Обратная сторона войны - Сладков Александр Валерьевич (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
Однажды к начальнику двенадцатой заставы Московского погранотряда Михаилу Майбороде приехал родной брат Иван. В гости. Из Липецка. Парень был молодой, веселый, можно сказать, хулиганистый. Но прижился. Спал не у брата в отдельной комнате, а в казарме. Ел с солдатами, потом автомат ему выдали, и стал Ваня ходить с нарядом в горы. В засадах сидел, было, что и стрелял. В людей, естественно, в нарушителей. И те стреляли. Романтика. Понравилось на войне Ване. Брат хлопотал, чтоб его призвали на службу, прямо из Таджикистана. Лучше так, чем дома гулять.
А застава была дружная. В футбол играли. Офицеры против солдат. Проигравшие сортир чистили. Все по-честному. Соревнования по стрельбе устраивали. Не попадаешь? Опять пожалуй с метлой в отхожее место. Раз в неделю концерты устраивали. Одни выступали перед другими. Пели под гитару. Дни рождения отмечали. Даже брагу гнали – офицеры свою, солдаты свою. Первые в открытую, а вторых разоблачить никак не могли. Заводилой был сам Патрон, так за глаза звали Михаила Майбороду. Любили его подчиненные. Хоть и военным он был до мозга костей, но справедливость не забывал.
По лихости от него не отставал и заместитель лейтенант Мерзликин. Оторвиголова. Его с Камчатки прислали. То ли прислали, то ли выслали… Вызвали вот так в штаб и сказали:
– Офицер Смирнов отказался ехать в Таджикистан, рапорт написал на увольнение. Ты как, лейтенант?
– Я согласен.
Но стали вдруг на заставе происходить странности. Крысы убежали с продовольственного склада. Ушли, и все. Кобра уползла, которая жила на контрольно-следовой полосе. Вараны исчезли. Даже гюрза, которую Мерзликин подкармливал молоком, и та не являлась. Посудачили и забыли. Дел полно.
А Ваня так и жил на заставе. Без статуса. Формально – гостил, а так – от солдата его было не отличить. Все не хватало начальнику времени вопрос с призывом решить до конца. А что, бывали примеры, вон, в Великую Отечественную войну. Взять того же Ваню Солнцева, сына полка. А Майборода-младший, получается, – брат. Брат полка.
Хороший Султан
В Таджикистан слетаются вертолеты. Экипажи гонят их по небу со всей России. И сами на них воюют. Все меньше свободных мест на пограничной площадке на Душанбинском аэродроме, все плотнее стоят машины. Нам часто выпадает летать с экипажем «Ми-8» из Хабаровска. Командир Николай Макаренко, борттехник Анатолий и штурман Саня по прозвищу Борменталь. Коля высокий, худой, отличительная черта – усы у него мушкетерские. Анатолий тоже носит усы, но они маленькие и черненькие, как и его шевелюра. Штурман похож на раскладной ножик – он высок, слегка сутулится. И у него есть своя отличительная черта – длинные-предлинные пальцы. В полете, бывает, он тычет указательным перстом в стекло блистера, указывая Николаю, куда лететь. Все они воевали в Афгане, в Карабахе, даже в Приднестровье. Макаренко – летчик-ас. А летать здесь в горах ой как непросто. Здесь вам не равнина. Вертолет то подбрасывает вверх на солнечном склоне горы, то прижимает вниз, когда залетаешь в тень. Тяжко. Разреженный воздух, пыльные посадочные площадки, да еще и стреляют в конце концов.
Мы уже не удивляемся, когда в Душанбе на аэродроме нас ждет знакомый хабаровский экипаж. И мы уже чуть наглеем, хозяйничаем на борту. Рассаживаемся по привычным местам. Ломакин, с камерой, поддерживаемый Самолетовым, – у распахнутой двери. Джавдет у раскрытого иллюминатора – с другой стороны. Тоже готов к съемке. Лично я облюбовал место в конце салона за желтым запасным баком. Под зад я кладу два ящика с цинками. Они тяжелые и на виражах не елозят.
Обычно перелеты в Московский проходят спокойно. А вот вдоль границы могут и обстрелять. Однажды, когда мы шли вдоль Пянджа на пятнадцатую заставу, экипаж заметил, как по нашему вертолету палят с какой-то сопочки. Азартный Макаренко развернулся и стал заходить на духовское гнездо внаглую, прям в лобовую, пуская по противнику неуправляемые авиационные ракеты. При каждом залпе машина замирала, тормозила, потом чуть проседала вниз. Анатолий добивал врага носовым пулеметом. Вертолет резко накренился влево, подставляя под очереди с земли правый бок. Борменталь отвечал, высунув ствол автомата прямо в сдвинутый блистер, не вставая со своей штурманской «чашки». Ему вторил прикомандированный бортовой стрелок. Дымя зажатой в зубах папиросой, он, еле удерживая в похмельных руках конвульсирующий пулемет, заливал свинцом все горы подряд. Ломакин с Джавдетом метались по салону, меняя ракурсы.
Стрельба закончилась так же быстро, как началась. Машина выровнялась, Самолетов открыл дверь в кабину:
– Коль, мы хоть попали?
Макаренко быстро обернулся и отвернулся, успев прокричать:
– Вряд ли!
А мы уже заходили на посадку возле «Пятнашки». На земле я увидел сгоревшую БМП с букетиком свежих алых тюльпанов на ржавой броне. Встречающий нас офицер объяснил:
– Тут нападение было, вот, в апреле. Нас пехота поддерживала, из двести первой дивизии. Танк подорвался на мине. Лейтенант погиб, Оловаренко. Говорят, на днях Героя дали. Посмертно.
Макаренко, почесывая затылок, поинтересовался:
– Нам тоже сказали вас поддержать. Что надо?
– Да вон там засели сволочи и портят нам кровь. Стреляют. То из пулемета, то из миномета. – Офицер указал на уже знакомую сопочку. – Десантники сейчас полезут ее брать.
К вертолету подошли парни в выцветших «горках», с «лифчиками», набитыми автоматными магазинами, – десантно-штурмовая застава.
– Можете НАРами по ним долбануть?
– Да мы долбили уже.
– Видели. Но вы же на контрольный круг не заходили? Попали-нет?
Макаренко снова почесал затылок.
– Остались у меня ракеты. Долбанем. Только человека дайте местного, чтоб точно указал, куда стрелять.
Двигатели снова зашелестели. В салон вместе с нами забрался сержант-пограничник. Почему-то с овчаркой.
– Это Султан. Он спокойный.
Мы взлетели метров на восемьсот. Погранец азартно тыкал в блистер:
– Вон!!! Вон они!!!
Сноп огня. Теплое дуновение в открытые иллюминаторы. Вертолет снова присел. И тут началось ужасное. Султан с диким воем ринулся в кабину пилотов. Машина заходила из стороны в сторону. Пес тонко скулил и рвал комбинезон Анатолия. Наш проводник с выпученными глазами метался вокруг:
– Фу!!! Султан, фу!!!
Оторвав овчарку от борттехника, пограничник зачем-то начал ее чесать и громко хвалить:
– Молодец, Султан, молодец! Хорооооший пес, хоооороший!
С хабаровским экипажем вертолета. В центре – жертва машины времени – оператор Александр Ламанин
Вертолет снижался, погранец оправдывался:
– Он не специально, перепугался. Он не специально. Он спокойный. Хороший пес!
Когда редуктор перестал крутиться и пса увели, Макаренко выпрыгнул на красную глину, закурил и задумчиво произнес:
– Хорооооший пес. Хороооший. Чуть не упали.
Оставшиеся в живых
Зданович и Коняхин свое путешествие завершили. Переместились в Душанбе и отмокали в батальоне связи. Вот-вот самолет увезет их в Москву. Но, как это бывает в фильмах, – вдруг! Граница зашевелилась. ЧП. А какое? Никто не может сказать. Они в Управление, а там говорят:
– У нас такое! Что даже вам туда нельзя!
Поехали на аэродром. В последний момент в машину прыгнул мужчина, тоже с камерой. Плотненький, добродушный, даже уютный какой-то.
– Романов. Юрий.
– Откуда вы, Юрий?
– CNN. Стрингер. Тоже из Москвы.
На аэродроме загружался санитарный борт. Командир экипажа о москвичах даже слышать не хотел.
– Это боевая ситуация, мне пассажиров не надо!
Зданович, скрипнув зубами, с угрозой пообещал:
– Сейчас тебе все скажут!
Через десять секунд из распахнутого окна домика дежурных экипажей был слышен его крик:
