Дети победителей (Роман-расследование) - Асланьян Юрий Иванович (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Вскоре Сережа Бородулин, Надежда Николаевна и Ксения Гашевы получили письмо:
«Организаторам и участникам проекта по изданию книги Я. И. Бутовича.
От имени Российского фонда культуры искренне рад поздравить гостей и организаторов представления на Московской земле книги Якова Ивановича Бутовича «Мои Полканы и Лебеди. Воспоминания коннозаводчика».
Как Вы уже знаете, Российский фонд культуры инициировал выставку «Царь Конь» в Государственном историческом музее, в основу которой вошли произведения искусства из коллекции Я. И. Бутовича. Выставка имеет самую высокую оценку прессы.
Россия, прошедшая через все катаклизмы, испытавшая горечь утрат, продолжает восстанавливать свою историческую память.
Низкий поклон всем пермякам, кто трудится над тем, чтобы книга Якова Ивановича Бутовича вышла в свет.
Поздравляю всех со знаменательным событием!
С наилучшими пожеланиями.
Искренне Ваш,
Президент Российского фонда культуры
Н. С. Михалков».
Конечно, Сережа Бородулин верил, что посмертная победа Якова Бутовича над злом и забвением станет символом возрождения не только орловского рысака, но и всего конного дела в стране, дай Бог — и самой России.
— Фонд культуры обещал деньги на издание второго тома Бутовича…
Сережа Бородулин стряхнул пепел с сигареты.
— Дали?
— Нет… А сколько раз тебя надули с квартирой? — спросил он.
— Раза два-три, — ответил я и тоже стряхнул пепел.
— Столько раз тебя Господь уберег от падения, ты просто счастливый человек!
Цокот копыт не был услышан по ту сторону кремлевской стены. Михалков тоже обманул Бородулина.
А через год с молотка были пущены Пермский республиканский ипподром и знаменитый конезавод № 9.
Второго парада Победы на Красной площади не произошло.
Я думал о Сурене… В Тбилиси, куда он ездил за оружием, Сурен жил в особняке богатого армянина, крупного торговца рыбой. Каждое утро слуга опускал в пустой кувшин, стоявший в комнате Сурена на втором этаже, пятьдесят долларов. Логика хозяина, вероятно, была такова: «Мало ли кем может стать в ближайшем будущем находящийся сегодня в бегах член центрального комитета партии «Дашнакцутюн»…»
Торговцу рыбой было сказано, что Григор находится в бегах, а на самом деле поэт занимался нелегальной работой.
Пермские бизнесмены отказали Григору в жидком газе сразу после того, как цены на этот продукт за рубежом резко пошли вверх. И армянские бизнесмены, которые заказывали газ, отвернулись от Сурена Григора, который одним только фактом своей уникальной жизни спас кавказскую страну от позора.
Перед отъездом Григора мы курили в моей коммунальной кухне сигареты «Ахтамар», последние, что у него оставались. Запах армянского табака и кофе, который я заваривал на газовой плите, наполнили помещение ароматами юга и того прошлого, о котором сегодня можно только догадываться.
Можно представить себе взгляд, брошенный из убогого окна глинобитного домика в Трапезунде. Взгляд на Черное море, блистающее, шевелящееся под лучами южного солнца, взгляд на горизонт и за него, туда, где сказочная Таврида. Воронцовский дворец, «корабль “Император” застыл, как стрела», буковые леса, Белая скала и другая скала, покрытая ковром «божьих коровок» у прозрачной речки Карасёвки в крымском предгорье. Ужасное и прекрасное будущее моего деда Давида.
— А где твои тараканы?
— Ушли, — ответил я, — после применения тиурама, опасного вещества, которое входит в средство по уничтожению тараканов — «Комбат» оно называется… Люди думали, что это вещество снижает потенцию у тараканов. Оказалось — не только у них. Ходят такие слухи… «Комбат» стал настолько популярен в Перми, что из города начали исчезать обыкновенные люди, не имеющие к экстремизму никакого отношения. Так говорят… А тараканы… Я думаю, что они вернутся.
Приехав из аэропорта, я опять сидел на кухне, курил, думал о Сурене и вспоминал прошлое. Моя университетская преподавательница в советское время слушала западные голоса. Однажды она пересказывала мне какую-то передачу. На западе считали армян первой интеллектуальной нацией в СССР, поскольку в Армении было самое большое количество личных автомашин на тысячу жителей. При этом ничего не говорилось о том, что эти машины конструировались и делались в основном славянами. Западные голоса провоцировали сознание тщеславных армян, погружая нацию в нереальность, еще большую, чем та, в которой она уже находилась.
Сурен — пришелец не из прошлого, а из древнего, забытого всеми мира, который когда-то существовал на земле. Он был одарен Богом гениальной генной памятью.
Папян свою родину бросил, а Григор — нет, какой бы нищей она ни стала. Ахмед свою жену убил, а Сурен — оставил, и никому не сказал — почему. Потому что поэт живет по своим правилам, тайному кодексу чести.
Я знаю, для чего Сурен Григор приехал в Пермь: для того, чтобы передать нам свой жестокий опыт: война не делает мир справедливее, людей — добрее и бескорыстней, а победителя — великим.
На прощание, в аэропорту, он сказал мне:
— Если я когда-нибудь эмигрирую, то только в Пермь.
Через две недели я получил в типографии его книгу. В течение полугода часть тиража я отправил с оказией в Ереван, часть — в диаспоры Москвы и Санкт-Петербурга, оставшиеся экземпляры передал пермскому поэтическому фестивалю «Пилигрим».
Человек сам выводит формулу своей судьбы, фортуны. Человек никому и ничем не обязан. Недавно я узнал, что Сурен перенес операцию: хирурги вырезали из его тела осколки… Ни слова не сказал мне, что ходит с железом в теле. Я ему завидовал: Григор выиграл битву жизни — реализовал собственное предназначение.
Он улетел, оставив на память свое стихотворение о гибели русского поэта Николая Бурашникова:
«Это не заговор, не дуэль, не приказ, это категорический отказ подчиняться законам нашего бытия. Я, потерявший надежды, вижу: этот мир — печь, которая уже погасла…».
Я лежал и читал его стихи: «Жизнь эта измеряется страданиями невинно осужденного… О тысячелетия — значит, философы качали воду?»
Вот она — поэтика мироздания, мистический дух верлибра. В каждом тексте он создавал новую ритмику. Он доказал, что слово было не только в начале, но и в конце.
О Господи, сколько можно читать! Помню, мама мне в детстве твердила: «Ты много не читай! Говорят, один парень на Бараньем Логу читал-читал и с ума сошел…» Я слушал ее, сидя за столом, кусал хлеб, хлебал суп — и читал, читал, читал проклятую книгу, стоявшую передо мной между тарелкой и кастрюлей.
Сурен Григор вернулся в Армению. Почему он вернулся? Потому что это он когда-то написал: «Я всегда жил в нашем старом доме. Нашей задымленной лампой я осветил мир. Я долго, очень долго искал окна нашего дома. В моей колыбели я качал небо. И в сердцах моих братьев и сестер я нашел свою дорогу, ведущую к дому». Потому что у него там родительский дом в деревне, у города Кафана, сын и дочка.
Есть такой эффект: стихи автора могут быть печальными, а сам он — счастливым человеком. Может быть, потому, что нашел дорогу к своему дому. Единственный армянский адрес, который я решил записать и когда-нибудь найти, — это ереванская квартира Сурена. Потому что решил: когда-нибудь я приеду к нему с детьми, чтобы показать им родину наших предков.
Потом опять шла война. Ночью я вспомнил о родном селе Ахмеда Дадаева. Вышел в Интернет и набрал в поисковой системе: Закан-Юрт.
С экрана выползло чудище моей любимой родины: «РОССИЙСКИЕ СИЛЫ НАНОСЯТ УДАР ПО БОЛЬНИЦЕ В ЗАКАН-ЮРТЕ.
Как сообщила сегодня Хьюман Райте Вотч, в начале ноября под Грозным была атакована психиатрическая больница. Представители Хьюман Райте Вотч в Ингушетии встретились со старшим фельдшером Умаром Узаровым в Сунженской районной больнице и старшей медсестрой Дагман Тепсуркаевой. По их словам, в больнице, обозначенной эмблемой Красного Креста, не было ни одного боевика, только 30 беззащитных пациентов. Как утверждает Узаров, статус больницы был очевиден: «Психиатрическая больница расположена на Сунженском хребте. Это отдельно стоящее здание, рядом никто не живет. Во время прошлой войны мы все время работали и ни разу не закрывали больницу. В этом году, когда российские силы стали подходить все ближе и ближе, мы сделали из белого полотна флаги с красным крестом и повесили их на здание со всех сторон, чтобы было видно — это больница».
