За Кубанью (Роман) - Плескачевский Лазарь Юдович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Да, вся надежда на Черепова. Командующий повеселел, поделился соображениями с Шеретлуковым. Князь пропустил этот момент мимо ушей.
— Знаешь, Кучук, — тихо выговорил Крым-Гирей. — Тут я умру. А мне жить хочется. Будь другом, отправь меня в город. Или прикажи доставить доктора сюда.
Улагай вышел, ничего не ответив. «Отправь в город!» Ловко придумано. Остановят, спросят: «Кто такой?» «Начальник штаба Улагая». — «Где штаб находится?» — «Не знаю!» — «А как пахнет твое мясо, если его поджарить, знаешь?» И пошел болтать Шеретлуков. Нет, уж пусть будет так, как повелит аллах.
«Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок тоже хочет жить…» — звучит в ушах дурацкая песенка. Ее пел перед сдачей пьяный деникинский офицер. Она возвращает Улагая к действительности. Подобное несчастье может случиться и с ним. Неплохо бы доставить врача сюда. Это поручается Ибрагиму.
Ибрагим возвращается с доктором, пожилым, видавшим. виды человеком. Силком тащить его не пришлось: дотошный адъютант пообещал оплатить необычный визит золотом и продовольствием, и доктор сразу же согласился. Но на всякий случай потребовал, чтобы его везли связанным. Прибыв на место, осмотрел раненого, вздохнул, сказал, что случай трудный, но он постарается поставить его на ноги. Назначил плату и потребовал деньги вперед.
Ибрагим привез важные новости. Его знакомый Максим не дремлет: с небольшим отрядом разгромил казачью банду, захватил атамана. В банде раньше скрывался Адиль-Гирей. Из осторожности Ибрагим велел своим людям прикончить атамана — как бы не сболтнул чего. По всему видно, что большевики всерьез взялись за бело- зеленых. Очень большой вред приносит активность Рамазана. Созданные в аулах отряды самообороны пользуются широкой поддержкой населения. Теперь во многих аулах и появляться рискованно: тот, кто вчера тебя прятал, сегодня может выдать властям.
Последнее сообщение Улагай выслушал с большим вниманием: когда речь заходила о собственной безопасности, он шутить не собирался. Случайно ли поселился Максим именно в том доме, где бывал он, Улагай? Не наступил ли Максим ему на хвост?
— Хотел бы взглянуть на этого Максима, — необычно тихо произнес он.
Ибрагим тотчас откликнулся. Он сказал, что устроить такую встречу можно. Советовался с Зачерием, возник хитроумный план. Но тогда Зачерий, очевидно, будет раскрыт. Стоит ли им рисковать? Поразмыслив, Улагай дал согласие. Близится победа, нужно пустить в ход все средства.
— И все же, — добавил он, — самое главное ускорить встречу с Рамазаном. Зять Адиль-Гирея должен быть с нами.
Ибрагим отобрал преданных людей, хорошо проявивших себя в прошлогодних боях. Среди них оказался и начальник охраны Аслан. Той же ночью его группа покинула лагерь.
Узнав об отъезде Аслана, Ильяс и Кемаль воспрянули духом: в его отсутствие бойцы охраны расслабляются. Днем лагерь покинул и Улагай. Судя по тому, что отправился он в кибитке и напялил на себя наряд муллы, ожидать его раньше чем через трое суток не приходилось. Глядя вслед удаляющейся кибитке, Ильяс дивился, к каким только хитроумным уловкам ни прибегает враг. Священнослужителя, вызванного к умирающему, не остановят ни белые, ни красные. Если к чему-нибудь в то время еще сохранилось почтительное отношение в аулах, то только к мечети. С Кемалем условился: этой ночью! Скрутят кого-либо из офицеров, и — на станцию.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
По-разному складывалась жизнь горянок. Что ни дом, то мир — замкнутый, тщательно укрываемый от чужих глаз, непонятный посторонним. И сколько людей, столько и суждений о том непонятном, чужом мире. Позор, — разносится по аулу вопль — бедный пастух увез в горы дочь богатого тфокотля — свободного землепашца. Ах несчастная, горе ей, окаменеет от ужаса, лишь глаза бедняжки не устанут лить слезы, и откроется среди скал новый родничок — прозрачный и живительный. Днем и ночью рыщут по ущельям отец и братья опозоренной, отныне смысл их жизни заключался в том, чтобы вырвать голубку из когтей коршуна, подвергнуть насильника страшной каре. И вот наконец их находят. Но что такое? Похищенная красавица не бежит к отцу, не валится в ноги, моля о мести. Она обхватывает шею пастуха своими крепкими, словно ореховая ветвь, руками, прикрывает его тело от пуль мстителей, умоляет не разлучать ее с возлюбленным. Потрясенный отец теряется, не зная, как поступить: повернуть назад, к своей вотчине, или сбросить обоих в пропасть.
Уай — проносится по аулу — какое счастье привалило бедной девушке: ее запеленал в свою белую бурку знатный князь. Что ее слезы? Роса, украшающая молодость. Отец счастливицы ждет от князя гонцов — то-то свадьба будет, Но не гонец к нему скачет, а злой вестник, в его руках белая бурка, а на пей — огромное красное пятно. Не пожелала красавица стать женой князя, бросилась с отвесной скалы…
Что ни дом, то свой мир — замкнутый, тщательно укрываемый от чужих глаз, непонятный, а порой и враждебный.
Мир Фатимет казался аульчанам благополучным и счастливым. Ее не похищали, пришла сюда по своей воле. Сделка? Да, сделка. Но обоюдовыгодная: моя красота — твое золото. Я в золоте купаюсь, ты — в моей красоте. Фатимет никогда не пыталась опровергнуть это мнение о себе. В конце концов, это действительно была сделка, она сознательно продала себя Осману, чтобы спасти жизнь отцу. Потом, через много лет, поняла, что сделка была нечестной с самого начала: Осман знал, что табунщика не спасут ни врачи, ни лекарства, он жестоко обманул Фатимет, ее жертва оказалась бессмысленной. Узнав об этом, она решила бежать. Но хитрый Осман приказал своей челяди не спускать глаз с ребенка. Ни днем, ни ночью Казбек не оставался наедине с матерью, за ними неотступно наблюдало несколько пар настороженных глаз.
Больше всего надеялся Осман на самого верного союзника подлецов — время. Время — это он знал по опыту — лечит самых строптивых, примиряет обиженных и обидчиков, заставляет смириться даже кровников. В семейной жизни оно — хитрый лекарь: появляются привычки, которые незримыми узами приторачивают человека к постылому месту, примиряют его с ненавистными людьми, со своей рабской долей.
Старик не ошибся. Встреть Фатимет в начале своей супружеской жизни человека, достойного ее любви, никакие силы не удержали бы ее в доме Османа. Но такой человек не встретился. А сын рос. И привычки, на которые надеялся Осман, словно вьюнок, все крепче оплетали ее, привязывая к чужому дому. Нет, она и не помышляла об иной жизни. А мысль о разлуке с сыном показалась бы ей попросту чудовищной. Встреча с Максимом на какой-то миг перечеркнула прошлое, Фатимет почувствовала себя семнадцатилетней. Неосторожная мысль вгоняла в краску, надежды кружили голову, наполняли все ее существо какой-то буйной силой. Перед его отъездом с ужасом поняла: не переступит она порог этого дома, не уйдет к другому. Да, очень ей понравился сдержанный, хлебнувший горя Максим, да и Казбек к нему привязался. Но не сможет она покинуть отца Казбека, так у адыгов не принято.
Калитка захлопнулась, она легла на постель и пролежала до утра с открытыми глазами. На рассвете поднялась, как обычно, занялась хозяйством. Решила: все это был чудесный сон. А жизнь шла своим чередом. Как-то утром Осман ушел, прихватив с собой Казбека. Возвратились лишь к обеду. Мальчик был нагружен каким- то вонючим тряпьем, за ним налегке следовал отец.
— Сбрасывай! — скомандовал Осман, когда Казбек оказался посреди двора. Покопавшись палкой в тряпье, приказал Фатимет: — Постирай все это, приведи в порядок, повезу на базар, деньги будут.
Брезгливо морщась, Фатимет кончиками пальцев приподняла верхнюю вещь. Это была нижняя солдатская рубаха, сплошь усыпанная вшами.
— О аллах, где ты это подобрал? — ужаснулась она.
— В яме за виноградником, — пояснил Казбек. — Туда из тифозного барака барахло свозили. — Говоря это, он запустил правую руку за ворот, левую — за пояс и нещадно чесался.
— Раздевайся немедленно, — сообразила Фатимет. Она тут же, посреди двора, развела костер, облила принесенное тряпье керосином и подожгла. Туда же полетела и вся амуниция Казбека. Костер привлек внимание Османа. Старик разъярился.
