Над Москвою небо чистое - Семенихин Геннадий Александрович (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
– Не надо, ничего больше не говори, – прошептал Алеша. – Как ты прикажешь, так и будет. Хочешь, я буду целый год тебя ждать? Хочешь, до конца войны?
– Ой, Алешка, хороший, любимый Алешка, ну зачем эти клятвы? – сдавленно засмеялась она. – Ты у меня один, один-единственный… Понимаешь?
Она положила ему на плечи тонкие обнаженные руки, и Алеша почувствовал на своей щеке их нежный пушок. Показалось: стоит он у крутого обрыва и одна лишь мысль стучит в его мозгу: «Прыгай! Прыгай!» Но все же он колебался.
– Ну а если… если вдруг в воздухе меня приложат? Она не дала ему договорить и, трепетная, неуверенная еще в своем счастье, закрыла ему рот губами.
– Глупый, любимый, ты же сам сказал, что заколдован от зениток и «мессершмиттов».
– Так то я шуткой.
– Вот и пускай эта шутка до самого последнего дня войны остается правдой.
И снова пришла к Алеше мысль о том, что многое изменится в его судьбе, если он сделает еще один, самый последний, самый решительный шаг. «Может, воздержаться, может, не надо?» – спросил его кто-то неуверенный и расслабленный. Но тотчас же был заглушен горячим сильным голосом: «А если все поет в тебе от этой близости!»
От Вариных волос и от Вариного тела опьяняюще пахло солнцем и ветром.
– Люблю, – стихая, шептала она, – люблю… на всю жизнь.
Алеша проснулся от мягкого прикосновения. Варя целовала его в щеку прохладными свежими губами. Рассветало. На голубых обоях ярче выступали фотографии в рамочках и большой портрет Льва Толстого. Алеша удивленно посмотрел на Варю. В первое мгновение ее осунувшееся лицо с синими кругами под глазами показалось менее привлекательным, чем всегда. Но память сразу же вернула ему вчерашний день, и Алеша почувствовал огромную нежность к этой первой в его жизни женщине. Зарываясь лицом в его плечо, не поднимая стыдливо-счастливых глаз, Варя шепнула:
– А я тебя не стыжусь… я тебя совсем не стыжусь… вот видишь.
– Вот что, Варя, – сказал он строго и веско, – как только возвратимся на аэродром, сразу поженимся. В загс – и точка. Словом, по всем правилам.
– Зачем? – счастливо спросила Варя.
– А не хочу я, – сердито объяснил Стрельцов, – не хочу, чтобы кто-нибудь даже подумать посмел, что ты незаконная.
– Ой, Алеша, – улыбка сбежала с побледневших губ Вари, – а может, все-таки обождать? Чтоб люди не говорили, что мы почти не знакомы, а поженились. Пусть побольше пройдет времени. Хорошо, милый?
– А аттестат?! – воскликнул он.
– Какой аттестат?
– Самый настоящий, денежный. Я поделю его на тебя и на маму.
– Зачем? Мы же оба на фронте. Помогай по-прежнему маме.
– Но я и тебе хочу помогать.
В комнате становилось все светлее и светлее. Новый фронтовой день возникал над Москвой. И вместе с ним в жизнь возвращалось то властное, что называлось службой, воинским долгом и не могло считаться ни с личным покоем, ни с личным счастьем, каким бы огромным и чистым оно ни было. Гладя растрепанную Барину голову, целуя ее в зажмуренные глаза, Алеша уже видел аэродром, обветренные лица друзей, думал о перелете на новую точку. Посмотрев на часы, он сказал об этом Варе.
– Мне тоже пора, – грустно улыбнулась она. – Ты не забыл, что нам теперь в один гарнизон?
– А как ты доберешься? Я слышал, что из-за этой вчерашней паники электрички не ходят.
– О, пустяки! На попутных доберусь.
– Я тебя провожу до шоссе.
– Хорошо, Алеша, а пока отвернись. Не могу же я одеваться на твоих глазах.
Через час они уже были на московской окраине. На контрольно-пропускном пункте пожилой сержант из числа ополченцев быстро остановил полуторку с продовольствием, направлявшуюся в сторону Раменского, и приказал шоферу посадить Варю в кузов. Устроившись на деревянном ящике с броской этикеткой «Папиросы», она кивнула Алексею, звонко выкрикнула: «До встречи!» – и махала вытянутой рукой до тех пор, пока машина не скрылась в облаке пыли за дальним пригорком.
