Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Шелест Игорь Иванович (первая книга TXT) 📗
Приказ есть приказ. Быстренько собрались мы с Петром и полетели.
Прилетаем в Евпаторию. Погода — блеск! — крымская!.. Теплынь, тишина, ни облачка на небе, а в море куда ни глянь солнце купается!.. Глаз от него некуда спрятать…
На аэродроме нас встретил конструктор Анатолий Ефимович Майзель, в распоряжение которого мы и прилетели. Толстый, крупный, милейший человек, весёлый и обаятельный, и уже через пять минут по пути в гостиницу «Модерн» мы чувствовали себя его друзьями.
Не тратя времени, тут же, у себя в номере, Анатолий Ефимович изложил нам суть предстоящих испытаний.
ПБМ — планирующая бомба Майзеля — представляла собой небольшое обтекаемое тело с крылышками и оперением. На её крылышках имелись два пропеллера, приводимых в действие инерционным двигателем. Нам предстояло сбрасывать со своего Р-5 такие ПБМ. По идее Майзеля, отделившись от самолёта, ПБМ должна была развить огромную по тем временам скорость — около трехсот километров в час — и лететь к цели по прямой, опережая сбросивший её самолёт.
Идея, в общем, нам понравилась. Но главное было, конечно, в том, а полетит ли эта штука по прямой?.. Инерционный двигатель, по сути, раскрученный маховик, имея жироскопический эффект, сам по себе должен был, по мысли конструктора, дать движению стабильность.
«Ну хорошо, — спросил Майзеля мой коллега Петров, — а если она всё же повернёт и полетит обратно?»
«Вот этим мы и будем с вами заниматься до тех пор, пока она не полетит надёжно вперёд», — добродушно заверил Майзель.
«А как станем оценивать полет? Наблюдением за ней?» — спросил я.
Анатолий Ефимович взял со стола ручной киноаппарат:
«Посредством вот этого „кодака“ будете фиксировать полет ПБМ возможно дольше. Естественно, потребуется сопровождать бомбу до тех пор, пока она не спланирует к цели. Очень хорошо, если и её падение тоже удастся заснять».
Ладно. Через несколько дней приступили к испытаниям.
Из-за дневной жары мы предпочитали летать с утра пораньше, а днём отдыхать. После обеда как раз поспевала из проявочной заснятая утром плёнка, и мы собирались в номере Майзеля, чтобы внимательно её изучить.
Вскоре нам с Петром удалось заснять полет очередной ПБМ от пуска до самого падения. Пётр снизился почти до поверхности воды — бомба падала в море, — затем повернул самолёт к берегу и так, на бреющем полёте, пролетел вдоль пляжа, а я потехи ради заснял группу купальщиц: «хвост» плёнки все равно пропадал.
Отобедав, мы с Петром, как всегда, зашли к Майзелю. Он сидел, разморённый жарой, без рубахи и внимательно просматривал отснятые кадры. Нас заметил не сразу, и мы присели в сторонке. Мне было немного не по себе: как-то Майзель отреагирует на моё легкомысленное своеволие?..
Между тем Анатолий Ефимович, просмотрев основные кадры, с неменьшим интересом сосредоточился на финальных. Я наблюдал за ним неотрывно. В какой-то момент Майзель не выдержал и расхохотался.
В самый разгар изучения плёнки в номер вошла Зиночка — жена Майзеля.
«Что за смех?.. Дайте-ка посмотреть… Неужели ваши бомбы так смешны в полёте?»
Майзель засуетился. Сматывая торопливо плёнку, намекнул, что тут секретные данные, и не занятых непосредственно делом посвящать в них категорически нельзя… Особенно жену…
«Ого! — вскипела Зиночка. — Это почему же?!»
«Да потому, милая, что жены не очень-то строги в сохранении тайн… Ты бываешь на рынке, общаешься с торговками…»
Боже, что произошло тут с Зиночкой!.. Не приведи господь!.. Тигрицей кинулась она на мужа, словно на ненавистного дрессировщика, и в мгновение ока оторвала хвост плёнки.
Все замерли.
«Ай-я-яй! — Зина одарила мужчин таким взглядом, что в номере „Модерна“ стало зябко, как в рефрижераторе. — Теперь я понимаю, какие у вас тайны!» — прошипела она, взяв курс на мужа.
Я с трепетом заметил, что ноготочки у неё ой-е-ей!
Майзель мигом накинул на плечи пиджак.
«Кисонька, уверяю тебя, обстоятельства чисто случайные, — пробормотал он. — Я и сам не пойму, как это попало в кадр… Очевидно, ПБМ пролетела близко к пляжу и, когда её снимали, фоном оказались все эти, ну… тела иные».
«Тела иные!» — передразнила «кисонька». — Люди добрые, — подбоченилась она, вовсе не ища у нас с Петром сочувствия, — вы посмотрите на этого жирного купидона: ведь у него только и на уме эти «тела иные»!»
«Уверяю тебя, мамочка, — взмолился Анатолий Ефимович, — неожиданное совпадение… Наложение случайных точек в чистейшем эксперименте!»
«Относительно чистоты вашего эксперимента всё ясно. — Зиночка гордо повернулась к двери. — Снимаете бомбы — выходят бабы!.. „Чисто случайное наложение точек…“
Морской извлёк из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой. Только Хасан, отвернувшись к окну, смеялся беззвучно, все остальные хохотали до упаду.
— А вы говорите — любовь!.. — закашлялся рассказчик.
— Браво, Лев Павлович! — воскликнул Тамарин. Он слышал конец рассказа, войдя и остановившись у двери.
— Привет, Жос!.. Ну поделись, как на Оке?.. Как рыбалка?..
— Удалось ли подлетнуть на дельта?..
Лётчики потянулись к Тамарину.
— О, други мои, не распаляйте в груди пламень!.. — Жос тепло вглядывался то в одного, то в другого. — Субботний вечер у костра, у самовара был чудо как хорош!.. Из тех, знаете ли, которые не забываются… Боже мой! — Он шумно потянул носом. — Аромат молодой картошки с укропом на вольном воздухе!.. Миска жареной рыбы, массандровское вино и тихие, милые сердцу разговоры с друзьями до полуночи — это ли не благодать?! Рыбалка, правда, из-за тумана утром была не столь хороша, а все равно на реке замечательно!.. Днём Серёжка Стремнин пытался меня буксировать, и я чуть не кувыркнулся… С лыж что-то не получилось… Я потом с высокого берега, у митинского бывшего карьера, спланировал раза три, потешил-таки сердце!.. И все дела!
— Жос, ты сегодня идёшь на 55-м?
— Да, после обеда. Отличнейший скоростной самолёт!..
— Ну, пошли разговоры о полётах!.. — крякнул Петухов. — Жос, мы ведь, как ты заметил, все больше про любовь здесь толковали…
Но тут после полёта появились Серафим Отаров и Евграф Веселов. Услышав последние слова, Евграф весело запел из оперетки:
