Побратимы (Партизанская быль) - Луговой Николай Дмитриевич (онлайн книги бесплатно полные TXT) 📗
— Так тебе! Так тебе, гадина!
Переворачиваясь, как спичечная коробка, с боку на бок, немецкий автомобиль летит с дороги.
Глаза беглецов сияют радостью.
Повернулась пулюшка на дороге смерти! Повернулась против гитлеровцев! Не в мечте, не в песне, а в суровой действительности.
Прошло два дня. Мы безуспешно пытались разгадать тайну загадочного боя и появления в лесу машины.
— Это майор Серго с очередным визитом, — строил предположения Ваня Бабичев. — Возможно, его выследили, и он пробивался силой.
— Нет, — в один голос возражали Плетнев и Парфенов. — Майор сразу бы объявился. А эти затаились.
Очень это смахивает на фашистскую комбинацию — преследование, бой, суматоха. А теперь, того и гляди, последует удар гранатами из-за угла.
Это предположение было не лишено смысла, и мы послали в бригаду предупреждение.
Совсем иное думали словаки. И Клемент Meдо, и Александр Гира убеждали нас в том, что в лес прикатила новая группа словацких перебежчиков. Их надо искать, а то неопытные солдаты наткнутся на карателей, блокирующих аэродромы, и попадут в беду. Нужно предотвратить гибель новичков.
Нам известно, что несколько дней назад «Рыхла дивизия» угнана из Крыма, и поэтому словацким перебежчикам теперь неоткуда взяться. Но Медо и Гира стоят на своем. Пришлось отпустить Медо, Слободу и Плетнева на поиски.
В районе Уч-Алана находятся с отрядами Федоренко и Котельников. Они принимают с воздуха грузовые парашюты. Медо, Слобода и Плетнев передадут группам поисковиков предупреждение о появлении в лесу машины.
Вечером и мы приходим в район Уч-Алана. Тут даже ночью жизнь по-военному неугомонна. Три самолета сбрасывают грузовые парашюты, снуют поисковики. Спустя час докладывают: найдено двадцать три парашюта. Все гондолы заполнены автоматами и патронами.
Вдруг слышится шум машины, все хватаются за оружие, но кто-то кричит: «Свои!
Свои!».
С машины соскакивает Дионис Слобода и радостно докладывает:
— Нашли авто! Я первый наткнулся. Дывлюсь: кузов машины меж кустами. Наша, чехословацкая татра — двадцать семь. Присидаю и разглядую: проводами вроде як не опутана, не заминирована, значит, обийшов спереди и зразу примитыв: на витровому стекле знакомый знак: «Пэ-Пэ-одиннадцать» — Полевая пекарня номер одиннадцать нашей «Рыхла дивизии»!
— На ций машине прийшли на лес словаци, — уверенно объясняет Дионис партизанам, что обступили машину. — Хлопцев на машине не оказалось, але хлеба повей кузов пид брезентами. Угощайтесь, друзья!
— А вдруг это очередная подлость фашистов, и хлеб отравлен? — сомневается кто- то.
— Ни, ни. Хлиб добрий, — уверяет Медо. — Я уже пробував. И хлопцы угощались. Решаем раздать хлеб партизанам. Бойцы выстраиваются в одну шеренгу. Клемент и Дионис вручают каждому по десять килограммовых буханок.
— Кушайте, други, на здоровье, — говорит Медо, подавая буханки. — И не сомневайтесь. Сомнение, ако казав Швейк, дуже вредит здоровью, а на войне каждый повинен береглись.
Партизаны смеются.
Кто-то по привычке говорит спасибо, и Медо отвечает:
— Немато за що! — И поясняет: — Хлеб це ваш, русский. Благодарить немато за що.
Следующей ночью вместе с отрядом Николая Котельникова мы с Бабичевым и Колпаковым идем в Яман-Ташский лагерь. Немилосердно петляя, дорога то ведет в каменистое русло Бурульчи, то снова уводит в сторону.
Повернув к реке, вдруг останавливаемся. Низина у реки озарена пламенем костров. Кто это? Наши в балках не ночуют!
— Ого-го! — подает голос Котельников. У костров сразу заметались тени, щелкают затворы. Берем автоматы на изготовку и мы.
— Кто вы? — доносится от костров. — Я Саша Пичакли.
— Саша?
Все круто меняется. В одно мгновение сбегаются десятки людей и долина оглашается радостными криками.
Мы принимаем новый рапорт. Он звучит на словацком языке, ставшем нам уже близким и понятным.
— Скупина [70] словацких воякив прийшов на лес, до вас и до Виктора Хренко…
— Откуда вы?
— С-под Херсону. От Большой Копани та Брылевки.
— Это вы третьего дня воевали под лесом?
— Мы. Нас немцы догонювали, але ми отбивалися.
— И на машине проскочили в лес?
— Проскочили и машину сховали. А потом три суток не знаходим ни партизанов и ни машины. Уже уморили себя гладом. А долоясуе вам старший сержант Юрай Жак. Зо мною мои приятели. А приводювали нас на лес четыре ваших партизанов: Саша Пичакли, Иван Алексенко, Николай Горной, Леонид Иванов…
Как и в тот двенадцатый день июля, когда произошла первая встреча со словаками, обнимаемся с каждым и так же, как четыре с половиною месяца назад, вслушиваемся в новые словацкие имена: Юрай Жак, Цирил Зоранчик, Иозеф Белко, Франтишек Шмид, Виктор Новак, Штефан Capo, Рудольф Томчик, Филипп Благо, Рудольф Замечник, Венделин Новак, Штефан Дудашик, Иозеф Грман, Павел Лилко, Клемент Кленчи, Ян Дермен, Грегор Бакеа…
Мы приглашаем гостей к большому костру и, пока Котельников с Козиным решают, чем накормить проголодавшихся друзей, слушаем полный драматизма рассказ о словацкой дивизии, о ее солдатах-антифашистах, о том, как они работали, как бежали к партизанам.
То дополняя друг друга, то перебивая и споря, они говорят с жаром. За их плечами много добрых дел. Каждый из них горит желанием отдать всего себя, весь боевой опыт, все помыслы нашему общему делу.
За разговором не заметили, как прошла ночь. В лес вошло утро. Над горами встает солнце — ясное, по-южному теплое.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Свежий ветер
— Говорит Москва!.. От Советского Информбюро!..
Люди оставили свои дела и сгрудились вокруг радиоприемника. Голос диктора доносится из наушников слабо, а нам кажется, что его слышит весь Яман-Ташский лагерь.
— Передаем оперативную сводку за первое ноября тысяча девятьсот сорок третьего года… На Перекопском перешейке наши войска, продвигаясь вперед, вышли к Турецкому валу… Стремительным ударом наши бойцы опрокинули противника, преодолели Турецкий вал и прорвались к городу Армянск. Этой победой советских войск закрыты и отрезаны все пути отхода по суше находящимся в Крыму войскам противника…
Давно уже звучит бравурная мелодия марша, а мы все еще стоим, как зачарованные.
Как громко трубили гитлеровцы: «Крым — грозная для большевиков твердыня… Побережье Крыма опоясывает несокрушимый германский вал!» А какие расчеты строил Гитлер в надежде на крымскую крепость! Задержать под Крымом южное крыло фронта. Обескровить тут Красную Армию. Укрепить свой престиж, чтоб удержать в упряжке балканских и иных союзников.
И вот Турецкий вал — этот самый мощный рубеж крымской крепости прорван! С ходу прорван!
Сильные руки подхватили радистов, и в мгновение ока Степан Выскубов с Николаем Григорьяном оказались в воздухе.
— Ура!
— Слава! Армии нашей слава!
— Перекоп наш!
— Даешь Крым!
Борис Голубев целует Петра Романовича. Коля Шаров и Вася Буряк стиснули друг друга в объятиях. Ветераны Мирон Егоров и Семен Мозгов — оба со стальными нервами, — но и они не сдержали слез, растирают их по задубленным щекам. Влажнеют глаза у Леши Калашникова и Саши Балацкого. Подбегает Федя Федоренко, и дружеские руки обнимают его. К вершинам деревьев летят шапки, пилотки, самодельные панамы.
Радостная весть подняла весь лагерь. Бегут Котельников и Свиридов. Появляются и Белко с Жаком. Спешит румын Караман.
— Что тут? Добрые вести?
— Да, друзья, Перекоп уже наш!
— Ура!
— С победой!
А вот еще одна радостная новость: Красная Армия уже возле Керчи. Она перешла Сиваш!
