Развалины Сан-Франциско - Гарт Фрэнсис Брет (книги бесплатно .TXT) 📗

Фрэнсис Брет Гарт

РАЗВАЛИНЫ САН-ФРАНЦИСКО

Взято из «Атлантик Монсли» от 10 апреля 2435 года

В конце девятнадцатого столетия Сан-Франциско в результате землетрясения был полностью разрушен и исчез с лица земли. Хотя очевидно, что все побережье должно было испытать подземный толчок, катастрофа имела узколокальный характер, и даже городок Окленд остался цел и невредим. Знаменитый немецкий геолог Шваппельфюрт, пытаясь объяснить это поразительное явление, утверждает, что «существуют вещи, которые земля не приемлет». К подобному заявлению следует отнестись с некоторой осторожностью, поскольку оно выходит из сферы компетенции геологической науки.

Историки расходятся в установлении точной даты катастрофы. Небезызвестный новозеландец Тулу Криш, привлекший к себе внимание ученого мира замечательными гипотезами относительно развалин собора Святого Павла, которые можно видеть с Лондонского моста, полагает, что землетрясение произошло в лето господне 1880-е. А так как доподлинно известно, что основание города относится к 1850 году, то приходится только поражаться, что к моменту катастрофы, то есть всего только за тридцать лет, город разросся и достиг столь огромных размеров. Но мы отнюдь не собираемся оспаривать предположений пользующегося заслуженной славой философа-маори. Нас интересуют раскопки, которые производятся в настоящее время по распоряжению гавайского правительства на месте исчезнувшего города.

Всем известно, каким образом был обнаружен город. В течение многих лет залив Сан-Франциско славился своими превосходными устрицами. Утверждают, что в один прекрасный день землечерпалка извлекла огромный колокол, причем было установлено, что это колокол со здания муниципалитета, вслед за чем был обнаружен и его купол. Местом этим сейчас же заинтересовалось правительство. Залив Сан-Франциско был немедленно осушен с помощью сифонов новейшего изобретения, и глубоко погруженный в грязь город после многовекового погребения вновь увидел свет. Здания муниципалитета, почтамта, монетного двора и таможни были опознаны очень быстро по огромным откормленным полипам, облепившим их стены. Вскоре после этого был обнаружен первый скелет, принадлежащий биржевому маклеру; предполагают, что его положение в верхней страте наносного слоя, так близко к поверхности, объясняется его поразительной способностью вздувать акции, которыми он запасся, пытаясь спастись. В верхней страте было также найдено много скелетов женщин, окруженных своеобразными металлическими сетками или клетями, которые, очевидно, принято было носить в ту эпоху. Алексис фон Паффер в своей превосходной работе, посвященной раскопкам Сан-Франциско, утверждает, что несчастные создания оказались в верхней страте благодаря этим металлическим каркасам, растягивавшим их юбки на манер парашютов, что и не позволило пострадавшим погрузиться вниз во время затопления города. И без того ужасное бедствие, когда вода хлынула в город, говорит фон Паффер, усугубил тот факт, что в эту трудную минуту произошло насильственное разделение полов. Поддерживаемая своеобразными платьями, женская половина населения в ту же минуту всплыла на поверхность. Какой же ужас должен был испытать тонущий супруг, когда, подняв взоры, он видел свою супругу, взмывающую кверху, и сознавал, что он лишен возможности погибнуть вместе с нею. К чести мужской половины населения следует сказать, что лишь немногие ее представители воспользовались легкостью поведения своих жен при случившихся ужасных обстоятельствах. Был найден только один скелет, держащийся за лодыжки другого, — смерть настигла их, когда они оба прокладывали себе путь в высшие сферы.

В течение многих лет Калифорния испытывала легкие подземные толчки, в большей или меньшей степени ощутимые, но все же недостаточные, чтобы возбудить беспокойство. Может быть, завладевшая жителями всепоглощающая страсть к золоту — металлу, считавшемуся, судя по всему, особенно ценным в те времена и практически служившему средством денежного обмена, — сделала жителей Сан-Франциско беспечными во всех других отношениях. Все указывает на то, что бедствие оказалось совершенно непредвиденным.

Вот как красноречиво повествует об этом Шваппельфюрт:

«Утро, в которое разразилась чудовищная катастрофа, застало, по-видимому, вечно неугомонную толпу делателей золота за обычными каждодневными занятиями. Пышно и богато разодетые женщины фланировали по улицам и жеманно потупляли глаза в ответ на почтительные приветствия франтов, изящно приподнимавших свои необыкновенные цилиндрические головные уборы, образец которых и поныне хранится в музее в Гонолулу. Биржевые маклеры толпились у своих храмов. Торговцы раскладывали товары. Праздные молодые люди, или подонки, — термин, каковым обозначались представители привилегированного аристократического сословия, которые не должны были трудиться и из числа которых избирались по большей части правящие органы, — торчали на перекрестках или в дверях капищ, где совершались возлияния, и равнодушно разглядывали гуляющих. Вдруг город содрогнулся от первого слабого толчка. Кипучая жизнь этого неугомонного микрокосма сразу замерла. Торговец, выставлявший товар, дабы показать его лицом, остановился, и бойкое словцо профессионального зазывалы замерло у него на устах. Стакан, подносимый к губам в злачном заведении, задержался на полдороге; гуляющие на улицах остановились как вкопанные. Следующий толчок — и город начал опускаться; несколько заядлых пьяниц еще успели осушить свои стаканы. Люди толпой хлынули на улицы, с ужасом чувствуя, что земля уходит у них из-под ног, но все еще не понимая размеров бедствия. Воды залива сначала отхлынули от эпицентра катаклизма, образовав нечто вроде воронки, края которой возвышались над городом на несколько тысяч футов. Еще один толчок — и вода опустилась до прежнего уровня. Воды залива плавно сомкнулись над городом, оставив его на глубине девяти тысяч футов; на месте города колыхалась спокойная тихоокеанская зыбь».

«Как ни страшна была катастрофа, — пишет в заключение Шваппельфюрт, — для людей, оказавшихся ее непосредственными жертвами, нельзя не поражаться ее классическому совершенству, стройному разделению на три законченных периода и редчайшему сочетанию глубины замысла с безупречностью исполнения!»