Пехота-2. Збройники - Брест Мартин (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
— Не. Говорит, по слухам якась муйня затевается. Сепары чи в атаку пойдут, чи провоцировать будут. Чи еще шо-то.
— Та мы такое каждый месяц слышим.
— Ну, тут вроде серьезно. Короче, по раскладам у них на Докуче и на Ясном бронегруппа машин в двадцать. Шесть САУ, отех, шо с нашей стороны шляются, накроют нас, четырнадцатую и Эверест, сепарье выйдет на наш рубеж и закрепится с этой стороны трассы. Там якобы человек триста, а нас на три позиции — около ста. У нас «копейка», у Эвереста три «двойки», у четырнадцатой — вообще брони нихера нема.
— Мля, — сказал я и покачался с пятки на носок. Не, эта привычка неискоренима. — Секретность. Начштаба заостряет внимание, понимаешь. Слухи-слухи. Все всё скрывают… Но Григорыч! Григорыч, мля! Повар в штабе! Повар, сука, в штабе звонит своему другану на ВОП и дает полный расклад! С кількістю особового складу та чисельністю бронетехніки! Бля! Мне Викторыч ничего, кроме неясных намеков, хотя я — командир опорника!..
— Замкомандира, — спокойно сказал Мастер.
— … Та пофиг! Сейчас — командир! И шо я вижу? Я не знаю нихера! Но тут приходит Мастер, которому позвонил Григорыч, и дает сепарский БЧС! П@здец, я вибачаюсь!
— Погоди. Не ори, — Мастер оглянулся в сторону позиции «дашки».
— Та я и не ору! Ну бля, Толик! Ну что это за фигня?
— Не ори…
Шелест-шипение совсем рядом, мгновенно, и следом, почти сразу — отдаленный «бах». Мы стояли с Толиком примерно в метре друг от друга, и это «фффффхххх» было, казалось, ровно между нами. Тут же грохнула «дашка».
Мастер дернул меня за рукав, почти опрокинув с бруствера, ноги разъехались, я зачем-то пригнулся и почти свалился вниз. Мы присели на корточки. Била короткими «дашка», тяжелые МДЗшки пролетали над трассой, как обычно, забитой машинами, и исчезали на склоне «серого» террикона. Я приподнял голову и увидел, как из траншеи выскочил грузный Петрович и поспешил к АГСу.
— Без броника, — автоматически сказал я.
— А сам-то, — Мастер посмотрел на бинокль в моих руках, но высовываться не стал.
— Ну да, — пробормотал я.
— Любит он тебя.
— Чего?
— Опять по тебе стрелял.
— Та потому шо я вылажу постоянно куда-то.
— Это все от детских комплексов. Желание выделиться. Психология, брат.
— Нифига. Психолог в военкомате сказал «годен».
— Та у нас все годны…
Начало потряхивать, и из пустого желудка поднялась кислота изжоги. Я уже почти привык к этому, хотя такая реакция организма на страх впервые за тридцать пять лет проявилась именно на войне. Сейчас бы сесть в кунге, снять ботинки и куртку, завалиться на койку… И заснуть. И проснуться оттого, что война закончилась, и все собираются домой. И не надо больше бояться, что кого-то из наших убьют, пока я, мобилизированный айтишник, изображаю тут из себя командира взводного опорного пункта. С моим боевым опытом в три-с-половиной месяца и уверенностью, что я не облажаюсь.
Дважды гавкнул АГС, два цилиндрика ввинтились в небо, прошуршали над трассой и громко хлопнули на склоне. Метров на тридцать промазал. Петрович тяжко опустился коленом на снег, покрутил прицел, потом сгорбился, навалился всеми своими ста килограммами на «гуся» и выпустил добрую половину «улитки». Я поднялся. Руки все еще дрожали.
— Пойдем к наряду, — сказал Мастер и тяжело разогнулся. — Посмотрим, че и как.
— Пойдем. Как думаешь, чего он по наряду не стреляет?
— Тю, — проворчал Мастер, поморщился и протянул мне сигарету. — Ясное дело. В наряде хто? Правильно, пацаны сидят, в биноклю смотрят. Смотрели, — он покосился на Б8-30 у меня в руках.
— Иии?
— А хто на «бэху» выперся и руками размахивал, як Наполеон? А хто на бруствер выполз и стоял? Хто на опорнике ходит, ничего не делает и всех задалбывает?
— Кот.
— Командир! И если б я стрелял — я бы выцеливал ко-ман-ди-ра! — для пущей убедительности Мастер на ходу потыкал мне в лоб грязным пальцем. — Поня́л?
— Поня́л, — ответил я и сглотнул. Изжога нарастала, я отдал бинокль Мастеру и стал сбрасывать пепел в сложенную ковшиком ладонь.
Петрович стоял возле АГСа, развернувшись во всю ширь своего необъятного чрева, критически шевелил усами и материл наряд. Наряд вяло отбивался.
— То ти бачиш, як воно там шорхає — так бери «дашку» та працюй! Шо ти яйця піджав і бінокль ламаєш? — разорялся Петрович.
— … а єслі там заєц? — бурчал кто-то из пацанов.
— Ї@и зайца і нє думай! Ти як ото втикать будєш — то воно рано чи пізно когось прих@ярить, бо знає, шо ти тупий Вася Х@йкін і дивишся, х@й зна куда!
— Так ета… Стріляти ж можна тока з дозволу етіх уеб… — тут хлопец увидел меня и быстро поправился, — … командирів.
— Солнце мое, ты на построении что делаешь? — ласково спросил я.
— Шо… Стою.
— Вчера утром командир шо говорил?
— Ыыыы…
— Так, я понял, — я махнул рукой и обернулся к Мастеру: — Толик, а объяви-ка общее построение через пятнадцать… — я глянул на экран мобильного, — …давай на два ровно. Возле кунга.
— Ща, — Мастер достал «баофенг» и отошел к «дашке».
Я стряхнул еще пепла в ладонь, потом поднес руку ко рту и сглотнул горький пепел. Народное средство от изжоги, блин. Горечь, смешанная со слюной, немного сбила кислоту. Чччерт, поесть бы.
И снова зазвонил телефон. «Сан Саныч МТС». Ого, какой я сегодня популярный, блин, аж комбат меня набрал. Я отошел от разорявшегося Петровича и бледневших пацанов наряда, зашел под огромную металлическую электроопору и тыцнул на зеленый кружочек.
— За вашим наказом… — проворчал я. Кислота начала возвращаться, треба було искать соду. Где я ее найду посреди лінії бойового зіткнення?
— За моїм наказом — что? — прозвучало в трубке.
— Здрасте, СанСаныч, — опять буркнул я и закашлялся.
— Как дела?
— Нормально. Без происшествий.
— Без происшествий… — протянул комбат и смолк. На фоне были слышны какие-то разговоры.
— Без происшествий, — твердо сказал я.
— Так. То есть, мне звонит комендатура и говорит, что… сейчас прочитаю… серый джип с номерами сорок первого батальона вчера ночью, пьяный, не катался по Волновахе?
— Никак нет, — ответил я. — Не было такого.
— Точно?
— Нет, не точно. Я не могу отвечать за разведкин «паджер».
— Причем здесь «паджер»?
— СанСаныч, доповідаю. В батальоне пять машин. Один «форд», на котором, мабуть, вы уехали в первую танковую до вечера… Потом…
— Откуда ты знаешь, куда я уехал?
— Так эээ… так все уже знают, — не стал я сдавать начштаба.
— Бля… Это п@здец. Я, командир батальона, уезжаю по делам. За исключением нескольких офицеров, никто не знает, куда я поехал. Мне звонит комендатура с утра и устраивает истерику про какой-то якобы джип из моего батальона, который чуть ли не гонки по Волновахе устроил. Потом я звоню всем, и все мне говорят «то не ми, товарищ подполковник». Теперь я набираю самый дальний ВОП — и что я слышу? Что младший сержант в сорока километрах от основных позиций батальона уже знает, куда и на сколько я уехал? Как? Каааак? О какой секретности вообще можно говорить?
— Григорыч, — сказал я.
— Ктоооо? Какой нахер Григорыч?
— Вибачаюсь.
— Какой-то херов Григорыч откуда-то знает, куда я уехал! Может, он еще тебе сказал, зачем?
— Ээээ… За пополнением?
— Сукаааааа!!! — неприкрыто заорал в трубку комбат. — Это п@здец! Ну вот как? Каааааак?
— Вибачаюсь, — снова ответил я.
— Так! Фууух. Так. Шо по машинам ты там начал?
— Ээээ… «форд» под вами… то есть, я хотел сказать, что с вами. Еще есть разведкин «тэ-пятый», но он в штабе.
— Откуда знаешь?… Ааааа, мля, нет, не отвечай. Дальше.
— В первой, третьей и РВП машин нет. У нас — белый «лендровер» и зеленая «лягушка»… то есть, «мерс-вито». Вот и остается серебристый «паджер», снова у разведки.
— То есть, ты хочешь сказать, что вчера две машины ВСП мчались по трассе на Донецк за разведкиным «паджером», который ушел через КПВВ аккурат на вашу позицию? А батальон вообще в Старогнатовке, с другой стороны?
