Рус Марья (Повесть) - Краснов Николай Степанович (читать книги онлайн полностью txt) 📗
— Что с вами, Андрей Иваныч?..
Пересиливая боль в себе, слабо произнес:
— Плохое письмо из дому… Жена больна… Сэрдце…
Сумный, прошелся вдоль стены.
Ах, как не вовремя все это! Не отложить ли задуманное?..
Крибуляк, прохаживаясь, должно быть, отогнал навязчивые мысли, теперь снова сидел за столом, перебирая бумаги.
— А все-таки, болшевичка, есть у вас партизаны! — воскликнул, вглядываясь пристально в исписанные листы, потом мечтательно прошептал: — Как бы я хотел видеть хоть одного партизана!..
И она решилась. С тем напускным озорством, с каким уже свыклась за время своих встреч с капитаном, Марья Ивановна встала перед ним у стола, горячо задышала:
— Вот, смотрите! Я подпольный работник, партизанка-разведчица!..
Крибуляк потемнел в лице, молча вскинул глаза, удивленный ее признанием, поднялся со стула и начал быстро ходить взад-вперед по кабинету, не зная, видимо, что сказать и как себя вести в эту минуту.
Разведчица зорко следит за ним, чтобы в случае явного провала прибегнуть к испытанному средству — перевернуть все дело так, будто она только пошутила.
Между тем Крибуляк справился со своей растерянностью, угрожающе поглядев на Самонину, замкнул дверь на ключ и подошел к телефону.
— Вот сейчас позвоню, — сказал он многозначительно, — и те-бя за-бе-рут в ге-ста-по!..
Пододвигает телефон к себе. Еще миг — и выполнит свою угрозу.
Загадала: если возьмет трубку, она тут же подскочит к нему и попросит извинения за неуместную шалость. И глядела на него бесстрашно, холодея от нервного напряжения.
Помедлил в ожидании: не скажет ли она чего. Но от нее — ни слова, ни жеста.
— Ведь ты только что себя к смерти приговорила! — строгим голосом продолжал он, то подходя к ней, то отходя. — Я и сам догадывался, что ты разведчица: суешь нос куда тебе не положено… Ходишь по постам, шпионишь… А потом наши поезда под откос летят!..
О телефоне словно бы позабыл. Значит, пронесло. А грозным словам Крибуляка Марья Ивановна, пожалуй, истинную цену знает.
— Что тебя заставило открыться мне в том, что ты партизанка?
— Любовь к Родине…
— А еще?
— Хочу, чтобы вы с нами работали!.. Думаю, что вы коммунист.
С кривой усмешкой поглядел на нее искоса, процедил сквозь зубы:
— Хотел бы я знать, кто тебя подослал… Улыбаешься? Хорошо же! Иди домой, я к тебе приду! — И Крибуляк отомкнул дверь.
— Когда?
— Приду…
А когда придет — не говорит. И тон разговора заставляет насторожиться. С тем и ушла.
Когда придет? С чем? Неопределенность хуже всего. «Будет все в порядке!» — успокаивала себя. Но можно ли быть спокойной, когда не знаешь, что тебя ждет. В воображении всякие картины, одна страшнее другой. Нет, оставаться дома на ночь опасно. Растормошила полусонную племянницу, направилась к соседке — осторожность никогда не помешает, на хату повесила замок.
— Боюсь чтой-то, Стефановна. Прими к себе ночевать…
И на другую ночь остаться в своей хате не решилась. Обе ночи спала чутко, но ни стука, ни говора, ни шороха шагов не слышала. Днем, как и накануне, также не было ничего подозрительного; никто ее хатой не интересовался, лишь Новоселов, как договаривались, рано поутру вчера и сегодня медленно проехал на телеге.
К концу третьего дня поняла, что за ней слежки нет, осталась ночевать дома.
Часа в два ночи — резкий стук в окно. Прислушалась: может, свои. Но условного сигнала не последовало, да и не в то окно связной должен стучать. Кто-то бил в раму кулаком нетерпеливо и настойчиво. Затем прозвучала команда на чужом языке, сразу двое или трое начали ломиться в двери. Кричат: «Отворяй!», грохают прикладами.
Растерянно заметалась туда-сюда по хате, вывернула фитиль в лампе и разбудила девочку.
— Нина, меня сейчас заберут… Оденься побыстрей и встань за дверью. Когда буду открывать, тебя загорожу, а ты в это время выползай на улицу и беги домой!..
Дверь треснула под ударами кованого сапога, в глаза разведчицы ударил яркий свет, она невольно попятилась, однако, не забывая о девочке, притаившейся у ее ног, в удобный момент слегка подтолкнула ее, и та проскользнула незамеченной.
Два солдата, ввалившись в двери, угрожают автоматами, велят, чтоб подняла руки. У порога расступились, пропуская третьего. Входит капитан Крибуляк. Фуражка надвинута на глаза, губы сурово сжаты, в руке пистолет. Отрывисто отдает какие-то приказания автоматчикам. Солдаты, стукнув каблуками, уходят, он остается.
— Итак, ты арестована!
Дуло револьвера смотрит на разведчицу.
— Тебя будут пытать, и ты умрешь на медленном огне!
Боже, кому она доверилась, этому немецкому прихвостню.
— Эх ты!.. Фашистская тварь!..
Хочется как можно больнее оскорбить его, унизить. «Ты» — это вырвалось как-то само собой. Все свое презрение, всю ненависть вложила в слова. И так, наверное, красноречивы были ее глаза и жесты, что он отступил на два шага — боится, как бы она не сделала ему чего-нибудь плохого. А что она может ему сделать, кроме гневных слов у нее, к сожалению, ничего нет.
— А еще детьми своими клялся, что не предашь!..
В горле клокочут слезы бессилия.
— То е красна! — вдруг воскликнул Крибуляк, преобразившись. — Ты молодец!
Марье Ивановне странно видеть после всего, что только что произошло, добрую улыбку на лице капитана.
— Ей, дорогая моя болшевичка! — горячо зашептал. — Спасибо тебе, что ты так честно служишь своей родине! Смерть тебе смотрит в глаза, а ты такая отважная!.. Я тебя проверял, не предашь ли ты меня. Теперь я тебе верю! Что нужно твоим братьям-партизанам, я буду помогать!..
Не смогла сдержать слез, но это были уже не те, другие. Они и пролились, как могут литься лишь слезы радости, — мгновенно, крупным градом. Руки сжала на груди до боли, выдохнула счастливо:
— Ох, как вы перепугали!.. Думала, смерть мне…
— Продолжай меня звать на ты… Я твой друг!
— Хорошо!.. Зачем ты все это придумал?.. Как жестоко!.. Разве не видел, кто перед тобой?!
— Прошу простить меня, по-другому не мог!.. Я однажды уже попадался на удочку провокатора… Еле выпутался. Думаешь, обманываю?.. Тогда смотри! — Крибуляк стягивает с ноги сапог, развертывает портянку. — Смотри, дорогая, как поработали гестаповцы!..
Вся подошва его ноги в рубцах, ни одного целого пальца — следы страшных пыток каленым железом. Перенести такие страдания, бедный Андрей Иваныч! Как же это можно так, над живым-то человеком! Ах, нелюди, звери!.. И незачем капитану прощенья просить. Конечно, иначе он поступить не мог. Разве ясно было, кто она такая. Если уж сама раскусить его не могла, то ему-то каково!..
Многие догадки разведчицы подтвердились. Крибуляк — член Коммунистической партии Чехословакии. Война застала его в Моравии. Работая в оружейной мастерской, ой снабжал оружием чешских патриотов-подпольщиков. К нему в доверие втерся враг. Тогда-то и пытали его в гестапо. Ничего не добились, отступили. И снова он делал свое дело, порученное партией. И снова нависла над ним угроза. Тогда руководители подполья, спасая от неминуемого ареста, направили его в армию, к насильно мобилизованным словакам. Задание: словом правды разрушать мощь фашистской Германии, а если придется оказаться в бою, организовать массовый переход солдат на сторону Красной Армии. До сих пор его подразделению не довелось быть в бою. Словакам немцы не доверяют. И те томятся, не зная, каким образом можно помогать русским. Всего тягостней ему, Крибуляку. Фронт далеко, а надо как-то бороться. Выступить тут против немцев в открытую — поставить под удар не только себя, но и свою семью. Сидеть сложа руки — совесть загрызет. Один выход — связаться с партизанами. Да, он действительно искал надежных людей, поэтому и к Пальгулше прибился, а затем и к Самониной, прикинувшись ухажером. Доволен, что теперь хоть чем-то сможет помочь нашей победе над врагом, а тем самым и своей многострадальной родине.
Тысячи вопросов у Марьи Ивановны к нему, и все самые срочные. Какой гарнизон на станции Дерюжной? Какие укрепления? Как незаметно подобраться к железнодорожному полотну? Как охранники находят партизанские мины? На каждый вопрос есть ответ, до неожиданности простой и настолько необходимый, что надо немедленно бежать в лес и обо всем рассказать Покацуре. Какое огромное подспорье партизанам!..
