Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич (читаем книги txt) 📗
— Для какого Города зеленых людей, товарищ генерал? — удивился подполковник Черкасов.
— Грюнманбург — Город зеленых людей. Майор Лосев первый обратил внимание на странное название города.
— А-а-а… — протянул подполковник. — И в самом деле. Название странное и, наверно, очень старинное. Но на карте-то никаких следов!
— Поживем — услышим, — переиначил поговорку генерал. — Майор Лосев не случайно зацепился за этот самый Борнбург. Не иначе, что-то почуял. Да и наши отдаленные соседи, как сообщает Лосев, неспроста забеспокоились.
Генерал свернул карту и убрал ее обратно в сейф.
— Вот что, Семей Пантелеевич, — заговорил он снова, усаживаясь в кресло. — Когда свяжетесь с Лосевым в следующий раз, передайте, что на его волне сейчас постоянно будут дежурить радисты. Пусть выходит на связь в любое время, когда найдет удобным. Отдайте радистам такой приказ. Да, кстати, у вас там есть сержант Тропинин. Что, если мы пошлем его на задание со следующей группой?
— Что вы, товарищ генерал, — всплеснул руками экспансивный подполковник. — Лучшего нашего слухача! Мы без него будем, как без рук…
— Ну, уж и без рук, — усмехнулся генерал. — Люди у вас все хорошие. А мы сделаем так. Вернется Лосев, возьмем у него старшего лейтенанта Колесова. Он, кажется, жениться намерен? Так ведь?
— Да, — подтвердил подполковник. — Если бы не Грюнманбург, в прошлое воскресенье была бы свадьба.
— Ну, вот видите, — одобрительно улыбнулся генерал. — Вернется Лосев, отгуляет Колесов свадьбу, и мы его месяца на два оставим при управлении. Ему и капитану Сенявину давно пора свои группы иметь. Следующий раз они самостоятельные задания получат. А Лосеву радистом дадим Тропинина. Как у Тропинина с немецким языком?
— Прилично. Тропинин ведь уроженец Прибалтики, товарищ генерал.
— Майор Лосев нам из Тропинина прекрасного разведчика выкует. Вы, Семен Пантелеевич, подумайте, кем заменить Тропинина. Возьмите из нового пополнения. Люди там очень способные. Так и решим.
Глава 13
Гость из-за океана
День у генерала фон Лютце складывался неудачно. С утра он получил сообщение, что прибытие очередной партии военнопленных откладывается на неопределенное время. Это сильно испортило настроение генерала-карлика. В Грюнманбурге не осталось ни одного военнопленного. Все они один за другим, после серии проделанных над ними опытов, были сожжены в подземных газовых печах. Задержка очередной партии путала все расчеты генерала: завершающий исследования опыт отодвигался. А высокое начальство требовало окончания работ над новым препаратом «Цеэм» и не хотело принимать во внимание никаких объективных причин.
Затем ему доложили, что в подземных казармах солдаты-эсэсовцы из охраны подрались и изрезали друг друга ножами. Один из них уже умер, второй, может быть, и выздоровеет, но останется калекой.
У генерала мелькнула мысль — не отдать ли приказ о проведении опыта с новым препаратом ЦМ на этом полуживом эсэсовце? Ведь докладывать о чрезвычайном происшествии все равно придется, а охранник, даже выздоровев, будет ни на что не годным инвалидом. Генерал нашел, что это очень хорошая мысль, и, установив, что драка уже закончена, осложнений не предвидится, сам лично поднялся в казарму охранников.
Внешне казарма подземного города ничем не отличалась от обычной казармы. Только низко нависшие потолки, мощные стальные двухтавровые балки вместо обычных да полное отсутствие окон говорило о том, что это подземная казарма. В огромном, более чем на сто человек, помещении было почти пусто. Только около самого входа, на полу, в луже крови лежал человек в мундире солдата СС. С первого взгляда было видно, что этот человек мертв. Неподалеку на кровати слабо стонал второй эсэсовец. Над ним уже склонился главный врач грюнманбургского госпиталя со своим помощником. Третий эсэсовец в наручниках стоял в глубине казармы под охраной двух таких же, как он, охранников. Взгляд, горевший мрачным огнем, тяжелое прерывистое дыхание и изорванный в клочья мундир свидетельствовали о том, что охранник только что выдержал схватку не на жизнь, а на смерть, дрался долго и яростно. Неподалеку от скованного эсэсовца на солдатской койке сидел хмурый, расстроенный офицер и молча наблюдал за врачом, бинтовавшим раненого. Появление генерала никто из находившихся в казарме не заметил.
— Что здесь происходит?! — взвизгнул фон Лютце, пораженный более невниманием к себе, чем открывшейся перед ним картиной.
Офицер вскочил с койки и подбежал к генералу. Это был лейтенант Фриц Гольд.
— Разрешите доложить, господин генерал… — начал он.
— Что вы мне будете докладывать? — грубо оборвал его фон Лютце. — И так ясно, без всяких докладов. Из-за чего подрались эти скоты?!
— Из-за девушки… вернее, из-за девки, господин генерал, — доложил лейтенант Гольд.
— Безобразие! — визжал генерал. — Вы… вы совсем распустили своих солдат! Дошло уже до поножовщины. Если вы немедленно не исправите положение, я буду вынужден заменить вас более опытным командиром. А вы поедете на фронт. Да, да, на фронт, не будь я фон Лютце. Что вы молчите, как истукан?!
— Разрешите доложить, господин генерал, — запинаясь, начал испуганный лейтенант. — Происшествие случилось…
— Я наведу здесь порядок, — перебил его фон Лютце. — Этого негодяя сегодня же на фронт. На Восточный фронт. Пусть режет русских, скотина этакая. Это будет на пользу Германии. А вы пойдете следом за ним! — выкрикнул он в лицо побледневшему лейтенанту и, повернувшись к нему спиной, приказал:
— Господин врач, прошу ко мне!
Врач, бросив бинтовать раненого, рысцой подбежал к генералу.
— Как он? — кивнул фон Лютце на раненого. — Выживет?
— Безусловно, выживет, но останется на всю жизнь калекой, инвалидом, — негромко доложил врач.
— Подопытных пленных еще не прислали?
— Никак нет. Испытания остановлены.
— Так, — раздумывая, протянул генерал и затем, понизив голос, приказал врачу: — В госпитале положите его в палату «Зет».
— Но, господин генерал… — в ужасе отшатнулся врач. — Ведь раненый — чистокровный немец. Для испытаний «Цеэма» приказано использовать только военнопленных, русских.
— В Германии уже достаточно калек, — прищурился генерал. — В формуляре запишите, что он скончался от ран.
— Слушаюсь, — растерянно пробормотал врач. — Но…
— Фюрер умеет награждать преданных ему людей, — благосклонно улыбнулся фон Лютце. — Я позабочусь об этом.
Обратно в свой кабинет фон Лютце вернулся еще более расстроенный. А в середине дня из имперской канцелярии запросили, почему так долго не начинает свою работу фабрика брикет. Фабрикой брикет условно называлась лаборатория «А». Генерал поморщился. Не понимают они там, что ли, что за две-три недели невозможно восстановить то, что строилось чуть не три года.
Восстановить! Генерал фыркнул. Хорошенькое восстановление! Все строится заново, километров за пять от разрушенной лаборатории. Даже место взрыва оказалось смертоносным для людей — специалисты, обследовавшие то, что осталось от взлетевшей на воздух лаборатории, сейчас в госпиталях. После взрыва возникли какие-то излучения, о которых раньше и не подозревали. Хорошо, что он сам не поехал осматривать развалины. Быть подопытным кроликом — перспектива не из приятных!
Однако надо поговорить с новой начальницей лаборатории «А», фрейлин Шуппе. Пусть доложит, как идет оборудование лаборатории и когда можно будет приступить к работе.
Генерал приказал вызвать к себе Лотту Шуппе.
Девушка доложила фон Лютце, что через несколько дней исследования можно будет продолжить.
— Господин Зельц работает целыми сутками, — сказала она, заканчивая свой доклад. — Он почти не выходит из лаборатории. Если добавить ему в помощь человек пять-шесть таких же, как он, специалистов…
— Об этом не должно быть и речи, — недовольно оборвал ее генерал. — Мы не можем поставить на эту работу никого из немцев, иначе тайна перестанет быть тайной. Если бы у нас были военнопленные специалисты, чтобы по окончании работ их можно было уничтожить, тогда другое дело.
