Разведчики - Чехов Виктор Григорьевич (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Потерявший управление, объятый пламенем буксир, наскочив на мель, остановился. Из машинного отделения, из кубрика выбегали люди и бросались в воду.
Вскоре засевший на мели буксир пылал. На нем уже не было ни одного человека.
Шохин привстал:
— Эх, сгорит пулемет! Товарищ командир, разрешите, пулемет достану.
Получив согласие, Петр быстро разделся, спрыгнул с обрыва и поплыл к буксиру.
— Подкова, Валюшко, следите за Шохиным. Если понадобится, окажите помощь.
Уцепившись за борт, Шохин взбирался на буксир.
— Молодец парень! — вырвалось у Гладыша.
А Шохин, сбросив в неглубокую воду цинковые пулеметные кассеты, автоматы убитых гитлеровцев, уже тащил пулемет к борту.
— Кто хорошо ныряет, плывите к буксиру, — приказал Гладыш.
Три партизана и Васыль Подкова поспешили на помощь Шохину.
С барж почти не стреляли. Гитлеровцы сбрасывали шинели, сапоги и прыгали в воду, стремясь укрыться на противоположном берегу.
— За мной, на баржи! — крикнул Гладыш. — Тащите мешки! Забирайте припасы, оружие и обмундирование.
Пламя так быстро охватило караван, что нечего было думать спасти зерно из трюмов. Оно горело с треском, и над рекой расстилался желтый удушливый дым.
Один пулемет был без замка. Гладыш выругался:
— Успели, сволочи, вытащить!
Партизаны не стали ждать, когда затонут пылающие баржи. Захватив два пулемета, несколько автоматов, винтовки, патроны и обмундирование, вытащили мешки с мукой и метрах в трехстах от баржи затопили их в неглубоком месте.
— Оставим это до ночи, вода надежно укроет наши трофеи, — проговорил Гладыш ни к кому не обращаясь…
Часов в десять утра Надя, Васыль и Шохин сидели у Гладыша на Выдринском болоте. Все очень устали. Целую ночь провозились там на берегу. Приходилось очень опешить — вот-вот могли нагрянуть фашисты.
На столе возле приемо-передатчика лежала старая записная книжка, газета на немецком языке и несколько писем — все, что удалось собрать на буксире и баржах.
— Сейчас займемся разбором документов, — показал Гладыш на столик. — А потом поговорим о дальнейшем.
Надя подошла к столу. Всякий раз при встрече с ней Шохин и Королев рассматривали ее, будто видели в первый раз: жена изменника Котко!
— Давайте начнем с газеты, — предложил Гладыш. — Кажется, довольно свежий номер.
— Дейче Украине цейтунг, — прочла Надя. Она просматривала страницы, не переводя прочитанного. Разведчики терпеливо ждали. — Хвастливые статейки, — проговорила Надя. — Вот эта заметка представляет интерес:
«…Въезд в Киев и выезд из него разрешается только по определенным улицам и дорогам, — переводила Нади. — К лицам, замеченным в других местах, применяются строжайшие меры, вплоть до расстрела на месте. Все гражданское население обязано без всяких предупреждений показывать пакеты и прочие, даже самые маленькие, свертки заградительной немецкой охране, которая будет немедленно стрелять во всех, кто нарушит указанный порядок…»
— Да-а! — протянул Гладыш. — Действительно интересное сообщение. Здорово напуганы гитлеровцы. На чужую землю забрались грабить, вот и дрожат, воры, день и ночь… Мы с вами, Надя, всю эту газету от начала и до конца должны прочитать, только несколько позже. Я многое не смог перевести. А сейчас познакомимся с записной книжкой.
Надя с брезгливостью посмотрела на лежавшую на столике потрепанную, в изломанной картонной обложке, записную книжку. На первой странице прочла: «Обер-ефрейтор…»
— Фамилии не разобрать, — проговорила она. — Сейчас посмотрю дальше… Вот этот обер-ефрейтор записал, как наши их уничтожили:
«Прибыли в Витебск. Город разрушен. Кто-то поджег солдатскую казарму, которую недавно построили.
Нас обстреливали. Погиб лейтенант Куммер… Двадцать пять часов без передышки вели бой. Лейтенант Даус и унтер-офицер Шлиссер сошли с ума. Клаус подсчитал, что у нас пятьдесят шесть процентов потерь. Написал прощальное письмо.
Противник опять ворвался в населенный пункт. На улицах лежат трупы наших убитых. У самого штаба русский снайпер застрелил обер-лейтенанта Трейера. Ганс Цабель погиб. Карл Бок тоже.
Ночью слушали русскую радиопередачу. Выступал Вильгельм Штрайх, который несколько дней тому назад попал к русским в плен. Неужели он жив? Очень много разговоров об этом. В деревне мы сожгли шестьдесят домов. Половины жителей нет, они ушли к партизанам. Они никогда не сдадутся…»
Гладыш встал:
— Обо всем этом надо сегодня же рассказать партизанам. Надя, сделайте перевод. Королев, дай бумагу и карандаш.
Совсем рядом послышалось отчетливое кукование.
— Ефрем Петрович, — улыбнулся Гладыш. Он всегда радовался приходу старика, и Петру это было приятно. — Шохин, встреть деда.
— Я вже тут, — послышался за стенкой дребезжащий тенорок. Дед Охрим вошел в шалашик, поздоровался. — Нимци на усих дорогах шныряють, — усмехнулся он, — шукають партизан, тых, що баржи потопылы, а там, биля того берега, и хуторив нияких нема!.. А прийшов я вам сказать, що Бедняцький из тюрьмы утик!
— Какой Бедняцкий?
— Учитель. Той, що був першим на Деснянщини партизанским командиром. А потом гестапо его в тюрьму посадыло. Теперь у нас добрый будэ командир.
— Товарищи, сейчас все пойдем к нашим партизанам, — распорядился Гладыш. — С Бедняцким надо связаться немедленно.
Еще далеко до места расположения партизан, разведчиков окликнул часовой. Шохин сказал пароль, и они пошли дальше. По дороге еще несколько раз их останавливали часовые.
— Молодец Реутов, — похвалил Гладыш, — врасплох лагерь не застанешь.
— Службу знает, — одобрительно заметил Шохин.
Разведчики были уже совсем близко от лагеря. Их поразила тишина, раздавался только один голос.
— Что такое? — посмотрел Гладыш на Шохина. — Неужели у них радио?
— Це Юрко постарався! — сообщил дед Охрим.
Шохин обернулся к Гладышу:
— Он же из Киева привез батареи. Приемник давно начал собирать.
Все ускорили шаги. Голос звучал все явственней.
На поляне пестрели женские платья, платки; темными пятнами выделялись картузы, желтели соломой широкополые брили.
Разведчиков встречали радостные взгляды. Все охотно давали дорогу.
Перед небольшим исцарапанным ящиком, укрепленным на широком пне, стоял взлохмаченный, улыбающийся Юрий. Увидев Шохина, кивнул на приемник.
А голос разносился уверенный, спокойный:
«…Советские бойцы проявляют мужество и бесстрашие в борьбе с врагом. Красноармеец Шестов во время наступления под сильным огнем противника совершил семь рейсов на лодке через реку и перевез пятьдесят красноармейцев на берег, занятый гитлеровцами. Боец Михальченко был ранен, но не ушел со своего поста. В ходе боя красноармеец Морозов заметил, что немецкий автоматчик целится в младшего лейтенанта Тамаркина. Морозов бросился вперед и убил немецкого автоматчика. Смелый боец был ранен, но продолжал сражаться до конца боя. Наши летчики в воздушных боях сбили двадцать один немецкий самолет».
Одобряющий гул возник над полянкой… Как влага в долгую засуху, нужны были такие вести. Их так жадно и долго ждали!
Знакомый голос, толпа односельчан, свободно слушающих радио, заставили сжаться сердце Шохина. Разве мать не могла бы стать такой же связной-разведчицей, как мать Юрия Валюшко?! А Оксана! Чем уступила бы она этой бесстрашной Гале?! Дед Охрим рассказывал, как смело звала Оксана молодежь подниматься против немцев.
«…Звено советских истребителей атаковало „хейнкель-126“, шедший под прикрытием „мессершмиттов“, — продолжал голос диктора. — После первой атаки „хейнкель-126“ был сбит. Тогда сержант Мясников пошел в лобовую атаку на ведущего немецкого истребителя и правой плоскостью таранил врага. От „мессершмитта-109“ отвалилась плоскость, и он упал…»
«Да, да, вот так! В лоб бить их, таранить, отсекать их кровавые руки! — думал, сжав зубы, Петр Шохин. — Громить их до конца! Добить!»
Глава 11
В МЕЖДУРЕЧЬЕ [16]
Апрельский день, звенящий весенними ручьями. В глубоких оврагах, ставках и зарослях еще можно найти мокрый снег, но грачи с оглушительным криком уже носятся вокруг своих гнезд, воробьи тащат в клювах соломинки, пушинки, отстраивают старые жилища. Весна будоражит все живое. И у советских людей на душе радостно. Хороши дела на фронтах!
