Общество Джейн Остен - Дженнер Натали (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗

Натали Дженнер

Общество Джейн Остен

© Чарный В., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Глава 1

Чотон, Хэмпшир.

Июнь 1932

Он распростерся на невысокой каменной стене, подтянув колени, спиной на камнях. Стояло раннее утро, в воздухе слышалось пронзительное пение птиц, молоточками бившее в его виски. Так он лежал без движения и смотрел прямо в небо, чувствуя смерть, что царила здесь, на маленьком кладбище у церкви. Словно безмолвная статуя, высеченная из камня, он покоился на стене, вровень с молчаливыми надгробиями. Всю жизнь проведя в своей деревеньке, он ничего не знал о том, как величавы соборы страны, но в книгах, что он читал, говорилось, что скульптуры властителей древности точно так же венчали их усыпальницы, что даже спустя века на них благоговейно взирали простые смертные вроде него.

Была пора сенокоса, и телегу он оставил на дороге у ворот, откуда та вела к фермерским полям, туда, где кончалась старая Госпорт-роуд. Огромные вязанки сена уже громоздились на телеге, ожидая, пока их развезут по конюшням и молочным фермам, рассеявшимся по окрестностям деревни и тянувшимся от Олтона до Ист-Тистеда. Спиной он чувствовал, как намокла пропитавшаяся по́том рубашка, хоть бледное солнце едва светило – было всего девять утра, но он уже несколько часов провел за тяжелой работой в поле.

Словно по команде, разом смолкли все зяблики, зарянки и синицы, и он закрыл глаза. Пес, подняв голову над мшистыми камнями, до этого внимательно следил за овцами, рассыпавшимися по полю у скрытой во рву стены, отмечавшей границы имения. Но усталый фермер, засыпая, дышал все глубже и ровнее, и пес, поджав хвост, улегся рядом с хозяином на прохладной кладбищенской земле.

– Прошу прощения…

Сна как не бывало – голос звучал прямо над ним. Женский. Американка?

Он сел, свесил ноги со стены и встал перед ней. Окинул взглядом ее лицо, фигуру, быстро отвел глаза.

Ей было едва за двадцать. Широкополую соломенную шляпу украшала ленточка цвета индиго, сочетаясь с ее строгим темно-синим платьем. Казалось, что она одного роста с ним, пока он не обратил внимание на ее туфли. Таких высоких каблуков он еще никогда не видел. В одной руке она держала брошюрку, в другой – сумочку, на шее была короткая серебряная цепочка с крошечным крестиком.

– Мне так неудобно беспокоить вас, но вы первый, кого я встретила за все утро. Видите ли, я совершенно заблудилась.

Фермер, родившийся и живший здесь, в Чотоне, население которого составляло триста семьдесят семь человек, ничуть не удивился. Он всегда вставал с первыми петухами, уступая лишь доктору Грею, когда тот делал обход, молочнику и почтальону, забиравшему письма из отделения на разнос.

– Видите ли, – повторила она, начиная привыкать к его природной молчаливости, – я приехала сюда на день, из Лондона, винчестерским поездом, чтобы посетить дом писательницы Джейн Остен. Но не могу его найти, и, заметив с дороги эту маленькую приходскую церковь, я решила немного осмотреться. Отыскать хоть какой-нибудь след.

Мужчина обернулся – за его спиной, справа, под сенью буков и вязов, стояла церковь из красного песчаника, куда он всегда ходил. С тех пор, как ее перестроили, сменилось несколько поколений, и там не осталось ничего, что бы напоминало о Джейн Остен или ее родных.

Затем он посмотрел налево, на маленькую калитку в глубине кладбища, сквозь которую виднелись подстриженные кроны тисов. Они казались ему похожими на перечницы даже в детстве. Живая изгородь служила южной границей террасы сада у стоявшего на склоне внушительного елизаветинского особняка из красного кирпича, со стрельчатой черепичной крышей и трехэтажной тюдоровской верандой, увитой плющом.

– Усадьба вон там, – отрывисто проговорил он, – за церковью. Ее так и называют – Большая Усадьба. Там живет семейство Найт. А могилы матери и сестры мисс Остен вон там, у церковной стены, видите, мисс?

Благодарность сияла на ее лице – за его слова, в которых она ощутила тепло.

– Бог мой, я и подумать не могла, что…

Ее глаза увлажнились. Он никогда не встречал никого прекрасней, она была словно модель из газетной рекламы мыла или шампуня. Она заплакала, и ее глаза приобрели невиданный прежде оттенок синего, почти фиолетового, а слезы катились по черным, как чернила, ресницам – черней, чем ее волосы.

Отвернувшись, он осторожно обошел ее, а пес, Райдер, уже крутился у его грязных сапог. Направившись к церкви, он остановился у пары надгробий. Девушка шла за ним, и каблуки ее черных туфелек тонули в мягкой земле кладбища. Он смотрел, как ее губы беззвучно читают надписи на каменных плитах.

Отступив, он порылся в кармане, достав оттуда кепи. Отбросил прядь светлых волос, всегда падавшую на брови, когда он работал, заправив ее под козырек, и натянул его покрепче. Сейчас ему хотелось отстраниться от нее и тех чувств, что пробудили в ней эти скромные могилы простых женщин, умерших сто лет тому назад.

Он удалился к покойничьим воротам и ждал там вместе с Райдером. Наконец, спустя несколько минут, она показалась из-за угла церкви, попутно останавливаясь, чтобы прочесть надписи на каждом из надгробий, будто надеясь отыскать еще одно знакомое имя среди усопших. Пошатываясь, когда каблуки цеплялись за камни, она чуть заметно хмурилась, недовольная собственной неловкостью, но не сводила взгляда с могил.

Остановившись у ворот, рядом с ним, девушка обернулась и довольно вздохнула. На лице ее теперь играла улыбка, и самообладание полностью вернулось к ней – настолько, что он наконец по ее осанке и манерам понял, как она богата.

– Прошу меня простить, я совершенно не была готова к этой поездке. Понимаете, я проделала весь этот путь, чтобы найти домик, где она написала все свои книги – с маленьким столиком, скрипучей дверью, – добавила она, но никакой реакции не последовало. – Будучи в Лондоне, я почти ничего не смогла разузнать – спасибо, что помогли мне.

Он открыл для нее ворота, и вместе они направились к дороге.

– Могу проводить вас к ее дому, если хотите, – туда идти всего около мили. С сеном для фермы я уже управился, пока жара не наступила, поэтому время у меня есть.

Она очаровательно улыбнулась – ослепительно, белозубо – именно такой, по его представлениям, и была американская улыбка, и он подумал, что только американка может так улыбаться.

– Вы так добры ко мне. Благодарю вас. Я полагала, что люди сюда постоянно приезжают, такие, как я, и по той же причине, это правда?

Пожав плечами, он замедлил шаг, чтобы сравняться с ней, пока они шли к Большой Усадьбе по гравийной дорожке длиной в полмили.

– Пожалуй, часто. Но здесь мало чего интересного. Там, в доме, теперь работники живут – во всех комнатах.

Взглянув на нее, он увидел, что она разочарованно хмурится. Он и сам не понял, почему спросил ее о книгах – точно хотел подбодрить.

– Даже не знаю, как вам сказать, – ответила она, когда он указал туда, куда вела дорога, ровно напротив места, где стояла телега, о которой он на время забыл. – Просто, когда я читаю ее книги и перечитываю – чаще, чем кого-либо еще, – она как будто живет в моей голове. Это как музыка. Отец читал мне ее романы в детстве, его не стало, когда мне было двенадцать, и в ее строках мне слышится его голос. Ничто иное не могло заставить его смеяться так, как тогда.

Слушая, как она болтает, он недоверчиво покачал головой.

– Так вы ее не читали? – Теперь огонь недоверия сверкнул в ее глазах.