Тайна Золотой долины. Четверо из России [Издание 1968 г.] - Клепов Василий Степанович
— Ты не смейся, а готовь номера.
Я взял у Белки нож и отправился искать подходящее дерево, чтобы вырезать дудочку. Под окнами большого здания росла хорошая ива, и я немедленно полез на нее. Только я взобрался на дерево, в окна стали смотреть какие-то барышни.
— Мальчик, ты зачем портишь дерево? — высунулась дама в очках.
— Не беспокойтесь, фрау. Это дерево сейчас у меня запоет…
Срезав хорошую ветку, я очистил ее от прутиков и, поколотив немного тупым концом ножа, снял кору. Потом вставил пробку, попробовал дудочку и, убедившись, что она играет так, как надо, слез с дерева.
— Мальчик, мальчик, ну покажи, как у тебя играет дерево! — смеясь, просила одна барышня.
— А что вы мне за это дадите? — посмотрел я вверх.
— Что ты хочешь?
— Я хочу есть…
И тут же на тротуаре принялся наигрывать полонез Огинского.
— Ты смотри, Эмма, — проговорила барышня, повертываясь к подруге. — Пожалуй, он не хуже твоего ухажера из сада.
Когда я кончил играть, вокруг уже собралась целая толпа. Из окна полетели куски хлеба, колбасы, деньги, только успевай подбирать. Женщины, стоявшие на тротуаре, тоже доставали из сумок — кто хлеб, кто еще что-нибудь, и я нагрузился до того, что мне пришлось совать продукты под рубашку.
Я возвращался к товарищам, еще издали показывая хлеб с колбасой. Ребята страшно изумились. Когда во время обеда я рассказал им все, то Димке уже не терпелось: он хотел скорее выступить со своим репертуаром.
— Ты погоди, Димка… Еще успеем… Надо поесть как следует…
Когда мы умяли весь мой гонорар, я подсчитал деньги, что у нас были, и мы купили три бутылки ситро, которые тут же, не отходя от прилавка, выпили.
— Вот теперь хорошо, — похлопал я себя по животу. — Теперь можно и репетировать.
Димка разделся, оставшись в одних трусиках, для разминки пробежал по двору колесом. Это был старый номер, из-за которого однажды Димка чуть не поплатился у Фогелей.
— Я бы мог показать еще одну штучку, — начал он.
— А ты покажи!
— А ты будешь со мной работать?
— Буду! Что прикажешь делать, Дубленая Кожа?
Димка лег на землю и постучал руками по ногам.
— Мне лезть сюда? — спросил я, не понимая Димкиных жестов.
Он кивнул, и я встал на его ступни своими ногами:
— Дай немного потренируюсь.
Несколько раз я падал, но в конце концов приспособился держать равновесие, стоял на его ногах, согнувшись, и даже подпрыгивал.
— А теперь вот — самое главное. Теперь нужно, чтобы Белка влезла к тебе на спину и приветствовала зрителей.
Стали пробовать. Белка дрожала, как осиновый листок. Она взбиралась на мою спину, но как только ей надо было выпрямиться, — падала.
— Эх, Белка, Белка! Неужели ты не хочешь попасть домой? Да на твоем месте я не только на спине, а и на облаке удержался бы.
— Что поделаешь, если не могу…
Вокруг собралось много мальчишек и девочек. Они глазели на нас и хохотали, когда кто-нибудь падал. Один карапуз решил нам подражать. Он лег так же, как Димка, на спину и хлопал руками: «Алле, алле!». Мы пробовали гнать ребят, но они не расходились.
Тогда мы решили уйти куда-нибудь за город и там продолжать репетицию. Отыскали длинный, крытый соломой навес вроде наших кирпичных сараев и, выбрав подходящее место меж кучами соломы, стали тренироваться. Я быстро усвоил нехитрую механику, а с Белкой пришлось повозиться. Она никакие могла с ходу запрыгнуть мне на спину.
— Ну, Белка, ну! — подбадривал я ее: — Гоп-ля!
Белка разбежится, подскочит, и только я возьму ее за руки, как она, поболтав ногами, падает или увлекает меня вместе с собой.
— Ничего у нас не выйдет, Дубленая Кожа, — утирая со лба пот, сказал я. — Придумай другой номер.
— Да как не выйдет… Вы что? — свирепея, кричал Димка, которому хотелось показать именно этот номер, — у Белки уже немного получается…
И мы снова начали прыгать.
Белке, наконец, удалось встать мне на спину.
— Вот так… — радостно подбадривал нас Димка. — Держись, держись, Белка… Помаши немного рукой! Главное — не напрягайся. Держись свободнее! Эх, ты! — удрученно произнес он, когда Белка все же бултыхнулась в солому.
Отдохнув немного, начали все снова. Белка уже легко запрыгивала ко мне на спину, оставалось только научиться держать равновесие.
— Вот увидите, все получится! — радостно говорил Димка, принимаясь за другие упражнения.
Он набрал камней и начал ими жонглировать.
— Знаешь что? — сказал я. — Мы, пожалуй, уже сегодня выступим. У тебя несколько номеров. У меня музыки — на полчаса.
Отправились в город и, выбрав большой дом с каменным двором, вошли в него.
— Как же мы начнем? — спросил я у Димки.
— Давайте крикнем сразу: «Гей, гей, гей!» и ты, Вася, заиграешь марш…
Так и сделали. Выстроились и гаркнули: «Гей, гей, гей!»
Удивленные жители выскочили к окнам, стали пялить глаза во двор. Я начал играть «Тоску по родине». Медленные звуки плыли по двору. Я повернулся к Димке и кивнул, Димка сразу пошел по двору на руках и, сделав несколько сальто-мортале, поднял вверх руки:
— Алле!
Я вышел на середину двора и громко прокричал:
— Внимание, внимание! Сейчас перед вами выступит знаменитый жонглер Дубленая Кожа!
Димка стал в позу и начал швырять камешек за камешком. Сначала их было три, потом четыре, пять и вот уже столько летало их в воздухе, что не сочтешь. Димка стоял, как индийский маг, окруженный порхающими камешками, пока они все один за другим не очутились в его руках. Это стоило посмотреть…
Люди в окнах, на балконах и на земле разразились горячими аплодисментами.
— Господа! — провозгласил я. — Сейчас вы увидите знаменитый акробатический этюд.
Димка выступил со своим коронным номером. Он улегся на спину, я вскарабкался к нему на ноги и хлопнул руками, приглашая Белку. Она ловко вскочила на меня и стала выпрямляться. Вот Белка уже стоит, и рука ее приветственно машет зрителям. Но в это время Димка, увлеченный своим номером, поднялся на руки. Я не ожидал этого, пошатнулся, Белка кувыркнулась, а за ней и я.
Зрители хохотали и аплодировали.
Я подскочил к Белке. Она морщилась:
— Я, кажется, сломала ногу…
Но нога оказалась просто сильно ушибленной.
Все равно Белка не могла теперь ступать на нее.
— Как-нибудь, Белка. Надо же собрать дань с этих немецких матрон, — шептал я.
Девочка с трудом поднялась и прихрамывая пошла по кругу с моей фуражкой. Нюра подходила к немкам или старому немцу, которых, правда, было немного, и с очаровательной улыбкой говорила:
— Битте шен, фрау! [125]
Ей давали, может быть, даже больше, чем стоил весь наш балаган, давали за улыбку, за то, что она такая привлекательная.
Я сыграл еще вальс «На сопках Маньчжурии», и мы удалились со двора.
Уже вечером на пути к сараю, за город, у нас было много всякой еды. Начав есть, мы не могли остановиться. До того надоели грибы, что мы не переставали есть хлеб и колбасу, пока у нас не осталось совсем немного.
— Это на завтрак, — умерила наш аппетит Белка.
Мы закопались в солому и через минуту уже спали, как мертвые.
ТРИ — БУЛЬДИ — ТРИ
Во всем зале один Ривера сохранял спокойствие.
— Белка, скажи, сколько ты вчера собрала? — спросил Димка, когда мы позавтракали и готовились отправиться в город со своим представлением.
Белка вытащила из-под платья платочек и принялась считать деньги.
— Три марки и пятьдесят пфеннигов…
— Ма-ало, — протянул я. — Надо собрать хоть двадцать марок, и можно шагать дальше.
— Ничего, Молокоед, все будет в порядке, — утешил меня Димка. Он был рад, что его искусство пригодилось.
Мы почистили друг друга, выбрали из волос солому и направились в город. По дороге нас задирали мальчишки, но мы, не обращая внимания, шли в богатые кварталы, что были в другом конце города.
125
Благодарю (нем.).