Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич (читаем книги txt) 📗
Исконные жители городка, покидая пивную, подходили к прилавку, чтобы на прощанье пожать руку дядюшке Клотце и пожелать ему доброй ночи. Офицеры расположенных в городке запасных частей не удостаивали Клотце рукопожатием, но каждый, выходя из пивной, прикладывал к козырьку фуражки два пальца. Большинству офицеров было невыгодно портить отношения со старым трактирщиком. Тем, кто поддерживал с ним хорошие отношения, дядюшка Клотце открывал неограниченный кредит пивом.
Из-за своей стойки хозяин пивной видел всех, кто входил под гостеприимную сень «Золотого быка».
Много посетителей повидал дядюшка Клотце с тех пор, как встал за стойку своего заведения. В старое доброе время борнбургские социал-демократы провели не один десяток собраний в просторном зале этой пивной. Здесь же за кружками с пивом, в клубах трубочного дыма разгорались ожесточенные схватки между благонамеренными, благодушными социалистами и непримиримыми, звавшими к немедленным классовым боям коммунистами.
В Борнбурге, где до самого последнего времени почти не было промышленных рабочих, социал-демократы сохранили господствующее положение в общественной жизни городка. Только среди железнодорожников коммунисты создали прочную организацию, и все попытки социал-демократов изгнать оттуда крамольников-коммунистов не увенчались успехом.
Нужно откровенно сказать, что в те годы дядюшка Клотце не отдавал особого предпочтения ни той, ни другой стороне. И социал-демократы, и коммунисты с одинаковым одобрением относились к пиву, которым дядюшка Клотце наполнял их кружки. И монеты, которыми они расплачивались за пиво, были тоже совершенно одинаковыми. Дядюшка Клотце добродушно и с уважением выслушивал доводы тех и других, не вмешивался в споры и, казалось, с вежливым безразличием относился и к социал-демократам, и к коммунистам.
И абсолютно никто, даже из близко знавших Клотце людей, не подозревал, что младший брат хозяина пивной, еще зеленым юношей ушедший искать счастья на стороне, в далеком Гамбурге, стал не только коммунистом, но одним из вожаков гамбургских докеров.
Иногда дядюшка Клотце неторопливой походкой отправлялся на почту и посылал в Гамбург довольно крупную сумму денег. Никто не связывал эти денежные переводы с газетными вестями о том, что гамбургские докеры бастуют или что хозяева доков объявили локаут, и семьи докеров голодают уже вторую неделю. Досужие кумушки утверждали, что у старого вдовца дядюшки Клотце на стороне завелась сударка. Поэтому он раз-два в год выезжает куда-то из Борнбурга, а в остальное время возмещает свое отсутствие денежными переводами.
Со дня фашистского переворота дядюшка Клотце перестал переводить деньги по почте. Вскоре он выехал на несколько дней из Борнбурга и вернулся с двумя заплаканными голенастыми девочками-подростками, своими племянницами. Через год-полтора племянницы Эльза и Марта стали помогать дядюшке Клотце, и с тех пор вся работа в пивной «Золотой бык» выполнялась членами одной семьи.
Но, видимо, дядюшка Клотце привез из Гамбурга не только своих племянниц. То ли гибель младшего брата от рук гитлеровцев, то ли еще что заставило старого хозяина пивной взглянуть на жизнь других глазами и принять важные, далеко идущие решения.
Много раз за годы фашистского режима, обычно по утрам, когда в пивной не бывает посетителей, к дядюшке Клотце приходили люди, не принадлежавшие к завсегдатаям «Золотого быка». Одни из них, переговорив с хозяином пивной, а иногда получив небольшую сумму денег и документы, тотчас исчезали. Другие, наоборот, заходили за стойку и спускались в люк подвала. Через несколько дней и эти посетители исчезали так же тихо и незаметно, как и появлялись.
Пустовал подвал под пивным залом «Золотого быка» или в нем таился очередной постоялец, лицо дядюшки Клотце оставалось одинаково невозмутимым и доброжелательным. Его лоснящаяся физиономия была безмятежна, но узкие, как щелки, глаза замечали всякого нового посетителя, а уши улавливали каждое громко прозвучавшее слово.
В этот вечер внимание дядюшки Клотце привлек столик, за которым сидели капитан-танкист из дивизии «Мертвая голова» и лейтенант-эсэсовец. Эсэсовца Клотце знал давно, но капитана-танкиста видел впервые.
Незаметным для посторонних жестом хозяин «Золотого быка» указал одной из своих племянниц — хохотушке Эльзе — этот столик. Эльза — понятливая девушка. Она сразу догадалась, что у дядюшки Клотце нашлись особые причины заинтересоваться раненым капитаном-танкистом. Однако за весь вечер Эльзе удалось узнать только о том, что капитан служит в танковой дивизии «Мертвая голова», долго воевал в России и сейчас отдыхает после тяжелого ранения. Когда лейтенант Гольд заговорил о чьем-то расстреле, Эльзе показалось, что сейчас начнется самое важное. Но танкист не заинтересовался расстрелом, и разговор сам собою перешел на другое. А затем к столику подсел Кольбе и вскоре увел собутыльников с собой.
Едва лишь эти клиенты рассчитались, как столик у стены занял высокий черноволосый офицер, очень странно произносивший самые обычные слова. Он уселся и сразу же прислонил свободные стулья спинками к столику, в знак того, что они заняты. На вопрос Эльзы: «Что угодно господину офицеру», он любезно ответил: «Пока кружку пива, а дальше, как придется».
Подав кружку пива, Эльза махнула рукой на странного посетителя, но повелительный взгляд дядюшки Клотце показал, что и этот клиент заслуживает самого пристального внимания. Однако эсэсовец посидел в одиночестве над единственной кружкой пива весь остаток вечера. Время от времени он нетерпеливо поглядывал на дверь, видимо, кого-то ожидал. За несколько минут до закрытия пивной эсэсовец поднялся и, расплатившись за пиво, ушел, раздраженный бесплодным ожиданием.
Аккуратно в двенадцать часов ночи пивная закрылась. Свет в зале был потушен и старинные железные шторы опущены. Усталые девушки снимали скатерти и укладывали стулья на столики. Рабочий день дядюшки Клотце и его резвых племянниц закончился. Однако они не торопились расходиться на покой.
В задней комнате, примыкавшей к пивному залу и служившей квартирой хозяину пивной, их ожидали два человека. Хотя эти люди не принадлежали к семье дядюшки Клотце и не были ему даже дальними родственниками, оба держали себя, как дома. Придя задолго до закрытия пивной, один из них, одетый в поношенный пиджак и брюки с обвисшими коленями и бахромой внизу, бесцеремонно зажег лампу, вытащил из-под матраца какую-то книгу, сел к столу и углубился в чтение. Через полчаса пришел второй, молча улегся на кровать и преспокойно заснул.
Марта — вторая племянница дядюшки Клотце — часов в десять вечера заглянула в комнату и удивленно воскликнула:
— А Карла все еще нет?
— Нет, Марта. Еще не приходил, — ответил читавший книгу и, помолчав, добавил, кивнув головой на спящего. — Вон Ганс сказал, что видел днем, но переговорить не удалось.
Девушка убежала. Еще несколько раз она заглядывала в дверь и, молча окинув взглядом комнату, с недовольной гримасой скрывалась.
Уже самый запоздалый посетитель «Золотого быка» досматривал в своей постели десятый сон, а в комнате дядюшки Клотце все еще горел свет.
Марта и Эльза, обнявшись на кровати, перешептывались о чем-то своем, очень тайном, очень важном и очень интересовавшем их обеих. Дядюшка Клотце и двое пришедших сидели за столом и негромко разговаривали. Говорил, собственно, только Ганс, а остальные внимательно слушали.
— Туда мы быстро проникнуть не сумеем, — говорил Ганс. — Ясно, что на место Макса они подберут какого-нибудь отъявленного нациста. А передачу надо вести. Значит, остается только одно: отдать шифровку. Ее пустят в эфир в другом месте.
— Подожди, Ганс, — перебил говорившего товарищ. — Может быть, советское командование уже получило наши сигналы. Сколько передач сделал Бехер?
— Бехер сделал восемнадцать передач, — ответил Ганс — Может быть, ты и прав, Генрих. Я тоже думаю, что советское командование уже получило нашу шифровку, но догадка — еще не уверенность. Я советовался с товарищами. Они считают, что передачи надо продолжать. А сейчас наша главная задача — вытащить Макса. С этим медлить нельзя.
