Заговорщики (книга 1) - Шпанов Николай Николаевич "К. Краспинк" (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
— Галифакс заявил фюреру, что его заслуги признаются в Англии. Если английское общественное мнение и занимает иногда критическую позицию по отношению к известным германским проблемам, то это объясняется тем, что в Англии не полностью осведомлены о мотивах и обстановке германских мероприятий. — Бен не заметил, что в этом месте Черчилль криво усмехнулся. Он беззаботно продолжал: — Члены правительства его величества проникнуты сознанием, что в результате уничтожения коммунизма в своей стране фюрер преградил заразе путь в Западную Европу. Поэтому Германия по праву может считаться бастионом Европы против большевизма…
— Очень жаль, — сказал Черчилль. — Министр слишком откровенен с этим выскочкой. Гитлер не должен знать, как высоко мы ценим его антикоммунистическую деятельность. Иначе он положит ноги на стол.
— Я не отвечаю за слова лорда Галифакса, Уинстон, — со скукою в голосе заявил Бен. — Я передаю вам содержание документа.
— Никогда не забуду этой услуги, дорогой Бенджамен… Продолжайте, прошу вас.
И Черчилль на цыпочках, чтобы не мешать Бену, подошёл к курительному столику.
— После того как германо-английское сближение, сказал фюреру Галифакс, подготовит почву, четыре великие державы должны совместно создать основу, на которой может быть установлен продолжительный мир в Европе. Далеко идущее сближение может быть достигнуто только тогда, когда все стороны станут исходить из одинаковых предпосылок и будет достигнуто единство взглядов.
— Галифакс не говорил, что он имеет в виду под «далеко идущим сближением»? — спросил Черчилль.
— Если я правильно понял, он хотел сказать Гитлеру, что мы готовы даже на…
Бен запнулся. Только тут на память ему пришло предостережение, которое сделал Галифакс, когда рассказал о своей встрече с Гитлером: это большой секрет. Немцы боятся, что американцы взорвут марку, если узнают, что рейхсканцлер шушукается с Лондоном.
Бен вопросительно посмотрел на собеседника. Ссутулившийся, с большой головой, втянутой в высоко поднятые плечи, с огромной нижней губой, отвисшей чуть ли не до тройного подбородка, Черчилль уставился на гостя крошечными злыми глазками, прикрытыми тяжёлыми мешками одутловатых век. Бен понял, что сопротивляться этому взгляду удава не в его силах, и, словно бросаясь головой в воду, договорил:
— …Вплоть до согласия не мешать Гитлеру на западе. Гитлер может разделаться с Францией, если это является его условием похода на восток. Галифакс сказал мне: в том, что Гитлер оккупировал бы Францию, есть большой плюс для нас. Блокада Германии стала бы полной. Французам была бы отрезана возможность использовать свой флаг для снабжения немцев за нашей спиной.
Черчилль сделал размашистое движение рукой, в которой держал сигару. Струя дыма прочертила в воздухе след, как от совершившего мёртвую петлю самолёта.
— В том, что говорит долговязый дурень, есть доля правды… — проворчал он. — Вернёмся к их беседе.
— Галифакс сказал Гитлеру, — уныло продолжал Бен, — что англичане являются реалистами. Они убеждены, что ошибки Версаля должны быть исправлены. Английская сторона не считает, что статус-кво должно оставаться в силе.
— Это порадовало фюрера? — спросил Черчилль.
— Ещё бы! Он ответил, что возможности разрешения международных проблем будут найдены, если поумнеют политические партии или в Англии будут введены государственные формы, не позволяющие партиям оказывать влияние на правительство.
— У него осталось мышление ефрейтора. Этот дурак, видимо, полагает, что англичане принимают Мосли всерьёз! И что мы готовы отдать власть ему и его прощелыгам.
— Повидимому, — ответил Бен. — Но Галифакс сказал ему, что существующие в Англии формы правления не изменятся сразу. Из этого, однако, не следует, что влияние политических партий могло вынудить правительство его величества упустить какие-либо возможности сближения с Германией. Тут же Галифакс дал ему понять, что наше правительство не отказывается и от обсуждения колониального вопроса.
— Глупо! — сердито отрезал Черчилль. — С цепной собакой не обсуждают вопроса о том, какую кость ей бросить… Нельзя упускать возможности держать этого разбойника на привязи. Иначе он бросится на нас.
— Галифакс это понимает.
— К сожалению, он частенько выбалтывает свои мысли. А в отношениях с такими типами, как Гитлер, это самое страшное.
— На этот раз министр дал только понять, что мы не закрываем глаза на необходимость значительных изменений в Европе.
— Ефрейтор наверняка уцепился за эту фразу?
— Да, он тут же заявил: следует наверстать то, что было упущено в прошлом из-за ненужной верности договорам.
— Нашёл кого учить!
— Фюрер сказал ещё, что два столь реалистических народа, как германский и английский, не должны поддаваться влиянию страха перед катастрофой.
— Ему-то хорошо! — с нескрываемой завистью проговорил Черчилль. — Он зажал своих в кулак. А попробовал бы он «удержать от страха» наших милых соотечественников!
— Под катастрофой Гитлер разумел большевизм, — пояснил Бен.
— Разве вы не понимаете, что англичанина нужно ещё суметь убедить в том, что большевизм действительно катастрофа для нас.
— Для нас или для Англии? — наивно спросил Бен.
— Англия — это мы! — отрезал Черчилль. — Дальше!
— Это главное из того, что Галифакс сказал Гитлеру.
— А Гендерсон?
— Гендерсон был ещё конкретней. Он сразу же заявил Гитлеру, что дело идёт не о торговой сделке, а о широком политическом соглашении, о попытке установить сердечную дружбу с Германией. Он указал, что, по нашему мнению, данный момент является подходящим для такой попытки.
— Да, если только Гитлер не верит в серьёзность наших переговоров в Москве.
— Едва ли он верит в них.
— Почему? — с напускной наивностью спросил Черчилль.
— Ему уже дано понять, что цель московских переговоров — прикрытие от глаз общественности того, что происходит в Лондоне.
— Глупо!
— М-м-м… — Бен не нашёлся, что ответить: одним из инициаторов этого сообщения Гитлеру был он сам. Он поспешил сказать: — Гендерсон сказал фюреру, что премьер взял в свои руки руководство английским народом, вместо того чтобы итти у него на поводу.
