Суровый воздух - Арсентьев Иван Арсентьевич (библиотека книг txt) 📗
– Попов, давай-ка атакнем «юнкерсов»…
Его решение не было для Попова неожиданным. Он понимал, что в душе Оленина-штурмовика все еще живет истребитель – человек воздушных поединков и высоких скоростей. Оленин никогда не упускал ни малейшей возможности сбить врага в воздушном бою. Поступать иначе он не мог.
Немцы были рядом. Уже можно было различить опознавательные знаки на бортах их машин, уже над самой головой Оленина сверкнула дрожащая трасса, в крутом вираже промчался какой-то «ил» с белой чайкой на борту.
«Наши, севастопольцы…» – мелькнула мысль.
И тут же прямо перед ним вырос раздутый, как брюхо акулы, фюзеляж вражеского самолета. Крутым поворотом Оленин вскинул тяжелую машину и поймал в кольцо прицела кабину «юнкерса». Очередь прошила фашистского транспортника. Враг рухнул.
– Есть! – прозвучал в эфире радостный голос Оленина.
В кабине резко запахло гарью пороховых газов – это позади свирепствовал стрелок, давая из пулемета очередь за очередью.
– Прекрати, черт подери, прекрати огонь немедленно! С чем на задание пойдешь? – осадил его Оленин.
Стрелок замолк. Бой закончился. Внизу, на ветвях деревьев, словно ромашки в траве, белели разбросанные купола парашютов. В окрестностях догорали семь сбитых «юнкерсов». Группы штурмовиков, построившись четверками, как ни в чем не бывало полетели на запад выполнять главное задание – штурмовку эшелонов врага.
Возвратившись на аэродром, летчики из группы Оленина гурьбой двинулись на командный пункт, оживленно разговаривая о только что проведенном вылете. Черенок, прилетевший пятью минутами раньше, уже докладывал Хазарову о выполнении задания:
– По маршруту к цели встретил группу самолетов, летевшую курсом на восток, в район окруженной группировки, – говорил он. – Вступил с ними в бой. Сбито семь самолетов. Четверых сбили «лавочкины», одного – лейтенант Пуля, другого – я в паре с Зандаровым, а третьего – лейтенант Оленин, подлетевший к нам уже в конце боя. С наземными радиостанциями держал двустороннюю связь. На сбитые самолеты подтверждения будут присланы. Обещали наземники…
– Хорошо, старший лейтенант, – поглаживая щеточкой усы, сказал Хазаров. – Сообщите капитану Рогозину разведданные, а сами идите, собирайтесь. Завтра в дорогу. Полетите в Орел. Генерал пришлет за вами самолет. Вернется с задания подполковник Грабов, он вас вызовет и введет в курс дела, – многозначительно пообещал Хазаров и повернулся к двери, в которую входил Оленин.
– Разрешите доложить, товарищ подполковник? – щелкнул каблуками Оленин.
– Докладывайте.
Оленин кратко сообщил результаты штурмовки автоколонны, на которую был послан. Затем, сделав оговорку, рассказал, как на маршруте наткнулся на группу «илов», дравшихся с транспортными «юнкерсами», и с целью оказания помощи вступил с ними в бой и сбил одну машину.
– Вот, пожалуйста, полюбуйтесь на него! И этот туда же, – с шутливым негодованием воскликнул Хазаров. – Вас-то кто заставлял вступать в свалку с полным грузом бомб? Людей мне угробить хотите? Вы забыли, в чем ваша главная задача?..
– Никак нет, товарищ подполковник. Главная наша задача – уничтожать врага на земле, на воде и… – Оленин, помедлив, с едва уловимой улыбкой в глазах добавил: – и в воздухе.
Ярый ревнитель уставных порядков, пунктуального, безусловного выполнения воинских приказов, Хазаров был придирчив и скуп на похвалы до чрезвычайности, даже в тех случаях, когда люди явно того заслуживали. Ответ Оленина, краткий, по-военному точный, ему понравился. Понравился потому, что он вообще был доволен началом боевых действий полка на Белорусском фронте, доволен растущим боевым мастерством своих летчиков, но по старой, укоренившейся привычке продолжал ворчать, с трудом сдерживая улыбку, разутюживая свои строптивые усы.
– Ассы… Ввязываются туда, куда им не следует, – говорил он, взмахивая щеткой.
– Я только хотел помочь, товарищ подполковник, – оправдывался Оленин, хотя твердо знал, что поступил правильно и командир полка доволен им.
– Не все ли равно… – притворно вспылил Хазаров. – «Не вмер Гаврила, так галушка задавила…» И кем я только командую? – комично развел он руками. – Тут, оказывается, не штурмовики, а истребители сплошные…
– Товарищ подполковник, – подал голос Рогозин, – они за это дело заслуживают награды.
– Не лезьте поперед батьки в пекло… Знаю сам, – вскинулся на него Хазаров. – Готовьте лучше наградные листы. Пошлем. – И после небольшой паузы повторил: – Пошлем, если будут подтверждения… А вы идите отдыхайте. Ассы… – усмехнулся он, отпуская летчиков.
Летчики, четко повернувшись, вышли.
– Видал? Орлы! – с отеческой гордостью сказал Хазаров Рогозину, кивая головой им вслед.
Из окна гостиницы видны серые полуразрушенные дома с черными глазницами окон, застывший в последнем броске танк посредине городского сквера, белые перила нового моста… Но прошло полчаса, и густая теплая темень постепенно окутала город. Над крышами домов одна за другой зажигались звезды. От пологих берегов Оки поднимался прозрачный пар. В этой небольшой гостинице вместе с другими пилотами поселили и Черенка, прилетевшего с фронта под вечер.
Умывшись и почистив гимнастерку, Черенок намеревался было пройтись по улицам, но потом раздумал, решив осмотреть город завтра, засветло. Орел, хотя и стал глубоко тыловым городом, но светомаскировка официально не была снята, и с наступлением. темноты улицы погружались во мрак. Цель, с которой Черенок прибыл в Орел, была необычной. Такое задание он выполнял впервые. Вчера, по окончании летного дня, как и предупреждал Хазаров, его вызвал к себе подполковник Грабов. Дружески усадив летчика за стол, он полушутя, полусерьезно сказал:
– Ну, богач, рад за вас от души, хотя, между нами будь сказано, завидую все-таки…
– Мне?! – искренне удивился Черенок.
– Да, да. Вам. Вы теперь владеете таким богатством, О котором мечтает каждый военный летчик. Вот, читайте, – и Грабов протянул ему два листка бумаги, сколотые булавкой.
Черенок развернул листки. В одном он прочел, что колхозники колхоза «Луч Октября», Черкесского района, хутора Николаевского, собрав средства в фонд обороны страны, ходатайствуют о том, чтобы приобретенный на их сбережения самолет «ильюшин» был вручен летчику, старшему лейтенанту Василию Черенкову, который в боях за освобождение Кубани был тяжело ранен, но после излечения снова вернулся на фронт и продолжает воевать в гвардейском полку. Второй листок, пестревший неразборчивыми подписями, помеченный вкось и вкривь резолюциями, являлся нарядом на получение самолета с базы.
Черенок читал эти документы, и лицо его заливалось краской. Ему стало вдруг жарко, и он провел рукой по горевшей щеке.
– Благодарю вас за сообщение, товарищ подполковник, – с чувством произнес Черенок, сжимая руку замполита.
– Не меня благодарить надо, а их. За внимание и заботу. Стремитесь с честью оправдать их доверие и будьте достойным этой высокой любви.
Черенок, сдерживая волнение, молчал. Он чувствовал, что в такую минуту его слова покажутся слишком громкими, красивыми, но не выразят того большого и сложного, что происходило в его душе. Грабов понял его состояние и неожиданно спросил:
– Ну, а как письма из Москвы? Поступают?
Не зная причины столь живого интереса к его корреспонденции, летчик утвердительно кивнул головой.
– Поступают.
– Ну, а с женитьбой как?
Глаза Черенка растерянно замигали. Замполит лукаво улыбнулся:
– Ну-ну… Это вопрос не служебного порядка. Вижу сам, что попал на уязвимый участок.
– Нет, товарищ подполковник, русские люди в страдную пору свадьбы не играют… – промолвил Черенок, удивляясь, каким неведомым путем Грабов узнал о его отношениях с Галиной. «Не иначе, Остап сболтнул», – подумал он про себя и сказал задумчиво:
– Мы надеемся на свою совесть, товарищ подполковник, – договоров и сделок не заключали… Я думаю так…
– Вы думаете правильно. Нет ничего печальней, как полюбить человека в светлый день праздника и разочароваться в нем в трудный день несчастья… – ответил Грабов. – Ну, передавайте шефам привет от всех нас, – сказал в заключение замполит. – Расскажите им, как воюем. Пусть знают, что машина, врученная ими, попала в надежные руки.
