Прощай, Германия - Прокудин Николай Николаевич (читать хорошую книгу полностью txt, fb2) 📗

— Так вы заявляете, что демократические перемены Советской армии совсем не коснулись? — спросила журналистка.

— Конечно, нет! Наоборот, стало только хуже. Проводится зачистка от недовольных режимом, либо имеющих иные взгляды, расходящиеся с линией КПСС, — ответил ей Андрей и кинул взгляд на пришедшего с ним товарища, уступая микрофон.

— Так точно! Например, меня уже уволили, отправили на пенсию, — подтвердил полковник.

— А ещё примеры можете привести? — допытывалась ведущая, поправляя огромные очки.

Гаранин передал какие-то списки и копии документов дотошной и принципиальной журналистке.

— Вот полюбуйтесь! Тут у меня Директива Главного Политического управления о чистке армии, а вот Приказ Министра обороны, это список уволенных офицеров по дискредитации, они все наши коллеги по демократическому движению. Меня исключили из партии и оформили документы к увольнению в запас. Повторюсь, как уже сказал ранее, увольняют даже заслуженных, боевых офицеров, орденоносцев, таких как капитан Эдуард Громобоев!

Дальше передача пошла на другую тему, а зять и тесть поспешили на кухню допивать оставшуюся половину бидончика пива и с тайными планами перейти к бутылке водки.

В дверном проёме нарисовалась тёща.

— Что теперь будет? — спросила она с ужасом отчётливо читаемым в её глазах.

— А ничего, — отмахнулся захмелевший Эдик. — Хуже точно не будет! Ибо хреновее уже некуда. Завтра посмотрим, что опять предложат. На Крайний Север не хочу, лучше уволюсь и пойду в кооператоры. Пойду помогать Саше Деригу куриный помёт по бочкам грузить! Начнём богатеть на дерьме, это будет наш стартовый капитал. Тестя к делу пристрою, вместе создадим артель говномешателей!

Эдик громко и заразительно заржал, тесть тоже рассмеялся и под шумок разлил по первой стопке.

— Э! Куда? А ну прекрати спаивать зятя! — запоздало подала голос тёща. — Поставь бутылку на место, старый алкаш!

Но было уже поздно, собутыльники звонко сдвинули стаканчики, чокнулись и закусили селёдкой.

— Не мешайся, мать, — рявкнул тесть на жену. — Не до тебя! Тут судьбы страны решаются!

— Это ты-то решаешь? Забулдыга! Молодость мою загубил, жизнь мне испортил, теперь молодых с толку сбиваешь! Пропади ты пропадом, захлебнись ею проклятой!

Тёща ушла прочь, а мужчины быстро допили содержимое бутылки и разошлись по комнатам спать.

…Утро вечера мудренее…

Глава 18. Предложение, от которого невозможно отказаться…

Глава, в которой Эдика посылают далеко и надолго, прямо в самую…

Утром капитан Громобоев вновь прибыл в катакомбы штаба округа, и опять заблудился, ведь в этих бесконечных лабиринтах, так было легко заплутать, и с непривычки можно бродить не один час, если тебя не встретят и не проводят к нужной двери. Эдуарду пару раз в тёмных переходах даже показалось, что впереди мелькнули силуэты царских офицеров, в далёком прошлом обитателей этих помещений, из углов повеяло холодком.

«Ой! Привидения! Не может быть!» — мелькнула в голове мысль. — «Мистика!!»

Капитан из любопытства даже ускорил шаг, пытаясь догнать тени, но скорее всего, действительно просто показалось. Наверное, перенервничал… Громобоев чувствовал себя не в своей тарелке, гораздо хуже, чем в предыдущий день. Вдобавок ещё и голова трещала после вчерашнего: сказывалось долгое общение с тестем под кислое пиво, а потом под водку. Сколько раз давал себе зарок не смешивать напитки, зачем было после полуночи догоняться?

Спал мало, тяжело и беспокойно, утром встал с превеликим трудом, еле-еле сумел привести себя в порядок. Хотя в принципе внешний вид был уже не важен: действительно, какая разница, за что тебя уволят — за пьянку, или за политику? Конечно же, быть изгнанным за политические убеждения звучало бы солиднее и приличнее, но увольнение «за пьянство» для слуха рядового обывателя или работника отдела кадров — привычнее и нейтральнее. Политический — это несмываемое клеймо на всю жизнь!

Итак, побродив минут пятнадцать по коридорам, лестницам и переходам, Эдуард упёрся в искомую и уже знакомую дверь кабинета кадровых экзекуторов. Прислушался — тишина. Постучался. Подали в ответ голос — пригласили. Вошёл, сел, осмотрелся. Жертву видимо ожидали. Напротив него восседали всё те же вчерашние подполковники, как будто и не расставались вчера, но к тем двум сатрапам, добивавшимся накануне чистосердечного покаяния, прибавился ещё один: третий начальник был статный холёный полковник.

— Ну, как? Что надумали, товарищ капитан? — ласково спросил полковник.

— Я и не думал, о чём мне думать? — простодушно ответил Громобоев и сделал глупое лицо, а с похмелья, придурковатым, оно получилось очень даже легко. — Вы сами сказали вчера — утро вечера мудренее. А тут целое управление кадров и явно мудрецов полным-полно. Наверное, уже намудрили…

— Итак, вернемся к нашим баранам… — вновь начал было нудить полковник.

— Это попытка оскорбления? — живо поинтересовался Громобоев.

— Просто поговорка, без намёка на личности, — заверил полковник.

— Тогда ладно, вернемся к баранам, — согласился вслух капитан, а мысленно продолжил: — «Я и без того к вам вернулся».

Начальники переглянулись, полковник пружинисто вскочил и начал нервно мерить шагами кабинет. Кабинет был длинный и узкий, примерно десять метров на четыре. Три шкафа, два стола, журнальный столик, на полу лежал вытершийся от времени ковер, который гасил звук шагов, два больших дворцовых окна хорошо наполняли помещение светом.

— Вернулись… И что теперь? — продолжил диалог Эдик.

— Вы готовы убыть на север в район Архангельска в артиллерийский дивизион?

— Никак нет!

— Почему?

— Я танкист, не мой профиль…

— Это же самоходки, практически, то же самое…

— То — да не то! Знаете, так можно и вертолет с самолетом объединить. Тем более я ведь уже слушатель Академии.

— Уже нет, — заверил его полковник. — Скажу по секрету, ваши документы отозваны обратно.

— Ух, ты, лихо! Как быстро проделано. И по какому же праву?

— По приказу Члена Военного Совета!

— Ну, если вам сам член приказал, тогда всё понятно… — почесал затылок Эдик и сделал глупое выражение лица.

Высокий подполковник едва сумел подавить распиравший его смех, а Громобоев продолжил наглеть:

— Тогда на прежнюю должность меня верните.

— Вашей должности больше нет, вы же прекрасно знаете, часть реорганизована, должность подполковничья, и теперь вместо танкового батальона — танковый отдел, и на это место уже прибыл офицер — подполковник Зверев!

— Эх! Тогда вдвойне жалко, что член велел меня из Академии турнуть. И выходит мне теперь податься некуда…

Холёный полковник побагровел, одной рукой схватился за сердце и, потрясая кулаком, ринулся к двери:

— Викторович, поговорите минут пять без меня, я сейчас вернусь…

Едва полковник выбежал за дверь, младшие по званию смогли расслабиться и даже чуть хохотнуть над недавней шуткой, попить водички и отдышаться.

— С «членом» ты перебрал, дорогой товарищ, аккуратнее на поворотах, не перегибай палку! — сказал Сергей Сергеич.

— А я не имел в виду ничего такого, — ухмыльнулся Эдик, — Это же не я придумал так назвать должность… Надо же было обозвать уважаемого человека «членом»!

В этот момент с листками бумаги в руках в кабинет вернулся полковник. Он уселся напротив Громобоева и уставился, буравя колючим взглядом, глаза в глаза.

— А почему вы говорите неправду и жалуетесь, что мы вас увольняем? Зачем же так перевирать?

— Я жалуюсь? — искренне удивился Эдик. — Когда? Кому?

— Ну да! Мол, выгоняют из армии. Вчера по телевидению за вас заступались!

— А разве нет?

— Нет! Мы просто проводили воспитательную беседу. И в мыслях не было вас увольнять со службы.

— Но лично я не жаловался! И по телевидению правду сказали, вы ведь хотите меня уволить! Пытаетесь! Вчера предлагали написать рапорт!