Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Шелест Игорь Иванович (первая книга TXT) 📗
От стариков я слышал, что в Ораниенбауме не нашлось дома, который не пострадал бы от снаряда или бомбы. Около шестисот домов было разрушено… Нужно было зарыть 20 километров траншей, тысячи воронок от бомб и снарядов, ликвидировать сотни дотов и дзотов, очистить 50 гектаров парковой зоны. Все эти работы удалось завершить в 1948 году, — сообщил он тоном бывалого гида. И, как опытный гид, сделал паузу. Сразу выявились явственней и шуршанье шин, и ворчливый говорок мотора. Дорога с белой разделительной полосой забирала с подъёмом влево, где на высоте клубились кронами могучие деревья. И оттого, что теснились они одни над другими, забираясь чуть ли не в самую небесную синь, Наде почудилось, что и она, и Жос, и шофёр превратились в свифтовских лилипутов и машина их — букашка — скользит по узкой ленте среди великанов, заслонивших собою солнце и равнодушно взирающих с высоты своего величия.
Вдруг шофёр расправил плечи и как-то уж очень выразительно сграбастал в обхват руль, словно желал испробовать, крепко ли он сидит на колонке:
— Между прочим… хоть вы, может, и не интересуетесь авиацией, а я всё же скажу. (Надя выразительно покосилась на Тамарина, он на неё.) Я как-то вёз одного ветерана, так он рассказал, что здесь, над «Ораниенбаумским пятачком», почти непрерывно шли воздушные бои… Так сказать, дуэли на тощий желудок: ведь это было в блокаду!.. Чтут у нас здесь память комсомольского вожака, приехавшего защищать Ленинград из Средней Азии, — лётчика-истребителя Гусейна Алиева. Над деревней Гостилицы Гусейн на своём И-16 вступил в бой с четырьмя «мессершмиттами» и, представьте, — таксист в запальчивости даже позволил себе обернуться, — сбил двух из них!.. Он продолжал бой, но тут кончились патроны к пулемётам, и ему, безоружному, ничего не оставалось, как ринуться отвесно к земле, чтобы оторваться от разъярённых преследователей; и лётчику удалось вырваться из боя… Более того, почти брея макушки деревьев, он вернулся на свой аэродром и посадил свой самолёт… Но, отрулив немного, вдруг остановился. Механики не поняли сперва, почему Гусейн не выбирается из кабины. Когда подбежали к нему — увидели, что герой истекает кровью… С великой осторожностью они вытащили его из самолёта, положили на траву… А через несколько минут сняли пилотки и склонили головы…
Ещё скажу вам, — продолжал таксист, — что Ораниенбаум гордится своим земляком-асом Героем Советского Союза Георгием Костылевым. Он провёл 112 воздушных боев, в которых сбил 46 вражеских самолётов. Одна из улиц названа его именем.
— Похоже, вы влюблены в авиацию! — сказал Жос.
— Ещё бы! — откинулся на спинку таксист. — Авиация — моя голубая мечта!.. С юных лет только и думал о том, как стать лётчиком! Но врачи подрезали мне крылья: из-за ничтожной косинки левого глаза не пропустили летать. Конечно, может, я и ошибаюсь, только мне все кажется: а вдруг они убили во мне лётчика?.. Я знаю: и воля и смелость во мне есть — проверил себя в парашютных прыжках, когда служил в армии. Но медицину заботит лишь телесная кондиция (шофёр горько усмехнулся), и вот пред вами таксист-гид с разбитым авиасердцем!
— А вы не пробовали приобщиться к полётам как-нибудь исподволь? — спросил Жос.
— Как это?
— Ну, скажем, полетать на дельтаплане.
— Да ведь они не пропустят.
— А зачем их спрашивать.
— Как?.. Можно без них ?
— Волевому, смелому и влюблённому — да. Шофёр притих, и было заметно, что он ошеломлён.
Тамарин не стал ничего добавлять: сам должен дойти до окончательного решения.
Машина вырвалась на обширную площадку. За старинной чугунной оградой среди деревьев парка виднелось охряно-белое здание. Вылезая из машины, таксист-гид сказал:
— Это и есть Большой меншиковский дворец. К нему мы и направимся сперва, а потом проедем в Верхний парк, чтобы увидеть и другие дворцы.
Оставив машину за оградой, все трое прошли вдоль дворцового фасада. От него спускались террасы, но и они едва проглядывались за кронами сильно разросшихся деревьев.
— Дворец построен в стиле русского классицизма, — сказал таксист-гид, а Жос и Надя удивлённо переглянулись. — Застраивался дворец по проекту архитектора Фонтана, но заканчивал строительство «княжий архитектор» Шедель. 15 лет строился Большой дворец — с 1710 по 1725 год. А сам «светлейший» Александр Данилович, первый генерал-губернатор Петербурга, руководил поблизости, на острове Котлин, постройкой крепости Кронштадт. В этой связи бытует исторический анекдот…
Надя не выдержала:
— Откуда такая профессионально-экскурсоводческая подготовка?
— Так ведь работать среди такой красоты и ограничиваться крутежкой баранки тоскливо. Вот и стараешься разнообразить свой труд. — Таксист улыбнулся и продолжал как ни в чём не бывало: — Так вот: прослышав о размахе строительства на землях своего любимца, царь Пётр решил как-то нагрянуть к нему с моря, но гребцы, сколько ни старались, так и не смогли справиться с тяжёлой лодкой на мелководье. И тогда Пётр, будто бы почесав затылок, сказал: «Видит око, да зуб неймёт!»
После этого по приказу Меншикова к самому дворцу в течение года был прорыт судоходный канал длиной в две трети мили.
А Большой дворец, по свидетельству иностранных гостей того времени, — продолжал таксист, — не имел себе равных ни по величине, ни по богатству художественного убранства внутри. В нём 72 помещения, из них две комнаты были предназначены Петру… Тут уместно упомянуть о Петре: задумывая строительство загородной резиденции, он повелел: «Строить пару изб для приезда, птичий и скотный дворы, и, ежели возможно, то хотя бы маленьку сажалку для рыбы». Таким поначалу ему виделся будущий Петергоф.
Потом они подъехали к живописной площадке в Верхнем парке; таксист-гид объяснил, как пройти к дворцу Петра Третьего, к «Китайскому дворцу» Екатерины Второй, а от него по аллее к павильону «Катальной горки», и сказал, что сам он подъедет туда позже и будет ждать их там. Тамарин с удивлением посмотрел на него:
— Нам, очевидно, в счёт окончательного расчёта оставить задаток?
— Не обижайте меня…
