Принцип бумеранга - Аркади Алина (читать книгу онлайн бесплатно без .txt, .fb2) 📗

Алина Аркади

Принцип бумеранга

… а время оно не лечит, даже если дашь ему взятку,

время – такой же хреновый лекарь, как на смертельном ранении бинт.

по-настоящему лечит тот, кто знает все твои недостатки,

но вопреки всему продолжает тебя любить.

Аня Захарова 1

Глава 1

Герман

После нахождения в доме Ярого, обстановка походит на последствия ядерного взрыва. И если с окнами и воротами проще, то итальянская мебель, сделанная на заказ, не подлежит восстановлению. Мой личный рай вдали от города и людей был варварски разрушен тем, кого я принимать не планировал.

Всё дело в дочери Константина Сергеевича. Ей я отказать не посмел: ни сейчас, ни впредь. Долг, повисший тяжёлым ярмом десять лет назад, не позволяет проигнорировать просьбы детей Островского. И я бы рад послать к чертям собачьим любые поползновения на мою территорию, но действительность выглядит иначе и в ней я – должник.

Напоминаю себе, что пальто и машина, которые Ярый приватизировал без моего согласия, – меньшее из зол. Всё же надеюсь, что транспортное средство будет мне возвращено, пусть и не в идеальном состоянии. Не успеваю уложить мысль, в которой я снова и снова мысленно посылаю Грише всевозможные ругательства, как раздаётся сигнал селектора, свидетельствующий о визитёрах. Рву с места, готовый разразиться бранью и послать любого, кто посмел заявиться в мой дом. Плевать, кого прибило к моему порогу.

– Слушаю, – рычу в динамик, едва сдерживаясь.

– Открывай, – голос Ярого, как чёткий сигнал новых проблем.

– Пошёл на хер, Ярый! Я только отремонтировал дом. Нечего тебе здесь делать.

– Гера, не выёбывайся. У меня раненый.

Нажимаю кнопку, чтобы позволить воротам отъехать, а сам тороплюсь на улицу. И сейчас Ярый узнает о себе много нового и интересного. Открываю рот, но не успев поделиться мыслями, шокировано наблюдаю, как из машины показывается Островский, опираясь на плечо дочери.

– Добрый вечер, Константин Сергеевич, – яростный пыл растворяется в тот самый момент, когда Парето вскидывает взгляд, напоминая о способности подчинять без слов. И о моём долге.

– Он станет добрым, если ты его подлатаешь.

Ярый перехватывает инициативу у Таси, я же становлюсь опорой с другой стороны, помогая Островскому дотащиться до операционной, в которой недавно имел счастье побывать его помощник. Константин Сергеевич скидывает пальто, самостоятельно устроившись на столе и позволяя мне осмотреть повреждения. Показываю Ярому, чтобы валил, оставив меня наедине с пациентом.

– На лице царапины: ушиб на переносице, перелома нет, но пару недель придётся ходить в очках. Пуля вошла неглубоко, но под углом, что увеличило раневой канал, – констатирую, впервые рассматривая уродливые шрамы на его теле. Я слышал о них от отца, но видеть воочию не приходилось. – Обколю место проникновения, чтобы извлечь её и наложить швы. Трёх будет достаточно.

– Не стоит, – перехватывает мою руку, в которой зажат шприц. – В этом месте нарушена чувствительность. Потерплю. – И либо Островский желает казаться в моих глазах непробиваемым, либо не доверяет вводимым препаратам. – Постарайся шить так, чтобы новый шрам скрылся среди старых.

И это несложно, учитывая факт волнообразных дорожек с неровными краями, пересекающих грудь Константина Сергеевича.

– Часть неповреждённой кожи придётся прихватить. – Орудую щипцами в раневом канале, зажав кусок металла, а затем выкладываю на столик и осматриваю повреждение. – Вот здесь. – Чуть надавив, замечаю реакцию раненого. – Могу обезболить.

– Не стоит, Герман. От нескольких стежков не умру.

– Как хотите. – Вздыхаю, не желая более навязывать помощь.

Прокол, ещё один, второй стежок – никакой реакции Островского, словно не через живую ткань сейчас проходит игла, соединяя последствия ранения. Выдержка, которой можно лишь позавидовать. Или посочувствовать.

– Тебя не беспокоят?

– Нет. Ярый не в счёт.

– Спасибо, – произносит с надломом. – За него. Таисия не справилась бы с потерей.

– Вы его примете? Я имею в виду в качестве… – подбираю нужную формулировку, потому как не в курсе, что именно известно Константину Сергеевичу об отношениях дочери.

– Зятя, – констатация факта. – Свидетельство о браке у него на руках.

На секунду замираю, потому что ещё пару дней назад был уверен, что Ярый останется не у дел, а принцесса вернётся в свой замок под надзор строгого отца. Он не ровня Тасе, как и Островскому.

– И вы позволите? – решаюсь спросить. – Пятнадцать лет Ярый контролировал вашу собственность и территорию, являясь, по сути, обыкновенным подчинённым. Пешка, не влияющая на ход игры.

– Этих пятнадцати лет оказалось достаточно, чтобы прощупать его. Знаешь, как определить степень верности?

– Как?

– Способность человека довольствоваться тем, что ты ему даёшь. Ярый никогда не брал больше, чем было дозволено. Хотя мог. И я бы не узнал. Но несмотря на безграничные возможности, всегда оставался тем, кто болел за моё, как за собственное. Потому что выбрал сторону. А теперь выбрал женщину. И она выбрала.

– Факта выбора для вас достаточно? – Последний стежок, вписывающий новый шрам в коллекцию старых.

– Герман, я не прощаю ошибок. Мои дети не исключение.

– Жёстко.

– Справедливо. Каждый из них знает, что выбрать дозволено единожды.

Для меня Островский всегда был загадкой, и даже рассказы отца о редких вечерах с бутылкой виски в компании сильных мира сего, не сделали его для меня человеком с присущими всем слабостями. Словно он не из этого мира, где каждый имеет право на ошибки и сомнения, слабость и сострадание.

– Сделал всё, чтобы новые повреждения скрылись между давними.

– Лена всё равно заметит, – бросает будто в пустоту.

– Боитесь получить от супруги нагоняй? – Позволяю себе улыбнуться, тут же нарвавшись на осуждающий взгляд Островского.

– Не желаю огорчить. Для меня любовь заключается не в громких словах и частых признаниях, а в способности оградить близкого человека от боли. Даже если причиной боли являешься ты сам.

– Рана за сутки не затянется. По крайней мере, у меня нет средства, способного устранить ваши повреждения за такой короткий период.

– Завтра Григорий и Таисия отправятся домой, а я задержусь в Будапеште на несколько дней. И пока Лена будет наслаждаться дочерью и зятем, у меня будет время зализать раны. Остаточные явления я объясню. Тася получит инструкции, что можно говорить маме.

Тон, не терпящий возражений. Человек, которого невозможно ослушаться. Семья, где существуют определённые правила.

– Я закончил. – Удаляю остатки того, что было рубашкой, и очищаю кожу от следов крови. – Могу помочь дойти в дом.

– Не стоит. Здесь я чувствую себя вполне комфортно. Хотел бы, чтобы меня не беспокоили, оставив в компании старых часов, но у Таисии не хватит терпения до утра. Как только ты выйдешь, она примчится, чтобы посмотреть на моё истерзанное тело.

– Её это вряд ли впечатлит. – Вспоминаю, как она выстояла несколько часов рядом, пока я ковырялся в теле Ярого. – Выдержке вашей дочери можно позавидовать. – Губы Островского трогает едва заметная улыбка.

Собираюсь оставить пациента в одиночестве, подхватываю куртку и подношу руку к выключателю, когда за спиной раздаётся:

– Твой отец мечтал, что когда-нибудь у тебя будет семья. Тебе тридцать семь. Осталось не так много времени. – Дыхание перехватывает, и я так и стою спиной к Островскому. – Неужели не нашлось той, кого бы ты боялся огорчить?

– Нет.

– Или дело в другом? Точнее, в другой. – Он бьёт точно в цель, словно читает меня как открытую книгу. – Алиса?

С силой зажмуриваюсь, много лет не позволяя вслух произносить её имя. Но из уст Константина Сергеевича оно звучит мягко, почти нежно, будто он знает, что любое поползновение в её сторону вызовет мой гнев.