Колокола любви - Вронская Наталия (читать книги полные txt) 📗

Наталия Вронская

Колокола любви

1

Графиня Елизавета Петровна Протасова — камер-фрейлина, ваше превосходительство, кавалерственная дама и миллионщица — решила писать завещание. Давно уже пора, заметил ей братец. Шестьдесят девять лет — не шутка. А как дойдет до дележа наследства, так и передерутся родственники. Родни-то много, каждый почитает себя ближайшим, хотя, может, за всю жизнь раза два всего и виделись. Деньги, опять же, каждому нужны… Как в нынешнем мире без денег? Братец Петр, которому едва сравнялось пятьдесят четыре, сам человек был богатый, жил, как и Елизавета Петровна, в столице, оттого и был самый близкий и любимый родственник. И племянник, сын Петра, Владимир, которому только исполнилось двадцать четыре года, был любимым племянником. Помимо прочего было много и другой родни, о которой заметим вкратце. Потому братец Петр и советовал писать завещание не мешкая. Но к делу такому надобно было подойти со всей ответственностью, дабы кого не обидеть и оделить, а иных и оставить с носом.

История семейства Елизаветы Петровны была такова. Отец ее, дворянин Петр Игнатьевич Воейков, в 1748 году женился на дворянке же Анне Столбовой, дочери полного генерала от инфантерии. Детей они прижили троих: старшую дочь Елизавету, как раз именно ту, что намеревалась нынче писать завещание, другую дочь — Анну, и младшего сына — Петра. Старый Воейков был человек богатый, владел более чем двумя тысячами душ, доход имел огромный, земли выслужил от казны немалые. Да и за женой взял сто тысяч приданого и пятьсот душ с деревенькой. И чин Петр Игнатьевич имел немалый. Шутка ли — гофмаршал! Всю жизнь при дворе в почете и уважении.

Еще служа при дворе, Петр Игнатьевич выдал дочерей своих замуж. Елизавету, которой тогда сравнялось двадцать девять лет, служившую фрейлиной императрицы, за графа Протасова, генерал-майора с тремястами тысячами дохода и богатыми именьями в Полтавской губернии. Шестнадцатилетнюю Анну — за Григория Олсуфьева, потомка старинного рода дворянского, в свои восемнадцать лет уже имевшего чин коллежского секретаря.

Каждой дочери Петр Игнатьевич определил богатое тысячное приданое, однако большую часть состояния, как и водится, закрепил за сыном.

Сын этот — Петр Петрович — дослужился до статского советника, ибо к чинам никогда не стремился, карьер делать не желал и вышел в отставку довольно рано. Женился он на небогатой дворянке Дарье Матвеевне Буниной, с которой в мире и согласии жил до сей поры. Вообще Петр Петрович был человек состоятельный и предобрый, каким сделался и сын его — Владимир.

У самой графини Елизаветы Петровны детей не было. А вот у сестры ее Анны были дочь и сын, Ксения и Павел, который был младше своей сестры на восемь лет.

Ксения была смолоду девицей важной и заносчивой. Мужа ей нашли под стать — князя Александра Вяземского, человека богатого, рода знатного. Блестящая жизнь, что вели супруги, быстро разорила их, ибо гонору им было не занимать, а вот как состояние свое приумножить, ни Ксения, ни Александр не разумели. Прижили они троих детей — сына Евгения, которому теперь было двадцать три года, дочерей Анну и Юлию, которые обе были моложе брата. Семейство Вяземских принуждено было покинуть столицу еще лет пятнадцать тому назад и обосноваться в провинции. В деревню ехать им не хотелось, и они положили, что лучше жить в провинциальном, но городе, чем хотя и в собственной, но деревне.

Брат Ксении — Павел — был человек совсем другого склада. Романтический, порывистый, с сестрой он не дружил. Ксения не могла простить брату его слишком пренебрежительного отношения к той вещи, к которой сама относилась весьма трепетно, а именно к чести дворянской или, лучше сказать, к дворянской спеси и гонорливости.

Шестнадцати лет Павел поступил в гвардию, быстро получил чин корнета и отправлен был служить в Польшу. Там, едва исполнился ему двадцать один год, он влюбился в местную красавицу Марию Вежховскую, женился на ней и вернулся домой уже с семьей: с женой и дочерью Лизой. Мария была бедна, приданого никакого не имела. Явление Павла с семейством стало потрясением для рода Олсуфьевых. Ксения так и не простила братца за этот мезальянс.

Мария, жена Павла, вскоре умерла. Со смертью ее Павел захирел. Он вышел в отставку из военной службы и, следуя уговорам родии, определился на службу статскую, но жизнь его, увы, продлилась недолго, и он также умер, оставив круглой сиротой шестилетнюю Лизу.

Маленькая Лиза оказалась в доме тетки своей — Ксении, под опекой ее супруга князя Александра. Все состояние, что было оставлено маленькой Лизе, оказалось во власти ее опекунов. Деньги сироты быстро растаяли в тратах Вяземских, и Лиза оказалась полнейшей бесприданницей. Она росла в зависимом положении и с детства ей внушали мысль о том, что живет она из милости у своей родни. Лиза даже не подозревала, что ее родственники по злобе и по глупости своей лишили ее законно принадлежавшего ей состояния.

Мы еще не упомянули о молодых людях, меж которыми старуха и намеревалась поделить свои деньги. Молодой князь Евгений Вяземский служил по статской части и имел перед собой немалые перспективы в своем уезде благодаря громкому имени своего отца. Человек он был не очень хороший: завистливый и злоречивый, однако внешность имел авантажную, и многие девицы заглядывались на его лицо — красивое и холодное. Он умел себя преподнести, изобразив этакого романтического героя-демона, что нынче было весьма в моде. Сестры его — Анна и Юлия — очень походили на брата. Столь же заносчивые, гордячки, характера недоброго и тяжелого. Одной был двадцать один год, другой — девятнадцать. Обе больше всего на свете желали выйти замуж и мечтали о блестящей партии. Но денежное их состояние было весьма недостаточно для таких планов. Наследство двоюродной бабки, на которое все рассчитывали, пришлось бы тут очень кстати.

Владимир Воейков, о котором уже упоминалось, приходился Евгению и его сестрам дядей, хотя был старше Евгения всего на два года. Владимир был полной их противоположностью. Характером он был в отца, стало быть, о нем можно сказать, что он — человек доброго сердца и широкой души. Ничего холодного и напускного не было в его лице, и он вовсе не походил на романтического героя. Все в нем было живость, открытость, задиристость, лукавство, притом человек он был решительный, смелый и дельный. Служил он в гвардии, но намеревался выйти в отставку, ибо идеалом своим почитал собственного отца. А тот не имел иной мечты, как только вести частную жизнь, что и воплотил собственным примером. Владимир собирался последовать в скором времени батюшкиному примеру, а пока служил, и служил отменно. Среди начальства своего в полку был на хорошем счету, приятелей у него водилось множество, тетка-княгиня обожала его и зазывала к себе на вечера, которые устраивала довольно часто. Все вокруг полагали, что помимо отцовского состояния он унаследует и состояние графини Елизаветы Петровны Протасовой, и маменьки так и вились вокруг Владимира — такого желанного жениха.

Однако сама Елизавета Петровна намеревалась миллионное состояние свое поделить между родней. Для того хотела она посетить семейство Вяземских, чтоб лично составить себе представление об их положении. Они писали, что дела их расстроены, выказывали себя примерной родней и всячески ласкались к старухе. Но то все были письма. Елизавета Петровна, женщина умная и хитрая, много повидавшая на своем веку, мало верила письмам и лести. Ей хотелось лично взглянуть на родственное семейство и понять, достойны ли они ее денег, как она любила выражаться.

Итак, вот каково было семейство Елизаветы Петровны, для которого намеревалась она составить завещание.

2

Княжеский дом Вяземских располагался на краю города К. Среди прочих домов он был наиболее роскошным и видным — в три этажа, с флигелями, с парком и садом над рекой, и вид, открывавшийся из него, был прекраснейший. Недалеко от сей городской усадьбы располагался храм Успения Пресвятой Богородицы, выстроенный совершенно во вкусе классицизма, с колоннами и портиком, монументальный и величественный. Все княжеское семейство по воскресным дням торжественно и чинно, друг за другом, шло в него молиться, подавая пример прочим. Но Лиза не любила этой помпезности. Величественный храм, прекрасный сам по себе, вызывал скорее желание разглядывать его и восхищаться гармонией линий, изяществом постройки, росписью, заказанной лучшим мастерам. Но молиться… Молиться она ходила в полном одиночестве в небольшой храм Живоначальной Троицы, который прозывали еще храмом Николая Ратного из-за того, что это был полковой храм расквартированного здесь N-ского уланского полка. Храм этот, небольшой, в старинном духе, находился в самом странном месте. Он вовсе не был заметен с дороги и человеку приезжему найти его было бы невозможно. Он прятался в стороне, среди небольших домов и деревьев, на одной из плоских площадок, столь редких в городе К., расположенном большей частью на холмах.