господин Растений, извечный недоброжелатель Сурьи-Солнца. Гордец, в свое время осмелившийся украсть жену у моего Словоблуда. Доигрался, Двурогий – сперва разразилась война, где мне волей-неволей пришлось поучаствовать, а после проклятие Брихаса настигло похитителя, и ссора закончилась мирными переговорами. Правда, с тех пор докричаться до Месяца стоит большого труда, и я рад, что Локапала Северо-Востока – последний в ряду.

Свастика замкнута.

Хорошо.

И хорошо весьма.

…Ощущение выхода из Свастики Локапал было, как всегда: хуже не придумаешь!

Минуту назад твой разум, твоя суть, ты сам весь без остатка простирался над миром (да что там – над Трехмирьем!); а теперь… Наступил черед похмелья. Я, Индра-Громовержец, корчился от осознания собственной ничтожности, подобно скользкому червю на бедре смертного! Да, именно так! Тварь земная, съежившийся от страха червячок, в безмозглой головенке которого, если у червя есть голова, ползает лишь одна жалкая мыслишка: поскорее втиснуться в подвернувшуюся щель, укрыться, спрятаться…

И прожить лишнюю минуту.

Прожить – червем.

Я предвидел, что будет плохо; я знал, как будет плохо, но даже не подозревал, что в этот раз окажется НАСТОЛЬКО плохо! Нас, Локапал, называют Миродержцами – и я в очередной раз ощутил это, как будто все Трехмирье действительно держалось на мне, на моих плечах; да что там – Я САМ и был Трехмирьем, единственно сущим и всеобъемлющим! И после этого возвращаться в одно-единственное тело? Пусть даже в тело Владыки Богов?