Годы испытаний. Книга 2 - Гончаренко Геннадий Иванович (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
- Господин генерал, найдено блестящее помещение… В подвале многоэтажного дома…
- Ну и вы до сих пор раздумываете? Ждете моих указаний, господин подполковник?
- Нет, господин генерал, но там в подвале прячется местное население…
- Кто такие?
- Женщины с детьми, старики…
- И вы не знаете, что вам делать?
- Знаю, господин генерал. Мы выбросили их оттуда.
- Ну так что дальше? Почему вы медлите с оборудованием моего командного пункта?
- Я отдал распоряжение. Его уже оборудуют. Через час вы можете его занять. Но в одном из отсеков подвала лежит больная женщина с двумя детьми.
- Какие это еще больные на моем командном пункте?
- Мы требовали, угрожали, но она наотрез отказалась подчиниться коменданту командного пункта.
- Стыдно, господин подполковник… В сталинградском аду гибнут тысячи лучших сынов великой Германии - цвет нашей армии. А вы, вы не знаете, как вам быть?
- Разрешите, господин генерал? Я отдам распоряжение коменданту убрать их.
Вскоре в глухом подвале раздались автоматные очереди…
И ровно через час, минута в минуту, Мильдер переступил порог своего нового командного пункта. Цементные полы его были застланы коврами, на столе - полевые телефоны да походная койка и стул - вот и вся обстановка его нового кабинета.
Генерал остался доволен, к нему стало возвращаться душевное равновесие, но сам себе он сказал твердо: «И все же Кранцбюллера я отдам под суд, как только мы окончательно очистим Сталинград от русских войск».
…В течение недели танковый корпус Мильдера находился в тяжелом критическом положении на берегу Волги. В своем дневнике генерал озаглавил страницу: «Между молотом и наковальней». И, кроме заголовка, как ни пытался, не мог, написать ни слова.
Глава двенадцатая
Утро курилось сизой дымкой тумана. Бескрайная донская степь дышала ранней прохладой. Солнце еще не всходило, но розовел уже край горизонта. Зачинался день - четвертый день в дивизии Канашова, обороняющей подступы к Сталинграду. Что он принесет воинам его дивизии? Будет ли это день таким же, как предыдущие дни ожесточенных сражений, когда немцы, не добившись успеха, отходили на прежние позиции, или они прорвут оборону и устремятся к Сталинграду? А может, сегодня немцы откажутся от бесплодных атак и перенесут свой удар на другое направление?
Об этом сейчас думали все - от рядового бойца до командира дивизии Канашова, который с рассветом уже начал вести наблюдение за вражескими позициями. Они проходили по скатам высот, обращенных на восток.
Вспоминая прошедшие три дня боя, Канашов все больше и больше склонялся к мнению, что немцы и сегодня начнут, как и прежде, наступление именно здесь, ни стыке его двух полков, а не по дорогим. Враг упорствовал, стремясь точно выполнить предписанные ему высшим штабом задачи. Он не искал других более слабых участков, будто был абсолютно уверен в том, что непрерывные таранные танковые удары должны принести ему непременный успех, именно в направлении лощины, на стыке двух полков.
Мысли Канашова были сейчас там, вместе с артиллеристами, в противотанковом опорном пункте. От их выдержки и упорства будет во многом зависеть судьба обороны дивизии, «Сумеют ли они, поредевшие почти на две трети в людях и орудиях, устоять перед нарастающими таранными ударами вражеских танков? И как на грех, ни одного ящика бронебойных снарядов… А что осколочно-фугасные против танков! Но что же делать, если их нет!…»
Канашов подумал в эту минуту о том, все ли он сделал зависящее от него, чтобы помочь артиллеристам выстоять, если враг снова перейдет в наступление? И сам себе ответил: «Нет. У нас на складе есть еще пятнадцать ящиков противотанковых гранат». И тут же позвонил заместителю по тылу и распорядился: пять ящиков отдать противотанковому опорному пункту и по три ящика раздать в полки. Мало… Очень мало это для серьезного боя. Комдив приказал послать артиллеристам Зализного бочку воды и медсестру с запасом медикаментов. «Надо было бы кому-либо из нас навестить их», - подумал он. Но кому? Саранцев так и не вернулся, и это беспокоило комдива. А самому нельзя ни на минуту отлучаться, бросив управление дивизией. Это было бы с его стороны преступлением. А что, если послать начальника штаба? Он еще стоял на ногах. После контузии у него начались рвоты… Но, может, потихоньку доберется он до артиллеристов Зализного и скажет им перед боем напутственное слово, вселит уверенность в нашу победу над врагом в предстоящем сражении?»
Канашов послал адъютанта за начальником штаба и продолжал наблюдать за противником. Чуткое ухо улавливало доносившийся далекий гул моторов. Но сразу нельзя было разобрать: то ли это самолеты, танки или просто машины.
Старший лейтенант Зализный этой ночью тоже не спал. Болела раненая рука, а еще больше - сердце при мысли о предстоящем бое. Он обошел огневые позиции каждого орудия. Его бойцы-артиллеристы также не спали. Они сидели, прижавшись друг к другу, курили или разговаривали вполголоса. О чем? Одна мысль занимала и их: «Что делать, чтобы выстоять, если немцы снова перейдут в атаку?» Зализный обошел почти весь противотанковый опорный пункт и остался доволен, что удачно вчера расставили выведенные из строя орудия на ложные позиции. Он осмотрел также и соломенные «заграждения» и приказал бойцам облить жгуты керосином. Потом он снова вернулся к расчету первого орудия, с которым решил находиться сам, управляя огнем батареи. Ему не понравилась позиция, и он решил переместить орудие на запасную. Здесь был лучший обзор и обстрел. Рядом находилось надежное укрытие - вырытые ниши и норы в отвесной стене оврага. Потом он проверил связь с двумя другими орудиями. Приказал связистам сделать еще канал связи, но провода хватило только к одному орудию. Он хотел было сходить к командиру роты, обороняющейся впереди его противотанкового опорного пункта, но нарастающий гул в небе немецких бомбардировщиков заставил его вернуться на наблюдательный пункт. И надо сказать, что сделал он это вовремя. Тут же немецкие самолеты стали пикировать на ложные позиции с разбитыми орудиями. Они сделали два захода, сбросили бомбы и улетели.
Канашов наблюдал и старался предугадать, как же в дальнейшем сложится бой. Опыт боев подсказывал ему, что и в этот раз немцы будут действовать по излюбленному ими тактическому шаблону: удары авиации, затем артиллерийский налет, атака танков, а за ними пойдет пехота.
И Канашов не ошибся. Как только отбомбились немецкие самолеты, в бой вступила артиллерия. По множеству разрывов в лощине комдив понял, что и на этот раз немцы будут наносить главный удар именно сюда. Немецкая артиллерия еще вела редкий огонь, когда на дороге, огибающей высоту, показалась колонна грузовых автомашин с пехотой.
«Что же это такое? - подумал комдив. - Где же танки? Или немцы настолько уверены, что они полностью уничтожили нашу артиллерию…»
Он тут же приказал оставшейся гаубичной батарее в хуторе открыть огонь, но командир дивизиона доложил, что у него осталось всего по два снаряда на батарею. Делать было нечего, и комдив, чтобы не дать немецкой пехоте развернуться в боевые порядки, приказал Зализному открыть огонь.
На немецкие автомашины обрушился огневой удар. И разом несколько из них загорелись, а остальные повернули и скрылись за высотой. Тем временем из-за высоты развернулись пятнадцать танков и пошли в атаку. Они построились в боевой порядок и шли углом, острие которого было нацелено в лощину. «Да, они не отказались от мысли и сегодня пробиться там, где пытались это сделать три дня тому назад», - думал Канашов. И с беспокойством подумал о батарее Зализного. «Выдержат ли они и в этот раз таранный удар немецких танков?» В это время на наблюдательный пункт пришел Саранцев.
- Все в порядке, Михаил Алексеевич. Только что был на батарее Зализного. Как раз перед налетом немецкой авиации. Хорошо артиллеристы подготовили и замаскировали свои позиции.
