Усадьба - Пирс Мэри (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗

Мэри Пирс

Усадьба

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Прежде благосостояние семьи Тэррэнтов, как и многих других глостерширских семей, основывалось на производстве шерсти и высококачественных тканей; поместье в Ньютон-Рейлз было основано в 1565 году Уильямом Тэррэнтом, который владел рядом сукновальных фабрик в окрестностях Чардуэлла, расположенного в верхней части долины. Уильям и его ближайшие потомки вкладывали излишки своих доходов в землю, пока поместье, лежавшее у подножия Холма Быка, что у южной оконечности Котсуолдских гор, не охватило более тысячи акров. Оно было разделено на четыре фермы, после чего Тэррэнты покончили с торговлей и зажили спокойной жизнью типичных сельских хозяев.

На протяжении девятнадцатого века, тем не менее, их дела постоянно ухудшались, иногда из-за расточительности некоторых членов семьи, иногда оттого, что семью преследовали неудачи, и к 1815 году большая часть поместья была продана. Осталась лишь ферма Хоум-Фарм. Позже, при Джоне Тэррэнте, и ее пришлось продать, и остался только дом да пятьсот акров земли, на которой он стоял. Теперь это называлось «Ферма старого поместья».

Основной доход приносили Тэррэнту акции каналов и треста, занимавшегося взиманием подорожных пошлин, которому, впрочем, угрожало распространение железных дорог. Он также владел несколькими коттеджами в Чардуэлле и в окрестных деревнях, но больше тратил на их ремонт, чем выручал за аренду. Итак, к 1884 году дохода Джона Тэррэнта едва хватало, а иногда и не хватало на то, чтобы покрыть расходы на содержание дома и земли, в зимние месяцы время от времени приглашать нескольких друзей да содержать с полдюжины лошадей.

Над главным входом в дом в камне была высечена дата его постройки, изображение овцы, почти стершееся от времени, и герб Тэррэнтов: квадрат, разделенный крестом, в каждой четверти которого дважды были проставлены инициалы родоначальника. Джон Тэррэнт гордился своим происхождением и всегда показывал гостям овцу и герб.

– Мы тогда были состоятельными людьми, и все наше благосостояние дала нам шерсть, – любил повторять он. – Но мы уже не те, что были наши предки, в наши дни деньги не задерживаются в руках.

А иногда шутливым тоном он говорил своим детям, мальчику и двум девочкам, что они должны заключить выгодные браки, чтобы удача вновь повернулась лицом к семье Тэррэнтов.

– Хотя я даже не хочу думать о том, как буду без Кэт вести дом и все свои дела. И кроме того, ее избранник должен быть особенным, чтобы я согласился отдать ее ему.

Кэтрин было восемнадцать, а близнецы, Хью и Джинни, были на три года моложе сестры.

– А что же я? – спросила Джинни. – Я разве не заслуживаю кого-то особенного?

– Если я смогу найти его, моя девочка, то у тебя будет самый благородный, самый красивый муж во всей Англии. И хорошо бы ему быть и самым богатым, потому что у тебя нет таланта Кэт растянуть малое на долгий срок.

Джинни, светловолосая и голубоглазая, с тем очарованием, которое так присуще портретам Ромнея, посмотрела на отца с озорной улыбкой.

– А у тебя самого есть этот дар, папа?

– У меня есть особый дар, как ты знаешь, ограбить Питера, чтобы заплатить Полю, и поскольку я практикую это уже больше тридцати лет…

– А какую жену ты подыщешь для Хью?

– Ну-ка, дай-ка мне подумать!

Но тут Хью, оторвавшись от книги, решил высказать свое мнение.

– Я не думаю, что я гожусь для женитьбы. Она связывает человека. Мне кажется, если ты не имеешь ничего против этого, папа, мне лучше остаться холостяком.

– А кто же позаботится о продолжении рода?

– А о нем нужно заботиться? У нас и так все довольно неплохо. Что до меня, то я согласен войти в историю как последний представитель нашей фамилии.

Затем он умышленно повернул лицо к свету. На горле у него был шрам – результат ожога, полученного в раннем детстве, когда из-за невнимательности няни от свечи загорелась его детская кроватка.

– Да и кто захочет выйти замуж за такого урода? Я уж не говорю о своей злосчастной астме.

– Мой дорогой мальчик! – воскликнул Тэррэнт. – Неужели ты считаешь, что не будешь любим из-за этого физического недостатка? Ты просто недооцениваешь женщин. Они даже не будут замечать твоего шрама…

– Тебе не стоит беспокоиться об этом, ты же знаешь. Меня самого это совершенно не волнует. Обычно я даже не вспоминаю о нем.

– Да, конечно, и мы тоже. И все твои друзья. И точно так же будет с той молодой женщиной, на которой ты решишь жениться. Так что давай закончим этот глупый разговор, что ты будешь обойден счастьем.

Хью с серьезным видом склонил голову.

– Я вынужден подчиниться, отец. Но я все-таки надеюсь, поскольку мне нет пятнадцати, что мне еще немного будет позволено насладиться свободой.

Он вернулся к своей книге, и лицо его было абсолютно бесстрастным и спокойным. И это не было позой: жизнь, как обнаружил Хью Тэррэнт, предлагала столько интересного, такое количество удовольствий и развлечений, что в ней не было места тщеславию. Для него не имело никакого значения, как он выглядел. Его ум был занят массой других вещей. А если он и обсуждал свой шрам, то лишь философски-иронично.

– Хорошо, что это случилось со мной, а не с Джинни. Она бы не перенесла этого так легко, как я.

Однажды, разглядывая себя в зеркале, после того, как Кэтрин только что остригла ему волосы, он сказал:

– Неплохо, что я отмечен таким образом. В противном случае я был бы слишком хорошеньким.

Внешне близнецы были похожи на свою умершую мать. У них были такие же густые пшеничного цвета волосы, которые слегка вились, и такие же яркие голубые глаза. Оба были невысокого роста, изящно сложены, с узкой костью. Кэтрин, со своей стороны, пошла в породу Тэррэнтов и ростом, и манерой держаться, и спокойным безмятежным взглядом; как у всех Тэррэнтов, у нее были темные каштановые волосы, шелковистые и прямые, слегка отливающие медью, серые глаза и кожа, которая, казалось, светилась изнутри. Хотя ей было всего лишь восемнадцать, она выглядела старше, может быть потому, что последние пять лет на ней лежала вся ответственность на ведение дома; ей пришлось заменить мать близнецам, а последние полтора года быть их гувернанткой.

Хотя Джон Тэррэнт часто говорил о необходимости экономии, но лишь благодаря бдительности и практичности Кэтрин удавалось сводить концы с концами. Она следила за тем, чтобы нигде ничего не пропадало, она требовала от Джоба Робертса, садовника, чтобы овощей и фруктов к столу хватало на круглый год; у нее был старый потрепанный экипаж, переделанный под одну лошадь. А когда ушла гувернантка мисс Стерди, она решила обучать близнецов самостоятельно.

– Что бы мы делали без Кэт и без ее таланта изворачиваться? – повторял Тэррэнт. – Это она ведет дом и не дает мне залезть в долги.

– Я тоже умею изворачиваться, папа, – жалобно сказала Джинни, – но ты никогда не хвалишь меня.

– Потому, что я знаю, как ты это делаешь. Ты экономишь шиллинг на починке своей шляпки и надеешься взамен получить новое платье.

– На протяжении последних трех или четырех месяцев у меня не было ни одного нового платья.

– А как давно у Кэт не было новых платьев?

– О, Кэт никогда не волновали новые вещи.

– Тем не менее, ей удается, – продолжал Тэррэнт, – выглядеть элегантной. И тебе следует учиться у нее, как добиваться того же без расточительности.

О, папа! – воскликнула Джинни, покачав головкой с укором. – Тебе ли говорить о расточительности, когда лишь три недели назад ты купил этот ковер, чтобы положить его в нише у окна большой залы! На те деньги, что ты заплатил за этот ковер, я могла бы купить двадцать новых платьев и сколько угодно новых шелковых шалей.

– И без сомнения они все скоро надоели бы тебе. А мой ковер будет долго радовать вас всех после того как я умру. То же касается и нашего дома. Нужно много денег – больше, чем иной раз я могу достать, – чтобы содержать его, но разве тебе хотелось бы, чтобы мы отказались от этого дома?