Разведчики - Чехов Виктор Григорьевич (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Тогда Шохин и дал слово вернуться после отпуска в парашютно-диверсионно-разведывательный отряд к Гладышу, Валюшко и радистке Наде. Куда-то направят их теперь!
Подъезжая, Шохин вдруг задремал и на станции Боярской соскочил с подножки вагона, когда поезд уже тронулся.
За станционным зданием стоял грузовик, готовый к отправлению.
— Стой! Стой! — подбежал Шохин к машине. В одной руке Петра болтался вещевой мешок, в другой он держал шинель.
Сидевший рядом с шофером младший лейтенант выглянул из кабины.
Шохин приложил к пилотке руку:
— Разрешите обратиться, товарищ младший лейтенант?
— Подвезти, что ли?
— Так точно. В часть полковника Усаченко.
— Ладно, залезайте наверх. Из госпиталя?
— На побывку, товарищ младший лейтенант. Разрешите?
— Садитесь.
Шохин ловко вскочил в кузов машины. Там на ящиках и тюках сидели семеро пограничников. Они приняли вещи Петра и потеснились. Ни одного знакомого! А как хорошо было бы встретить кого-нибудь из старых товарищей.
— Что здесь новенького? — обратился Шохин к пожилому ефрейтору с красной нашивкой ранения.
Тот обрадовался случаю поговорить.
— Это в каком смысле? Если насчет фронтов, так за последние три дня наши фашистов эвон куда угнали! Если взять города крупного калибра, так, значит Яссы освободили, Кишинев. А вчера передавали, что тридцать первого августа наши в румынскую столицу Бухарест вступили.
— Знаю. На этом фронте как?
Пограничники с удивлением посмотрели на Шохина.
— Здесь к концу дело подошло. Капут и финским и немецким фашистам, — ефрейтор сдвинул фуражку на затылок. — Как говорится, «догорай, моя лучина». А вы, товарищ, что же — совсем положения на нашем фронте не знаете?
— Только по газетам следил. Из Москвы еду. Последнее время далеконько был. Подробности узнать не терпится. Я раньше служил на шестой заставе старшего лейтенанта Марина.
Ефрейтор еще раз взглянул на Петра:
— Товарищ Марин капитан уже теперь! Боевой офицер. Я с его заставы.
Петр обхватил ефрейтора за плечи:
— С шестой?! Расскажи, кто там остался? Я — Шохин, пулеметчиком был на заставе… Как Синюхин?
— Слыхал про тебя. Не раз слыхал! В клубе и по сю пору твоя карточка висит. Да и старший сержант Синюхин часто вспоминал тебя!
— Жив, не ранен? — насторожился Шохин.
— Товарищ Синюхин в школу лейтенантов от нас уехал. А сейчас в армии товарища Черняховского. Лейтенант уже. Да если интересуешься, могу все по порядку доложить… А приедем, и письма покажу.
Шохин опустил голову. Не удалось встретиться со старым другом!..
В полк прибыли к полудню. Шохин, вместе с ефрейтором, соскочил у землянки разведвзвода.
Недалеко была расчищена и посыпана песком небольшая площадка, на которой стояли ровные ряды скамеек, занятые пограничниками. Перед ними стол и выкрашенная в черный цвет доска. Капитан Седых проводил занятия.
С каким волнением вглядывался Шохин в лица бойцов. Как будто и солнце не светило, и ветер не дул, а глаза слезились, и он видел перед собой только расплывчатые пятна.
Родная застава, к которой все время рвалось сердце, которую никогда не покидал в мыслях! И все, что делал там, на Украине, было от имени его шестой пограничной заставы.
— Вот что значит в родные места вернуться! — тихо проговорил ефрейтор, глядя на Шохина.
— Где КП заставы? — с трудом спросил Шохин, не увидев среди бойцов знакомых.
— Вот та землянка, наискосок.
Шохин опустил вещевой мешок на землю, бросил на него шинель.
— Я к командиру, — сказал он дневальному. Одернув гимнастерку, чуть сдвинул на правый бок пилотку и направился на командный пункт.
Марин сидел за столом, заваленным книгами. Услышав стук, не отрываясь от чтения, разрешил:
— Войдите!
— Товарищ капитан, старший сержант Шохин…
Марин поднял голову, порывисто встал.
— Вернулся?! — сдерживаясь, спросил он и, чуть-чуть волоча правую ногу, пошел навстречу Шохину. — Вижу, ты и там за честь пограничника постоял. — В сдержанности Марина чувствовалась большая радость. — Конечно, к нам, на шестую?
— В отпуск, товарищ капитан!
— В отпуск?! Садись, рассказывай. Как же это так — в отпуск?! — Марин вернулся к столу.
Хотя Марин и ходил довольно быстро, его странная походка бросалась в глаза. Не ускользнуло от Шохина, что и движения рук его были несколько затрудненными.
— Жаль, жаль, — сказал Марин, выслушав Шохина. — А я думал, что ты вернулся к своему пулемету.
— Застава для меня, товарищ капитан, родной дом. — Шохин посмотрел Марину в глаза. — Война на этом фронте, можно сказать, кончилась, а я еще не поквитался с фашистами. У меня, товарищ капитан, от отца, расстрелянного гестапо, письмо есть. Наказ его, какой он мне дал перед смертью, хочу выполнить! Мать и сестру на каторгу угнали…
— Ты прав… Так куда же после отпуска?
— Опять в тыл к немцам.
— Воздушный десант?
— Нет, товарищ капитан… — Шохину хотелось о многом рассказать своему командиру, но он ограничился лаконичным сообщением:
— В разведывательно-диверсионную группу.
Около часа пробыл Шохин у Марина. Получив разрешение находиться во время отпуска на шестой заставе, Шохин зашел в канцелярию, сдал свой аттестат, занес вещи в указанную ему землянку. Как ни хотелось ему увидеть Катю, он почему-то оттягивал минуту встречи. Чего он боялся — и сам не знал, но чем сильнее его охватывало волнение, тем медленнее он шел к ней.
В ПМП Шохин узнал, что военфельдшер Данюк находится рядом, в своей землянке. Подойдя, он с минуту подождал, потом решительно шагнул к двери и постучал.
— Кто там? — услышал он голос Кати.
— Это я, — хрипло, почти шепотом, ответил Петр, не решаясь войти.
Очевидно, Катя не расслышала.
— Кто там? Войдите, — громче сказала она.
Шохин отворил дверь и перешагнул через порог.
— Ты… — медленно поднялась со скамьи Катя, глядя широко раскрытыми глазами. Она сделала шаг вперед: — Петя!
— Здравствуй! — протянул Шохин руку.
Катя схватила ее, прижалась лицом к груди Петра. Она ничего не говорила, не двигалась — огромное чувство сковало ее. Оба стояли у открытой настежь двери, за которой виднелось голубое, с белыми облаками небо и верхушки сосен, освещенные солнцем.
Медленно отстранившись от Петра, Катя еще раз посмотрела на него долгим, пристальным взглядом, весело тряхнула головой. Черные завитки волос, с седой прядкой, рассыпались по лбу. Почти год не было писем, и вдруг он сам, живой, невредимый, стоит перед нею… Сколько украдкой пролито слез! Сколько возникало и умирало надежд!.. Да правда ли, что перед нею родной, неизмеримо близкий человек, дороже которого у нее никого нет на свете?!
— Боюсь закрыть глаза, — серьезно сказала она, — вдруг ты исчезнешь.
— Не исчезну! Весь отпуск пробуду с тобой, — засмеялся Шохин.
— Так ты…
— В отпуск к тебе приехал.
Катя покачала головой, вздохнула:
— А я думала — совсем.
— Не могу, Катя, — горячо ответил Петр. — Сама понимаешь, как нужны на тех фронтах разведчики. Там сейчас разворачиваются такие события… Я дал слово начальнику вернуться. Конечно, я не знаю, куда нашу группу снова забросят, но ведь дело идет к концу, дорогая, к концу! — он крепко сжал Катины руки.
Кате не надо было доказывать справедливость этих слов. Она и сама знала: внимание всех советских людей всецело устремлено на Западный фронт.
— Конечно, ты прав, — проговорила она, подавляя в себе огорчение. — Что же это мы стоим? Садись. Сейчас вскипячу воду, будем кофе пить. — Разговаривая, Катя сунула в печурку сухие лучинки, стала разводить огонь.
Шохин следил за каждым ее движением.
— Посмотри, как я живу, — смутилась от его пристального взгляда Катя. — Ни у кого такой землянки нет. Это мне еще Иван Титыч оборудовал. Вот бы обрадовался встрече! Пишет мне часто, все про тебя спрашивает. Сейчас он гвардии лейтенант… Ты, наверное, уже знаешь про него?
