Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача» - Чазов Евгений Иванович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

1

В декабре 1989 года по дороге из Кракова в Варшаву автомашина, на которой я возвращался после вручения мне мантии почетного доктора Краковской медицинской академии, врезалась в неизвестно как оказавшийся поперек дороги польский «фиат». Я слышал разговор врачей: переломы, разрывы мышц, кровоизлияние, шок. И, понимая всю тяжесть состояния, радовался тому, что буду жив, что еще увижу дом, семью, своих учеников, наконец, самое главное, увижу небо, леса, просторы, вообще смогу ощутить все, что человек вкладывает в понятие «жизнь».

Только родившись второй раз, понимаешь, как дорога жизнь и сколько счастья и радости приносит она нам, несмотря на все несчастья, неприятности, невзгоды, которые приходится переносить. А если жизнь полна событий, встреч, если рядом творится история, то тем более хочется жить. И еще больше хочется донести до людей правду о том, какова она, эта история, история без прикрас и недомолвок, история как объективная истина. Но еще великий Платон говорил: «Истина прекрасна и незыблема, однако, думается, внушить ее нелегко».

Говорят, история рассудит. А всегда ли это так? Не служит ли она зачастую чьим-то сиюминутным интересам, не подыгрывает ли существующей в общественном мнении моде? Российская история, да и современная история — яркий пример тому. Одни и те же исторические факты могут приобретать совершенно разные значения в зависимости от характера их интерпретации. Вот почему важно объективное изложение материала, без предубежденности и без заинтересованности.

Как не позавидовать древнему Пимену, отрешившемуся от всего мирского в монастырской келье и ведущему летопись событий.

История — это прежде всего люди, их судьбы, их влияние на судьбы других людей, на ход исторических процессов. Было бы все просто и ясно, если бы можно было все разложить по полочкам: это — хорошее, это — плохое, это — белое, это — черное. Но такого просто не может быть: человек не робот и не статист. В каждом из нас генетически заложены особенности характера и мышления, талант (или его частицы), формирующийся в зависимости от условий жизни, среды, воспитания. Лучше всего это выразил известный скульптор Эрнст Неизвестный в памятнике Н. С. Хрущеву. Совмещая белое и черное, он хотел показать природу человека. Все мы состоим из белого и черного, только у одних больше белого, а у других — черного.

Моя жена совсем молодой девушкой работала в медицинском управлении Кремля. Однажды ее попросили проводить И. В. Сталина к руководителю одной из зарубежных коммунистических партий, находившемуся на обследовании в больнице. Поднимаясь в лифте, она увидела, что рукав шинели, в которой был Сталин, заштопан. Надо было знать, что тогда Сталин значил для любого советского человека, тем более — для молодой девушки. Вот и парадокс: убийца миллионов, тиран и в то же время — человек, не думающий о собственном благе, лишенный стяжательства, аскет. «Значит, Сталин не думает о себе, он думает о нас, о народе», — решила тогда молодая наивная девушка.

По-разному оцениваются те или иные личности, их характер, их значимость в жизни и политике, науке и культуре теми, кто их знал или был к ним близок. Процент субъективизма, как правило, велик. Он в значительной степени определяется политической и общественной ситуацией. К сожалению, беспристрастного восприятия истории практически не существует.

Жизнь и профессия сталкивали меня со многими политическими и государственными деятелями в нашей стране и за рубежом: Л. И. Брежнев и Г. Насер , Ю. В. Андропов и X. Бумедьен , К. У. Черненко и Ж. Дюкло , Г. К. Жуков и Л. Лонго , М.С. Келдыш и В. Ульбрихт , К. Симонов и Ле Зуан и многие, многие другие прошли передо мной за 23 года. Сегодня каждого из них описывают в зависимости от симпатий и антипатий не только к ним самим, но и к делу, которым они занимались. Если образ Г. Насера рисуют арабские деятели, то это национальный герой, необыкновенная личность. Если за него берутся западные журналисты, то изображают тираном и наделяют нелестными эпитетами. Л. И. Брежнева иначе как бездарностью и взяточником, причиной всех бед, свалившихся на головы советских людей, средства массовой информации в настоящее время нам не представляют. Но ведь этот вопрос гораздо сложнее. Забывают журналисты и публицисты, что в истории были как минимум два Брежнева: Брежнев Московского договора, ОСВ-1, Хельсинкского соглашения и Брежнев, допустивший то, что страна дошла до застоя в обществе и экономике, раскручивала спираль гонки ядерных вооружений. А какая противоречивая фигура Ю. В. Андропов! Даже у М.А. Суслова , с которым у нас были взаимные антипатии, в его фанатичной преданности прошлому, партийной догме была какая-то честность. Кстати, и в повседневной жизни он был очень честен.

Мне не хочется претендовать на обладание бесспорной истиной; может быть, что-то я видел не так, как другие свидетели событий. Но описать объективно то, что я знал, уверен — мой долг перед будущими поколениями, которые по крупицам будут собирать и сопоставлять правду о нашем не простом, а в чем-то и трагическом времени.

«Кто Вы?» — нередко спрашивали меня западные журналисты. Кем только меня не представляли. В журнале «Ридерс дайджест» утверждалась, например, такая нелепость, что я являюсь одним из высших чинов КГБ. В 1984 году, во время моего пребывания в Соединенных Штатах Америки люди из Голливуда предлагали снять фильм, где я должен был выступать в качестве близкого Брежневу человека, который, вопреки его воле, стал одним из самых выдающихся борцов за мир.

Всех превзошли Е. Тополь и Ф. Незнанский в развлекательном, но очень глупом бестселлере «Красная площадь», изданном в Нью-Йорке в 1984 году. В нем профессор Е. Чазов является чуть ли не полномочным представителем Брежнева в расследовании причин смерти заместителя председателя КГБ С. Цвигуна , которая, по их мнению, последовала не в результате самоубийства, а явилась следствием заговора. Моя жена с юмором сказала мне: «Знаешь, подав в суд на авторов за нанесение морального ущерба, ты, несомненно, выиграл бы процесс. Во-первых, у тебя густая шевелюра, а не лысина, как они пишут, во-вторых, ты, как истинный врач, не куришь, а в-третьих, не пьешь коньяк из стаканов, да еще на работе».

Кто я? Врач, ученый, работы которого известны всему миру, общественный деятель, оказавшийся в гуще политических событий, брошенный в этот омут судьбой или Божьей волей. Можно по-разному интерпретировать, кем брошен, в зависимости от взглядов читателя — атеиста или верующего.

Вращаясь 23 года в гуще политических страстей, зная о необычных и непредсказуемых судьбах видных политических деятелей, мне иногда хотелось узнать, почему же тогда, в конце 1966 года выбор Л. И. Брежнева пал на меня, причем при моем категорическом возражении? У меня не было ни «ответственных» родителей, ни «связей», ни блата. Да и политически я был индифферентен, отдаваясь весь своей любимой науке и врачебному делу. Жизнь только начинала мне улыбаться.

Перебрав возможные кандидатуры на должность директора Института терапии, где я работал заместителем директора, и получив от всех отказ, Президиум Академии медицинских наук был вынужден не только назначить меня директором института, но и рекомендовать меня в члены-корреспонденты Академии. Мои работы по лечению больных инфарктом миокарда, новые подходы к лечению тромбозов были известны к этому времени во многих странах мира. Известный американский кардиолог Пол Уайт, с которым мы подружились, предрекал большое будущее моим работам.

И вдруг, как ураганом, были сметены за несколько дней все мои планы, мечты. На Всесоюзном съезде кардиологов в конце декабря 1966 года мне пришлось сидеть в Президиуме вместе с бывшим тогда министром здравоохранения Б. В. Петровским . Я не придал значения его расспросам о жизни, интересах, знакомствах, о врачебной деятельности. На следующий день он позвонил мне и попросил зайти поговорить. Это тоже не вызвало у меня беспокойства, так как во время встречи на съезде я посвятил его в планы создания в стране кардиологической службы для лечения больных с заболеваниями сердца. Каково же было мое удивление, когда он, не успев даже поздороваться, предложил мне возглавить 4-е Главное управление при Министерстве здравоохранения СССР, называвшееся в народе Кремлевской больницей. Мне, по понятиям, принятым в нашей стране, 37-летнему «мальчишке». В первый момент я настолько растерялся, что не знал что и сказать. Однако воспоминания о Кремлевской больнице, где мне пришлось работать врачом в 1956/57 годах, воспоминания о привередливом и избалованном «контингенте» прикрепленных, постоянный контроль за каждым шагом в работе и жизни со стороны КГБ вызвали у меня категорическое неприятие предложения. Вспомнилось и другое: насколько известно, предлагались многие кандидатуры на эту должность—заместитель министра А. Ф. Серенко, профессор Ю. Ф. Исаков и другие. А кресло начальника уже 7 месяцев вакантно, и прочат в него тогдашнего заместителя начальника 4-го Главного управления Ю. Н. Антонова. Пусть бы и шел, чем кого-то срывать с любимой работы. Но если 7 месяцев не берут, значит, не хотят или есть какие-то другие причины.