Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич (читаем книги txt) 📗
Майор Попель раздраженно поднялся, сел в постели и, взяв со столика массивный серебряный портсигар, закурил. Он уже не раз и не два продумывал все вероятные причины происшествия, имевшего своим конечным результатом исчезновение диверсионной группы, гибель самолета Клемма со всем экипажем и взрыв восьми тяжелых бомбардировщиков.
Майор был опытным работником гестапо, имевшим то, что одни называют интуицией сыщика, а другие — нюхом ищейки. Термины зависели от того, кто определял таланты майора: его сослуживцы или его жертвы. В глубине души майор чувствовал, что произошел провал. Он догадывался, что это дело навсегда останется для него уравнением со многими неизвестными, что более могучая и талантливая сила перепутала все расчеты немецкой военной разведки, уничтожила диверсионную группу и дерзко использовала немецкий военный самолет в своих собственных интересах.
Догадываясь об этом, майор Попель даже самому себе не хотел признаться в провале и тщетно ломал голову, перетасовывая факты в разных комбинациях, в тщетной попытке найти другое правдоподобное решение. Однако факты упрямо приводили майора к выводу, что самолет обер-лейтенанта Клемма привез из советского тыла не фашистских диверсантов, а русских разведчиков, и высадил их где-то в глубине Германии. Но где? Ответить на этот вопрос могли бы пилоты загадочного самолета, но и Клемм, и Эрве мертвы, а мертвые ничего не скажут даже на допросах в гестапо.
Раздраженно придавив в пепельнице недокуренную сигарету, майор оделся и вышел в коридор. В окна вагона заглядывало весеннее солнечное утро. Хмуро обозрев пробегавшие за окном пригороды Берлина, майор не спеша вышел на площадку вагона.
Ровно в одиннадцать часов утра майор Попель открыл дверь кабинета начальника отдела полковника фон Гейма. Полковник был расстроен. Буркнув что-то в ответ на приветствие майора, он кивнул головой на стоящее около стола кресло и углубился в чтение бумаги, которую держал в руках.
— Извольте видеть, — сердито рявкнул полковник, дочитав бумагу до конца. — Один из этих болванов убит еще под Мадридом, другого уже два года как зарезали в бухарестском кабаке, а четыре дня назад их еще раз ухитрились угробить в Борнбурге.
Майор, не зная, о ком идет речь, выжидательно молчал, всем своим видом выражая сочувствие начальству.
— Ну, что вы привезли нам, милейший Попель? — несколько спокойнее заговорил фон Гейм, обращаясь к майору. — Установили причину взрыва в Ромитэне?
— Самолет обер-лейтенанта Клемма взорвался от мин советского образца. Мины находились под обоими моторами.
Фон Гейм нахмурился.
— Советского образца, — повторил он. — Как же эта прелесть туда попала? Где вывезенные люди?
— В машине в момент приземления и взрыва находился только экипаж. Вернее, в живых был только один летчик. Командира корабля обер-лейтенанта Генриха Клемма еще в воздухе убили финским ножом, штурмана застрелили. Самолет мог привести только летчик Адольф Эрве, но и тот погиб при взрыве.
Полковник подскочил.
— Что же это получается? — закричал он. — Вы несете чушь, майор Попель! Я своими глазами читал радиограмму Клемма. Он сообщал, что благополучно подобрал наших людей. Куда же они девались? Докладывайте!
Майор Попель говорил, стараясь не смотреть в лицо разъяренного начальника. Свой доклад майор закончил выводом, к которому он пришел уже давно и который еще в вагоне пытался заменить чем-нибудь, более оптимистическим, хотя и менее достоверным.
Фон Гейм слушал доклад, глядя на майора злыми, остановившимися глазами. Он сидел, навалившись грудью на край стола, широко раздвинув локти, вертя в руках серебряный нож для разрезания бумаги. К концу доклада ножик был свернут в спираль. Отбросив в сторону испорченную безделушку, полковник хриплым от злости голосом прошептал:
— Значит, мы сами привезли в свой тыл русских разведчиков? — И вдруг, забыв, что в этом нет вины майора, заорал: — Проморгали, сопля вы на ножках! Не в гестапо вам работать, а прачкой в борделе! Как я доложу об этом деле министру? Как? Я вас спрашиваю, как?!
Майор молчал с убитым видом. Он давно убедился на опыте, что в минуты начальственной ярости надо быть ниже травы и тише воды.
— Где высадились советские разведчики? — несколько стихая, спросил фон Гейм.
— Неизвестно, господин полковник, — виновато ответил майор. — Все данные говорят, что их высадили где-то северо-восточнее Ромитэна.
— Но где именно? — снова заревел фон Гейм.
— Пока не установлено, господин полковник. Надо выждать какое-то время, собрать факты…
— Собрать факты! — грохотал фон Гейм. — Факты говорят о том, что русские сунули нам под хвост целую кучу горячих углей. Вот о чем говорят факты. А я об этих фактах должен докладывать господину Гиммлеру. Как я могу доложить ему, что сами перебрасываем русских в свой тыл?! — Горестно воздел он руки.
— Докладывать придется не вам, господин полковник, а полковнику Шлиппенбаху, — выразительно глядя на фон Гейма, подсказал Попель. — Разведка — это по его отделу.
Озаренный догадкой, фон Гейм, не опуская рук, радостно уставился на Попеля и вдруг, разразившись громким хохотом, звонко шлепнул себя ладонями по ляжкам.
— Ха-ха-ха!.. А ведь вы, ей богу, правы, Попель! — сквозь хохот выкрикнул он. — Взрыв в Ромитэне — это наше дело, а кого привез Клемм — дело Шлиппенбаха. Значит, пузатая тупица Шлиппенбах вместо разведки в русском тылу занялся перевозом русских разведчиков в наш тыл. Ха-ха-ха!..
— Совершенно верно! Вы правы, господин полковник, — довольный, что гроза миновала, вторил майор Попель восторженным выкрикам начальства.
— Вот что, милейший Попель, — кончив хохотать и понизив голос, заговорил фон Гейм. — Данные обследования аэродрома Ромитэн и ваши выводы сегодня донесите рапортом на мое имя. Фамилии Шлиппенбаха не называйте, а просто факты и выводы, факты и выводы. Ясно?
— Так точно. Абсолютно ясно. Будет исполнено, господин полковник, — угодливо осклабился майор Попель.
На несколько мгновений в кабинете установилась тишина. Тяжело отдуваясь, полковник достал из ящика стола карту и против надписи «Ромитэн» поставил дату, когда произошел взрыв.
Фон Гейм не подозревал, что всего два дня тому назад над такой же точно картой склонился генерал, руководящий советской разведкой. Но карту фон Гейма всю испестрили многочисленные отметки, сделанные цветными карандашами. Против надписи «Борнбург» стояло несколько таких отметок. Проходившую южнее Борнбурга автостраду перечеркивала длинная жирная черта, поверх которой стояла дата бомбежки.
Несколько минут фон Гейм сосредоточенно рассматривал карту.
— Похоже, что самолет Клемма летел курсом от Борнбурга на Ромитэн, — наконец, заговорил он почти спокойно. — Советскую разведку, видимо, начинает интересовать этот городишко.
— Прошу извинить, господин полковник, но я уже восемь суток не видел оперативных сводок. Не в курсе, так сказать.
— Вы уже знаете, что Макса Бехера эти идиоты в Борнбурге поторопились расстрелять. Выжать из него ничего не сумели. А сменщики Бехера — абсолютно благонамеренные ослы. Впрочем, их уже тоже нет. Содержание шифровки нам до сих пор неясно. Установлено только, что она адресована советскому командованию.
Майор, почтительно склонившись в кресле, внимательно слушал полковника. Фон Гейм, постучав тупым концом карандаша по карте против надписи «Борнбург», продолжал:
— В районе Борнбурга появилась неизвестная радиостанция. Работает на позывных «Россия». Было семь передач. Переданы короткие сообщения «Россия-3» и больше ничего. Прошлую ночь передали большое сообщение. Оно записано, но дешифровке не поддается. Черт знает, на какие хитрости пускаются наши противники. Английские и американские шифры очень хитроумны, но все же их можно распутать, а русские…
— Да, у русских какая-то особая и очень сложная система шифров, — согласился майор Попель.
Полковник искоса кинул на него недовольный взгляд, но, сдержав нарастающее раздражение, продолжал:
