Пригорьевская операция - Шараев Николай Семенович (читать книги без сокращений TXT) 📗
— Ни пуха ни пера, Георгий. От твоей удачи зависит судьба отряда, — напутствовал я Чиберяка.
— Понимаю, товарищ комиссар…
Рота Ларина, возвращаясь с бесплодных поисков продовольствия, столкнулась с пятью неизвестными. У одного из них нашли красную ленточку. Ларин еще не привел задержанных, а по отряду уже разнеслась весть: поймали предателей.
До нас доходили слухи, будто гитлеровцы для нападения на мелкие группы партизан засылали в лес полицейских, переодетых в форму Красной Армии. Отличительным знаком у них якобы являлась красная ленточка в левом кармане.
— Контра, точно! Один с орденом, другой с медалью, вооружены до зубов. Только у нас они и пикнуть не успели, — с гордостью рассказывал Ларин.
Кезиков приказал поместить задержанных невдалеке от лагеря и поручил начальнику особого отдела Елисееву допросить их.
— Ведут себя нахально. Говорят, что десантники, отбились от батальона. Требуют возвратить оружие и либо принять в отряд, либо отпустить. Четверо в армейской форме, один в гражданском.
— А что за ленточка и как она к ним попала?
— Ленточку, орден и медаль я отобрал. Орден был у старшего лейтенанта, а медаль и ленточка — у военфельдшера. Говорит, что ленточку получил вместе с медалью «За отвагу».
— Ну а ты как считаешь?
— Ленточка, может, и от медали… А вот как они сюда попали… Думаю, по заданию фашистов.
— «Может», «думаю». Тоже мне разведчик! Кто эти люди? Веди их сюда.
Елисеев привел задержанных.
— Ваши фамилии? — спросил Кезиков.
Инженер-интендант Сухин, военный инженер-строитель Белов, старший лейтенант Андропов, военфельдшер Винник, работник леспромхоза Попов по очереди назвали себя.
— Какое задание получили от немцев?
— Никакого задания не получали. Мы десантники, — ответил Белов.
— Чем докажете? — спросил я.
— Доказывать, конечно, нечем, документов у нас нет. Хотя один документ Андропов может предъявить. Покажи, — сказал товарищу Белов. — Только и мы хотели бы знать, с кем имеем честь?
— Комиссар отряда.
— Это другое дело!
Андропов снял сапог, вынул из-за подклейки завернутый в тонкую клеенку пакет, развернул и подал мне свой партбилет. Он был немного измятый, но чистый, точно недавно полученный. Членские взносы последний раз уплачены за май.
— Как вы отстали от части? — спросил Кезиков.
— Батальон находился недалеко от Знаменки. Нас послали подыскать площадку для посадки самолетов. В это время напали гитлеровцы и отрезали нас. Батальон перешел в другое место. Мы бродили недели две, никого не нашли и решили идти через линию фронта, — рассказал Белов.
— А теперь что думаете делать?
— Вступим в отряд. Если не примете — пойдем через фронт, — ответил за всех Сухин.
Все пятеро держались твердо, с достоинством, на вопросы отвечали прямо и четко.
Сомнений быть не могло. Люди говорили правду. Кезиков приказал возвратить товарищам все отобранные у них вещи и зачислить в отряд. Нам очень были нужны офицеры…
В полночь я проснулся от сильного толчка в бок.
— Вставай, комиссар! Чиберяк мясо привел! — Лицо Кезикова расплылось в довольной улыбке.
— Брось шутить!
— Какие шутки! Вон они стоят. Пойдем смотреть.
Сна как не бывало. Обгоняя друг друга, мы побежали к березняку, откуда доносились приглушенные голоса. Несмотря на полночь, тут собралась добрая половина отряда. Плотным кольцом обступили партизаны животных. Тут же стоял смущенный Чиберяк.
Только на следующий день удалось узнать, как он увел коров из-под носа у фашистов. Чиберяк был весьма немногословен. Но главное мы поняли: помощниками своими он остался доволен и задумка его оказалась правильной. А то, что пришлось бесшумно снимать часового, что уходили партизаны из деревни под огнем немецких автоматов, — это, по мнению рассказчика, к делу отношения не имело. На то она и война.
Крепко выручили нас пять коров, добытых Чиберяком. Люди ожили, повеселели. Теперь можно было смело трогаться дальше.
Тяжелым и мучительным был этот путь. Днем отсиживались в небольших перелесках. А ночью… Много ли нашагаешь в темноте по болотам, оврагам, зарослям… Но обстоятельства заставляли торопиться: кончались продукты, трудно было рассчитывать на успех в случае стычки с врагом на открытой местности.
Пройдя примерно половину пути, отряд остановился на дневку в мелком березняке среди ржаного поля. Ночью предстояло переходить шоссе и железную дорогу Смоленск — Рославль.
В этот день все мы получили тяжелый урок, воочию убедились, к чему ведет несоблюдение дисциплины.
В полдень комиссар 1-го батальона Терехов пошел проверять посты. Побывав на последнем, он не устоял перед искушением — решил попробовать, нет ли зерен в колосьях ржи, и вышел в поле. Видя, что комиссар долго не возвращается, часовой забеспокоился, выбрался на самый край березняка и остановился как вкопанный: в конце поля шесть гитлеровцев волокли Терехова к ближайшей деревне.
Узнав о случившемся, Кезиков выслал разведчиков последить за деревней и определить численность гарнизона. Надо выручать товарища, а ночью продолжать путь. Через несколько минут наши посланцы вернулись. Пройти к деревне оказалось невозможно. За дорогой, пересекавшей поле, во ржи цепью лежали гитлеровцы.
— Нащупали, гады! Как бы они нам колечко не устроили, — сказал Кезиков, выслушав разведчиков.
— Вполне возможно, место у нас — хуже быть не может, — поддержал командира Клюев.
— Разведке наблюдать за деревней, отряду приготовиться к бою, — приказал Кезиков.
Вскоре выяснилось: отряд действительно окружен.
Прорываться решили ночью. В случае боя первый удар принимал батальон Коновальчука.
— Двигаться гуськом, по одному, с интервалами два шага. Без команды огня не открывать, движения не приостанавливать. Разведка идет на сто метров впереди колонны, — приказал командир отряда.
Благополучно миновав поле, мы долго шли по болотистому лугу с редкими кустами лозняка и наконец достигли намеченного ориентира. До шоссе и железной дороги Смоленск — Рославль, которые предстояло пересечь ночью, оставалось четыре километра. На карте в этом месте был обозначен вырубленный лес, но мы попали в непролазный ельник.
— Вот темень, в двух метрах слона не увидишь! — проворчал связной 1-го батальона, шутник и балагур, неутомимый выдумщик Николай Бронебойный.
Настоящая фамилия Николая Безмельников, а Бронебойным прозвали его партизаны. Прозвали, услышав, как Николай тремя бронебойными пулями якобы подбил три тяжелых фашистских танка.
Не прошли и километра, колонна разъединилась. Пока останавливали передних, потеряли в темноте оторвавшихся. А время шло…
— Товарищ командир, разрешите соловьем свистнуть.
Может, поймут и пойдут на свист, — тихо сказал Бронебойный.
— Свисти, если можешь.
Бронебойный долго выводил трели, свистел, прищелкивал, получалось хорошо, да толку никакого.
— Это что! Вот бы по-настоящему свистнуть! — нерешительно предложил он.
— Давай!
Николай заложил два пальца в рот. Раздался такой свист, что в ушах зазвенело. Однако делу помогло, нас услышали отставшие.
К цели вышли, когда уже светало. Перед нами блестело асфальтом шоссе, за ним отчетливо виднелась высокая насыпь железной дороги.
Объявив привал, Кезиков выслал разведчиков посмотреть, что делается на дороге.
— Может, вернуться в ельник и подождать ночи? — предложил он. — Светло, могут заметить. За железкой почти напротив деревня…
Я считал, что переходить надо немедленно. Клюев, Винокуров и Данильченко придерживались такого же мнения. Кезиков согласился с нами.
Партизаны быстро перемахнули дорогу и, круто повернув в сторону Рославля, направились в небольшой лиственный лес — Кругликову Дачу. Через час, впервые за много дней, мы сидели вокруг разведенных костров, шумно обсуждая, кто и как катился с железнодорожной насыпи. А спустя еще час послышалась стрельба. Гитлеровцы из минометов и пулеметов обстреливали ельник, недавно оставленный отрядом.
