Тайны Торнвуда - Ромеро Анна (версия книг .txt, .fb2) 📗
Я нажала на педаль тормоза и выключила двигатель. Не сводя глаз с дороги перед собой, внутренне собралась. Конечно, я ощутила эти симптомы: боль в груди, нервную дрожь дурного предчувствия, учащенное дыхание, – как только осознала, что вот-вот у меня сквозь пальцы уйдет что-то особенное. Мой барометр громко и ясно заявлял: «Ты это хочешь, так возьми». Но как могла я отказаться от решения, к которому пришла в Мельбурне? Вместо того чтобы распрощаться с Тони и двинуться дальше, я серьезно обдумывала намерение задвинуть себя – и свою дочь – в прошлое, от которого сбежал даже он сам.
И тем не менее…
Перед мысленным взором возникла дальняя спальня с ее туалетным столиком из розового дерева, продавленной кроватью с выгнутым изголовьем и изножьем и фотографией в пыльной серебряной рамке. Мужчина на снимке смотрел на меня из увитой розами беседки, выражение его лица притягивало, темные глаза повелевали, почти гипнотизировали, как будто он заставлял вернуться к нему.
– Я приняла решение.
Бронвен быстро повернула голову ко мне, ее лоб прорезала морщинка. И в тот момент она до жути была похожа на своего отца. Разумеется, у нее волосы были светлые, а у него – темные, но высокие скулы, широко расставленные сапфировые глаза, резкие черты лица, делавшие ее такой неотразимой, несомненно, достались от Тони.
Я легонько кашлянула, странно нервничая.
– Что, если мы переедем сюда?..
– Переедем сюда? – недоверчиво эхом откликнулась Бронвен.
В глазах зажглась надежда, но дочь попыталась быстро скрыть ее. Я сообразила, что она защищается, и у меня сжалось сердце. Я украдкой бросила взгляд в зеркало заднего вида. Где-то позади нас старое поместье спало в своем безвременном море травы. Я вообразила, как распаковываю коробки в полной укромных уголков гостиной, заполняю пустые места своими вещами. Представила себя просыпающейся в самый глухой час ночи, слушающей, как старый дом потрескивает и вздыхает. Я вспомнила вкус воды из крана на кухне, удивительно холодной и сладкой; гигантскую ванну, жасмин, заглядывающий в разбитое окно; залитые солнцем комнаты с изящной мебелью ручной работы; тишину, окутывающую это место подобно мягко сдерживаемому вздоху; и – похожее на грезу в своей настойчивости – изображение темноволосого мужчины на старой черно-белой фотографии.
Меня охватило мощное желание.
Я посмотрела на дочь и стала рассуждать:
– Может потребоваться целая вечность, чтобы продать старый дом. Он требует покраски и ремонта. Если мы здесь поселимся, то сами приведем его в порядок, сделаем именно таким, как хочется нам. В конце концов, нам действительно нужен дом… И подумай только обо всей этой деревенской жизни – больше никаких автомобильных выхлопов, любопытных соседей, пробок в часы пик…
Бронвен внимательно посмотрела на меня.
– Правда, мам? Ты хочешь, чтобы мы жили здесь?
По спине у меня побежали мурашки. Я кивнула.
Бронвен завопила в безудержной радости. Внезапно она, смеющаяся, очутилась в моих руках – острые локти и костлявые плечи, – обнимая меня крепче, чем когда-либо за многие годы.
– Тебе придется пойти в новую школу, – предупредила я.
Она отстранилась и со счастливой улыбкой угнездилась на своем сиденье.
– Как скажешь.
– Ты оставишь там всех своих друзей.
– Я заведу новых.
– А как же нетбол?
Она озадаченно на меня посмотрела:
– У них здесь будет нетбол.
– Как насчет?..
Она ослепила меня улыбкой в две тысячи ватт и постучала костяшками пальцев по приборной доске:
– Давай, мам. Поехали. Чем быстрее мы попадем в Мельбурн, чтобы уложить вещи, тем скорее вернемся сюда.
Глава 3
К началу декабря мы свернули нашу жизнь в Мельбурне: аннулировали подписки и отказались от коммунальных услуг, уложили вещи по коробкам и организовали перевозку, заполнили документы на отчисление Бронвен из одной школы и перевод в другую на новый учебный год, посетили прощальные вечеринки и съели прощальные ланчи во всех наших любимых кафе.
Я ожидала, что меня будут переполнять сожаления из-за расставания с Альберт-Парком, но когда мы затолкали последние вещи в старенькую «Селику» и выехали с подъездной дрожки, единственное, что я почувствовала, было облегчение и трепет предвкушения, не уступающий тому, который испытывала Бронвен.
Мы ехали три дня. Шоссе до Ньюэлла шло в основном прямо, как разлохмаченная черная лента без начала и конца. В окна врывался летний зной; воздух казался раскаленным, но мы едва это замечали. По мере продвижения на север менялся ландшафт – пышные фермерские угодья и редкие участки бушленда уступили место высохшим плоским пустошам, а затем – покатым холмам в голубой дымке и густым эвкалиптовым лесам. Мы оставляли позади пыльные городки, ночевали в домиках на стоянках для автофургонов и с рассветом снова пускались в путь.
Когда мы наконец пересекли границу Квинсленда, Бронвен издала радостный вопль. Из городка Гундивинди мы выехали на Каннигэмское шоссе и повернули на северо-восток через Большой Водораздельный хребет. Вскоре мы оказались в окружении непроходимых лесов, в которых тропические пальмы качались вперемешку с эвкалиптами разных видов, а под ними буйствовали гигантские папоротники. Дорога взбиралась вверх от одного головокружительного крутого поворота к другому. Пересекая Национальный парк Мейн-Рейндж, мы открыли окна в машине, наслаждаясь перекличкой миллиона птиц-звонарей.
В Торнвуд мы приехали потные, пыльные и уставшие, но вид нашего нового дома подействовал на нас как переливание крови. Мы кричали, танцевали, скакали по просторным комнатам, как пара ненормальных. Просто это было слишком здорово, чтобы быть правдой. Вместо перспективы на съемной квартире и несбыточных мечтаний мы наконец оказались дома.
Последующие недели мы провели, возрождая старый дом во всей его прежней красе: собирая пылесосом пыль, сметая паутину, отмывая полы, оттирая кафель в ванной комнате, до золотого сияния начищая очаровательные старые медные краны в ванной и с помощью уксуса и газет возвращая блеск окнам. Как только из Мельбурна прибыли наши вещи, мы занялись распаковкой. Я не могла решить, что делать с мебелью – она была слишком красива, чтобы продать или отдать ее, – поэтому я просто втиснула свою мебель в стиле ар-деко на свободные места.
Мы отпраздновали Рождество в традициях тети Мораг – утром подарки, потом грандиозный ланч: запеченный картофель с хрустящей корочкой, лук и морковь в медовой глазури, жареная курица с сезонной приправой, пивной подливкой, зеленым салатом. Затем последовал сливовый пудинг с запеченным шестипенсовиком и гора ванильного мороженого со сливками. Потом мы отлеживались в гостиной, читая журналы и понемногу поедая шоколад, а позднее насладились неторопливой прогулкой по саду.
Мы едва заметили наступление нового года. Бронвен считала оставшиеся до начала школьных занятий дни свободы – двадцать один, – а я начала прощупывать возможность найти работу фотографа. Мы были счастливы, плывя по течению. Убирали пустые коробки из-под вещей, устраивали пикники на лужайке и отыскивали идеальные места для наших привезенных сокровищ.
Результат получился – по крайней мере, для нас – сногсшибательный. Племенные маски, которые тетя Мораг собирала в своем детстве в Новой Гвинее, висели на стенах рядом с яркими бабочками, нарисованными Бронвен. Ее коллекцию птичьих гнезд, раковин, жеод [4] кристаллов и высоких банок с откидными стеклянными крышками, набитыми усопшими жуками, удалось разместить среди моих радужных ваз художественного стекла, ярких плетеных сумок аборигенов, антикварных чайных чашек и старинных фотопринадлежностей. Винтажные лоскутные подушки придали выразительности глубоким кожаным креслам, а побитый молью ковер на полу я заменила на яркий килим [5]. К первым выходным января печальный старый дом превратился в дом – наш дом.
