Диско-бар - Родионов Станислав Васильевич (книги онлайн полные .txt) 📗

Станислав Родионов

ДИСКО-БАР

1

Долговязый парень вскочил на первую ступеньку уже пошедшего автобуса, как неуклюжая птица. Двери решительно и мягко защемили его. Леденцов хотел освободить бедолагу, но тот лишь жмурился, испытывая удовольствие от безболезненного плена. Водочный дух, чуть облагороженный запахом портвейна, начал заволакивать автобус.

— Водитель, человека сдавило! — тревожно крикнул пожилой мужчина в лёгкой капроновой шляпе.

Дверь разомкнулась. Долговязый парень согбенно поднялся в салон, к этому растревоженному мужчине. Тот переставил с пола на колени громадную, вроде траловой, сетку с пачками, бутылками и пакетами.

— Папаша, у меня земля под ногами прогибается…

Мужчина намёк понял и вскочил, чуть не уронив лёгкую капроновую шляпу. Траловую сетку он отбуксировал в угол автобуса, на пол, где встал и сам. Казалось, что на его лицо пала какая-то благость от доброты своей; впрочем, на лицо мог пасть отсвет белёсой капроновой шляпы. Леденцову захотелось подойти к нему и что-нибудь сделать — например, расплющить апельсин в его траловой сетке.

— Я еду туда? — спросил сразу у всех долговязый, озирая автобус взбухшими глазищами.

— А тебе куда, милок? — елейно отозвалась старушка, его соседка.

— Мне надо в ту сторону, — растолковал парень и поставил ботинок сорок пятого размера на её детский рюкзачок.

— Если в ту сторону, то едешь туда, — объяснила старушка, как внуку, извлекая рюкзачок из-под рифлёной подошвы.

— А следующая остановка уже была?

— Будет, милок, будет.

Леденцову захотелось подойти к старушке и что-нибудь сделать — например, оторвать лямку от рюкзачка. Но он не успел ни апельсин расплющить, ни лямку оторвать, потому что долговязый вперил в него взгляд гоголевского Вия:

— Почему рыжий?

— Крашусь, — скромно объяснил Леденцов.

— Чем?

— Портвейном розовым.

Пьяный умолк, не в силах переварить ответ. И неизвестно, переварил ли бы, не увидь он перед глазами, тоже подкрашенными портвейном, тонкую фигурку в белом плащике. Она сюда передвинулась, ничего не подозревая.

— Девушка, садись! — предложил долговязый и звонко шлёпнул ладонью по своему широкому колену.

Девушка сделала вид, что не слышит.

— Слышь, садись на коленки! — разнеслось уже по всему автобусу.

Леденцов видел только её профиль: лёгкий носик, модно поднятый воротник плаща, светлые прямые волосы, да тубус в руке, похожий на аккуратно выточенное поленце.

— Землячка, в ногах правды нет, она в другом месте, повыше…

Леденцов вспомнил капитана Петельникова. Тот бы нашёлся.

— Да садись ты, герла?!..

Долговязый поднял шаткую руку и сгрёб тубусик — пальцев хватило обвить его. Девушка вздрогнула, словно укололась, и глянула по сторонам. Теперь Леденцов увидел её голубоватые глаза и слабые, чуть подкрашенные губы. Видимо, она что-то сказала, но так тихо, что никто и ничего не услышал.

Леденцов шагнул к ней, расцепил заскорузлые пальцы долговязого и вытащил тубус из щупалец.

— Она не хочет. А вот я посижу. Спасибо, браток.

Лишь на секунду мелькнуло красное заострённое лицо парня; этой секунды инспектору хватило, чтобы испытать свою память и припомнить цитату, подобающую случаю: «Его худощавое лицо напоминало морду ласки с несварением желудка». Леденцов плюхнулся на чужие колени так, что сиденье хрустнуло стальными пружинами. Долговязый тут же вскинул кулаки и попробовал встать, но Леденцов перехватил его руки и прижал к своим бокам с рычажной хваткой, как приварил; ногами он упёрся в спинку противоположного кресла с такой силой, чтобы пьяное тело под ним не выскользнуло. Парень заёрзал остервенело.

— Ты чего? — удивился Леденцов. — Во мне всего семьдесят кило.

— Пусти, рыжий…

В дальнем конце автобуса всхохотнули. Неужели добрейший дядя в лёгкой капроновой шляпе?

— Рыжий, схлопочешь…

Теперь смеялись почти все. Кроме инспектора — удерживать таким странным приёмом пьяного верзилу было тяжело до пота, до побеления кистей рук и сжатых губ. Но народный смех и слабая улыбка девушки с тубусом поддерживали.

— Отпусти же, чёрт рыжий. Мне выходить…

Протрезвевший голос и засипевшая дверь убедили инспектора. Он встал и отпрыгнул, на всякий случай приготовившись к защите. Но долговязый вышел из автобуса, как вывалился, испугавшись, скорее всего, не Леденцова, а весёлого смеха.

Инспектор сразу же ушёл в закуток, образованный кабиной водителя и кассой. Он приходил в себя — от напряжения слегка дрожали руки и потеплела спина. Ему казалось, что на него все смотрят, поэтому до своей остановки ехал, отвернувшись к окну…

Выпрыгнув из автобуса, Леденцов сильно вдохнул тёплый июньский воздух и увидел тубус, похожий на аккуратно выпиленное полешко.

— Как вы не испугались такого детины? — негромко спросила девушка.

— Таких я обычно чайником по морде.

— Спасибо, вы меня избавили.

— Это что…

Леденцов приладился к её шагу. На него пахнуло откуда-то издалека-издалека, словно из детства, неповторимо и единственно, — так пахли в дождь июньские берёзы. Неужели теперь выпускают такие духи? Инспектор приблизился к ней на прилично-доступное расстояние — от девушки пахло сиренью: то ли белой, то ли сиреневой. Но на осевой линии проспекта белели мокрые июньские берёзы, перебивающие своим духом бензин, камень и далёкие духи. Леденцову захотелось в лес, одному или вот с этой тихой девушкой. А что? Палатку в его рюкзак, продукты в её тубус…

— Иду как-то парком, а бандит хватает девицу за нежную шею. Я: «Руки вверх, то есть отпусти горло!» Бандит: «Отвали». Я: «Сейчас ты у меня схлопочешь чайником по морде». Девушка как закричит: «Хулиган!» Про меня. Оказывается, было модно ходить обнявшись за талию, потом за плечи, а теперь за шею.

— А вы шли с чайником?

— Я шёл без чайника, но у меня такая присказка. По-научному — рефрен.

Пропуская спутницу вперёд, Леденцов залюбовался её ножками: крепкими, ладными, в джинсовых босоножках на широких и лёгких каблучках. Как там… «Если женщина понимает толк в обуви, то вся остальная амуниция у неё о’кей».

— Разрешите задать нескромный вопрос? — вдохновился он.

— Замужем ли я?

— Пьёте ли вы кофий?

— Разумеется.

— Давайте по чашечке, а?

Она кивнула неопределённо, точно сомневалась в своей любви к кофе.

— Или вы опасаетесь уличных знакомств? — угадал инспектор её тревогу.

— У нас же автобусное, — улыбнулась она.

Выпить чашку кофе оказалось не так просто. Кафетерий был забит народом, булочные уже закрылись, «Белочка» оказалась на ремонте, в пышечной сломался кофеварочный агрегат… Но Леденцов не сдавался — шёл лишь ему известными зигзагами.

— В Париже, говорят, на каждом шагу кофейня. А если не кофейня, то какая-нибудь какавня, кисельня или компотня.

Они оказались у полукруглого здания. Из жаркого входа, как из вулканического жерла, бил огненный свет; там перекатывалась могучая музыка и каменными осыпями взрывался топот.

В этом огненном свете — почему-то далеко, хотя вход был в десяти шагах, — возникали, тут же пропадая, стройные фигуры в комбинезонах, в джинсах, в блестящих брюках, в ярко-цветных свободных рубашках и блузках… Казалось, что на землю опустились пришельцы, устроили тут свой инопланетный праздник и, отгуляв, улетят…

— Дискотека, — сказала она так, как говорят о далёких мирах.

— Зайдём?

— Что вы…

— Это же диско-бар. А в баре варят отличный, кофий, то есть кофе.

Она заколебалась, глянув на свой тубус. Леденцов мягко отобрал его, и она сразу пошла, словно вся её сила была в-этом тубусе.

Они ступили в вестибюль, тоже став пришельцами — порозовели от малиновых светильников, заметались от первого смущения, заблестели глазами от звона праздника… Но Леденцов разобрался скоро. Правая дверь из вестибюля вела в танцевальный зал, левая дверь — в бар. Инспектору осталось купить входные билеты и сдать её плащик гардеробщику.