Отважные(изд.1961) - Воинов Александр Исаевич (книги полностью бесплатно txt) 📗
Солдата и шофера похоронили в придорожной роще, рядом с убитыми в том же бою, а капитана Соколова, второго автоматчика и надежный сундук искать не стали. Дивизия могла оказаться в окружении, и нужно было по приказу командования, совершив стремительный марш, занять оборону в районе Воронежа.
Вскоре в штаб дивизии был назначен другой начфин, совсем не похожий на прежнего, – очень худой, высокий и сутулый человек в двойных очках, с редкой фамилией: Барабаш, а капитана Соколова, внесенного в списки без вести пропавших, понемногу стали забывать...
Впрочем, Соколова вспоминали, пожалуй, дольше, чем многих других. Нет, не то чтоб его особенно любили, но хвалили все – и начальство и товарищи.
Глава тридцать третья
УДАР НА СЕЙМЕ
Со времени июльских боев прошло восемь месяцев. После небольшого отдыха дивизию, в которой служил когда-то капитан Соколов, передали другой, соседней армии и перевели на новый участок фронта – по среднему течению Сейма. Дивизия заняла позиции вдоль берега реки, напротив совершенно разрушенного гитлеровцами небольшого городка.
Полковник Ястребов, опытный боевой командир, уже не раз получавший сложные задания, готовил свои части к наступлению. Командующий армией вызвал его к себе и поставил перед дивизией боевую задачу: выбить гитлеровцев из укреплений на берегу реки, а затем повернуть на юг и освободить старинный русский город О. Это было важно для успеха всего фронта.
Предстоял бой, во время которого дивизия должна была форсировать Сейм и захватить противоположный берег реки. Задача была нелегкой. Крутой склон, почти отвесно спадающий к воде, враги превратили в настоящую крепость. Прорыли в нем множество ячеек, соединили их внутренними ходами, установили пулеметы, пушки, минометы...
Вечером, накануне наступления, около блиндажа, в котором размещался командный пункт дивизии, остановился вездеход. На примятый, притоптанный снег вышли два человека в одинаковых гражданских черных пальто с серыми барашковыми воротниками.
И все-таки люди эти совсем не походили друг на друга. Один, видимо старший по возрасту, лет пятидесяти, был сухощав, легок и ловок в движениях и как-то даже по-юношески стремителен. Его смуглое лицо было освещено глубоко посаженными черными, необыкновенно живыми и любопытными глазами. Воротник пальто был всегда расстегнут, шапка слегка сдвинута на затылок. Из-под нее выбивалась, спускаясь на самую бровь, прядь прямых черных волос.
Из машины он выскочил стремительно и, дожидаясь штабного офицера, который пошел доложить о гостях командиру дивизии, сразу стал похаживать по узенькой, вытоптанной в снегу тропинке, постукивая каблуком о каблук, чтобы скорее согреться.
Его спутник не торопясь, осторожно и медленно вылезал из машины. Сначала он высунул одну ногу, надежно утвердился на ней и уж тогда, немного подумав, поставил на землю вторую. После этого он слегка похлопал ладонями в теплых вязаных варежках и поглубже надвинул на уши шапку с аккуратно завязанными тесемочками.
Его густо порозовевшее на морозе лицо с прозрачно-голубыми глазами было необыкновенно серьезно. Он посмотрел сперва направо, потом налево и сказал, солидно откашлявшись:
– Ну, вот и приехали!
Как раз в этот момент дверь блиндажа распахнулась, и на пороге появился сам командир дивизии полковник Ястребов, маленький, сухощавый человек, которому удивительно подходила его фамилия. У него был резкий, даже острый профиль, нос клювом и почти вертикальные брови над круглыми карими глазами, веселыми и сердитыми одновременно.
Солдаты в дивизии называли его «наш ястребок». Они и не знали, что с этим прозвищем он окончил школу, военное училище и даже академию и что так же, как они, называет его и командующий армией, в которую входит их дивизия.
Завидя гостей, Ястребов сделал приветственное движение рукой и крикнул звонким на морозе голосом:
– Прошу, товарищи!
Худощавый круто повернулся и быстро пошел к нему навстречу широким, легким шагом.
За ним чуть вразвалку, оставляя на снегу отчетливые следы, зашагал его неторопливый спутник.
– Здравствуйте, товарищи, – приветливо сказал командир дивизии, сильно пожимая гостям руки своей маленькой крепкой рукой. – Ждал вас!.. Веселее воевать будет, зная, что вместе с нами в город войдет советская власть. Вы, если не ошибаюсь, секретарь горкома партии Громов? Артем Данилович?
– Он самый! – ответил худощавый человек. – А это Морозов Сергей Филиппович, председатель горсовета.
Морозов слегка поклонился, сохраняя строгое, чрезвычайно серьезное выражение лица, а потом спросил деловито и требовательно, так, словно ехал в поезде и случайно задержался в пути:
– Когда будем на месте?
– Точно по расписанию, – с улыбкой ответил Ястребов, – хотя возможны и некоторые непредвиденные задержки...
Громов засмеялся, а Морозов вопросительно посмотрел на него, потом на Ястребова и слегка пожал плечами.
– Вот всегда так с военными, – вздохнул он, садясь перед столиком, на котором лежала карта: – без оговорок не могут. А нам, товарищ полковник, во как надо, чтобы дивизия овладела городом поскорей и, главное, как можно внезапней!..
– Почему? – спросил Ястребов и, пододвинув Громову скамейку, сел напротив председателя горсовета, но тут же спохватился: – Раздевайтесь, товарищи! Ужинать хотите?.. Впрочем, я и спрашивать вас не буду... Сергушкин! Слетай к повару, передай, чтобы сюда принесли ужин, – приказал он своему ординарцу. – Побыстрее... на троих... нет, на четырех человек – и начальнику штаба.
Сергушкин побежал выполнять приказание. У дверей он посторонился и пропустил в блиндаж высокого командира. В белом овчинном полушубке, опоясанный широким ремнем с портупеей, с большим планшетом на боку, он казался огромным и занял собой всю ширину двери.
– А вот и наш начальник штаба. Подполковник Стремянной. Легок на помине! – сказал Ястребов. – Ну, теперь, Егор Геннадиевич, нам с тобой надо держаться, нам во что бы то ни стало брать город надо. Сам понимаешь: с нами идет партийное и советское руководство!..
– Ах, вот как! Ну, значит, постараемся, – чуть усмехнувшись, сказал Стремянной.
Он сбросил свою курчавую белую ушанку, снял толстый полушубок и от этого сразу чуть ли не вдвое уменьшился в объеме. Теперь стало видно, что это человек лет двадцати семи, двадцати восьми, очень худой, но, должно быть, сильный и выносливый. В поясе он был тонок, а в плечах широк. В каждом движении его чувствовалась уверенная четкость. «Наверное, он на лыжах хорош, – невольно думалось, глядя на него. – А может, футболист или бегун? Что-нибудь такое, во всяком случае...»
У Стремянного были белокурые, пшеничные волосы. Такие же, с золотинкой, небольшие усы вились над углами рта.
Бледное узкое лицо его трудно было даже представить себе раскрасневшимся от жары или мороза.
Когда Стремянной вошел в блиндаж, Громов заметил, что командир дивизии и начальник штаба обменялись привычно-понимающим взглядом, и подумал, что им, должно быть, хорошо работается вместе.
И в самом деле, за те нелегкие месяцы, которые Ястребов и Стремянной провели в боях (Стремянного назначили начальником штаба дивизии всего за неделю до памятного июньского сражения), они научились с одного слова понимать друг друга.
Каждый оценил в другом его способности, мужество, уменье в трудной обстановке находить верное решение.
Здороваясь с гостями, Стремянной несколько задержал руку председателя горсовета и сказал, лукаво прищурив один глаз:
– Вы, я вижу, товарищ Морозов, меня совсем не узнаете... А вот я вас сразу узнал.
– Да вы разве знакомы? – удивился Громов.
– Нет, – коротко ответил Морозов.
– Ну, это как сказать! – Стремянной засмеялся. – У вас, наверное, таких знакомых было много, а вот вы у нас один...
В глазах у Морозова появилось нечто похожее на беспокойство.
– Что-то не припомню... – сказал он. – Где же мы с вами встречались?
