Атолл «Морская звезда» - Насибов Александр Ашотович (книги онлайн полные версии .txt) 📗
— Ну так что? — сказал Лашке. — Автор записей показал себя человеком глупым? Или, напротив, сделал какие-то открытия? — Он запнулся от пришедшей вдруг догадки: — Написано по-немецки?
— В том-то и дело! И писала она, мне не составило труда добыть образцы почерка хозяйки дома.
Возникла пауза. Лашке расслабленно полулежал в глубоком кресле.
— Знак группы крови — полустертый, будто его пытались вывести… Записи, сделанные по-немецки на полях книги, — тоже уничтоженные…
— Быть может, у нее серьезные причины скрывать свою национальную принадлежность? — падре скривил губы в усмешке: — Я ведь тоже теперь не немец…
Он не договорил, сделав предостерегающий жест. Все притихли. И тогда стал слышен стук каблуков на улице.
— Она! — Падре поманил собеседников к распахнутому окну. По противоположному тротуару шла женщина. Улочка была плохо освещена, но тем не менее все трое узнали прохожую.
— Святые угодники! — пробормотал Ловетти. — Вдруг это колдунья? Только заговорили о ней, и вот — появилась!
— Очень педантичная особа. — Падре взглянул на часы: — Каждый вечер в это время совершает прогулку. Объяснила мне, что по совету врачей перед сном насыщается кислородом.
Шаги на улице смолкли. Постояв у окна, Лашке вернулся к креслу.
— А если не так? — вдруг сказал он. — Если следы оставлены, чтобы вы их нашли?
— Полагаете, она может знать об острове? — проговорил падре. — Знает о нем, специально приехала в этот город?..
— Ничего я не предполагаю. Но проверьте женщину со всей тщательностью. Кстати, почему за ней не смотрят во время ночных моционов?
— Смотрели. Потом в городе появилась эта владелица “лендровера”. Смотрим за обеими, но периодами, выборочно. Пока ничего существенного…
Сизова миновала дом, в котором жил падре, свернула в узкую улочку и чуть прибавила шагу, хотя спешить ей было некуда. Просто сказалось нервное напряжение — она приближалась к месту, где предстояло оставить записку.
Сегодня этим местом было дерево — старое, замшелое, с развилкой на уровне груди, одиннадцатое по счету, если считать от угла по правой стороне улицы.
Нужное дерево обозначилось, когда до него оставалось десятка полтора шагов. Тайником было углубление в развилке, скрытое под жухлыми листьями и трухой.
Футляр с запиской Сизова держала в девой руке — несла его так от самого дома, в другой руке была изящная сумочка, где нашлось бы место для десятка таких вот коротких трубочек — точь-в-точь как патрончики с губной помадой. Но сумочку вырвут сразу же, если будет схвачена. Содержимое же цилиндрика, когда он в руке, можно успеть уничтожить — стоит лишь сдавить его тонкие стенки…
Дерево совсем близко. Вот его ствол: патрончик лег в предназначенное ему место. Это все. Она удаляется. На углу возле афишной тумбы остановилась. Ну-ка, что здесь интересного? Ага, объявления о новых фильмах. Текст плохо виден — женщина наклоняется к тумбе. Незаметное движение рукой, и на афише появляется крестик, сделанный синим мелком, — уведомление, что дело сделано. Рано утром радист появится у афиши. Увидев значок, заберет патрончик.
На следующее утро Сизова совершила новую прогулку в район афишной тумбы. Там под синим крестиком появилась короткая белая черта — знак, что радист был и очистил “почтовый ящик”.
Вечером состоялась третья прогулка по тому же маршруту. Сизова вернулась домой успокоенная, потому что к значкам на афишной тумбе прибавилась новая черточка — уведомление о том, что материал передан адресату.
Теперь предстояло ждать ответа.
И вот прошли сутки. Ночь. Последний час перед рассветом. Дом затемнен. В спальне горит ночник под плотным абажуром да светится зеленый глаз индикатора радиоприемника. Наготове бумага и карандаши. Сизова в который раз осматривает окна. Ставни закрыты, задернуты шторы, а она все неспокойна…
Радио передает “Голубую рапсодию” Джорджа Гершвина. Значит, все в порядке.
В условленное время музыка оборвалась. Мягкое грудное контральто на безупречном английском посылает привет миссис и мистеру Крафт и просит записать очередную сводку изменения курса ценных бумаг.
Бежит по блокноту карандаш Сизовой. На бумаге растет колонка цифр…
Диктор закончил чтение “сводки”. В наушниках снова музыка, но это уже Прокофьев. Можно выключать приемник.
Около сорока минут затрачено на расшифровку радиограммы. Она прочитана в кухне и там же сожжена — пепел спущен в раковину под струю воды из крана.
Сизова возвращается в спальню, чуть приоткрывает ставень. Ого, рассветает. Позади бессонная ночь. Но зато сделано дело.
Она в постели — лежит на спине, заложив руки за голову. Широко раскрытые глаза устремлены в потолок. Итак, ее предложение одобрено. Луиза может отправиться в сельву в сопровождении пришельцев с острова.
Утро. На тумбочке возле кровати заурчал будильник. Десять часов. Она встает, спешит к окну. Только бы не дождь. В ненастье художнице с мольбертом нечего делать на горе Святого Франциска.
Ставни раздвинуты. Жаркие солнечные лучи бьют в глаза. Сизова счастливо улыбается, хотя голова как чужая: двойная порция снотворного не принесла облегчения, и последние полтора часа она провела в состоянии, близком к забытью или обмороку…
Итак, встреча сегодня, в шестнадцать часов.
Луиза сидела на брезентовой разножке перед мольбертом в десяти шагах от статуи высокой покровительницы города и старательно действовала кистью. С площади перед таверной Кармелы она была хорошо видна — этакая труженица, целиком поглощенная делом…
Сизова появилась точно в назначенное время — выбралась из зарослей дикого орешника на обратном скате холма и улеглась за цоколем статуи святой девы Марии.
Секунду спустя возле девушки шлепнулся камешек.
— Это я, — сказала мать, — здравствуй!
Она пересказала свою радиограмму и полученный на нее ответ. Луиза наклонила голову в знак того, что все поняла.
Следующие полчаса ушли на подробную расшифровку составленного плана. Луиза работала кистью и слушала, слушала, боясь пропустить хоть слово. Время от времени смотрелась в прислоненное к мольберту зеркальце — проверяла, не поднимается ли кто-нибудь за спиной, по склону холма…
Сизова сделала паузу — выкурила сигарету — и все повторила с мельчайшими подробностями.
— Теперь ты, — услышала Луиза.
Она стала говорить, вслушиваясь в каждую свою фразу, будто контролировала чужую речь. Но еще внимательней была Сизова, готовая остановить дочь, если бы обнаружилась неточность. Однако задание было повторено слово в слово, как хорошо выученное стихотворение.
— Вот и все, — сказала Сизова. — Теперь начинается твой самостоятельный маршрут. Хорошенько пойми: будешь одна, совсем одна, и никого не окажется рядом, если вдруг ошибешься… И связи у тебя не будет. А те двое — они тебе не верят и никогда не поверят… И помни: главный твой охранитель — острое чувство опасности. Гляди, чтобы оно не притупилось. Твой отец погиб, потому что позволил себе на мгновение расслабиться…
Луиза молчала.
— Хочешь что-нибудь сказать? Нет? Тогда я должна идти… — Сизова сделала паузу, чтобы успокоиться. — Магнитофон уже на месте. Ты знаешь, как с ним обращаться. Береги его — в сельве это твой единственный помощник. И до свидания. До встречи после того, как ты все сделаешь как надо… И пусть тебе повезет! — Последнюю фразу она произнесла уже с трудом — ее вдруг начала бить нервная дрожь.
Единственный в городе магазин, специально торгующий радиоприемниками, телевизорами и магнитофонами, располагался в трех кварталах от таверны Кармелы. Туда Луиза и повела Лотара Лашке, когда наконец у нее было “вырвано” согласие на поездку в сельву. Члены экспедиции делали необходимые покупки, и тут выяснилось, что Луизе нужны радиоприемник и магнитофон. Лашке сказал, что сам купит девушке оба изделия — это будет его маленьким подарком “очаровательной хозяйке экспедиции”. Но та не согласилась. Единственное, что было позволено Лотару Лашке, — это сопровождать ее в магазин.
