На главном направлении (Повести и очерки) - Падерин Иван Григорьевич (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
ПЛАМЯ
Очерк
Человек никогда не устает смотреть на пламя костра. Не потому, что возле него тепло и уютно. Нет, в нем что-то более сильное, завораживающее…
Пламя никогда не бывает спокойным: каждую секунду появляется что-то новое, неповторимое. Это живой букет цвета и света с множеством красок, оттенков, ярких искр, которые неустанно рождаются в орбите костра.
В самом горении нет покоя. Прислушайтесь к костру. Он яростно рвет тишину, и она отступает. А темнота, которая перед появлением пламени, кажется, сгустилась и пыталась стать вязкой смолой, вдруг разваливается, разлетается в разные стороны и робкими тенями дрожит поодаль или прячется за спиной, крадется за кустами…
Смотрю на пламя и думаю о человеке, который как бы вырастает передо мной из костра и радуется тому, что стал частичкой пламени. Думаю об этом человеке, потому что живет он в моей памяти, а его творчество много лет удивляло и завораживало меня. В какой-то мере я был ему советчиком и помощником, когда перед ним встала задача увековечить подвиги героев Сталинградского сражения. И тот, кому доведется побывать в Волгограде, непременно походит по Мамаеву кургану, где пролегали огневые позиции героической битвы, где воздвигнут ныне величественный монумент «Родина-мать».
Оживающие камни и глыбы бетона! Они рассказывают о пережитом с удивительной достоверностью.
Ходит бывший солдат по кургану, и перед ним, как из дымки, выступают фигуры воинов, боевые эпизоды, детали боевых позиций той самой поры, которая запомнилась ему со времен войны.
Вот знакомые рабочие, колхозники с винтовками и автоматами. В них он узнает себя. А вот липа родных и близких боевых друзей — бойцов, офицеров, генералов. Хоть бросайся в объятья, обнимай, целуй, прижимай к груди и по-солдатски скупо плачь, вспоминай прошлое.
Но глаза и губы друзей неподвижны. Они отлиты из бетона. Однако старый солдат, останавливаясь перед ними, ждет, что вот сейчас, сию минуту задвигаются брови хмурого воина, решившего стоять насмерть; привстанет и швырнет гранату смертельно раненный морской пехотинец; сделает еще один шаг и присядет отдохнуть санитарка, выносящая с поля боя раненого воина; поднимет глаза и горестно вздохнет скорбящая мать, что держит на коленях умершего сына…
Вдохнуть такую жизнь в камни и бетон, вдохнуть навечно, навсегда подвластно лишь художнику редкостного дарования…
Ростов-на-Дону. Подворья предпринимателя Модина, ведающего ломовым транспортом города, с конюшнями и завозными занимали целый квартал между Сенной и Скобелевской улицами. Здесь, в лабиринтах складов и навесов, между пристройками и амбарами, под телегами и арбами, прошло детство Жени Вучетича, которого его сверстники называли не по имени, а не очень понятными словами — «скульптор и полководец». Девятилетний «скульптор» умел хорошо лепить из глины ворон, индюков и домашних животных. Лучше всех умел выпиливать и вырезать ножом из обыкновенной деревянной дощечки наганы, сабли, многозарядные маузеры.
По стране катились сражения гражданской войны. По Ростову они проносились несколько раз, как морские штормы, то с юга на север, то с севера на юг. И мальчишки, чьи отцы ушли бороться за правое дело, играли в войну под началом своего «полководца».
Шестнадцати лет, это было уже в двадцать четвертом году, Евгений пошел работать на шахту. В следующем году поступил учиться в художественную школу в Ростове. Занимался в классе живописца Чиненова Андрея Семеновича, в прошлом тесно связанного с передвижниками. Художник-реалист видел у своего ученика хорошие задатки, давал ему свои краски и кисти. Там же начинающий художник попал к чудесному педагогу, семидесятилетнему директору школы Анатолию Ивановичу Мухину. Он был заметным в ту пору художником среди таких мастеров кисти, как Степанов, Жуковский, Бялыницкий-Бируля. Мухин воспитывал своих учеников на традициях русской классической школы художественного мышления.
Оказавшись в поле зрения двух внимательных мастеров, Чиненова и Мухина, молодой скульптор уже тогда определил свой путь.
После окончания школы уехал в Среднюю Азию, в Самарканд. Вернулся оттуда в родной город в тридцать первом году с персональной выставкой, рисунки, наброски, пейзажи, акварели, портреты, скульптуры. Посетители выставки не раз слушали автора с окладистой бородой, хотя тогда ему было всего лишь двадцать три года. Но его слова о жизни, о назначении искусства уже тогда звучали убедительно, удивляя мудростью и глубиной познания законов искусства.
Вскоре Евгений поступил на скульптурный факультет Академии художеств в Ленинграде, но через два года покинул ее, не согласившись с господствующими тогда там тенденциями формалистического характера. И снова Ростов-на-Дону. Здесь его избирают членом правления, а затем председателем Северо-Кавказского товарищества художников. Общественная деятельность сочетается с непосредственным участием в строительстве гостиницы «Ростов». Там, под руководством известного архитектора Ивана Ивановича Сербинова, который помогает молодому скульптору понять суть монументального искусства, успешно завершает работу над рельефом на лицевой стороне гостиницы и создает удивительный по красоте ростовский фонтан.
Осматривая этот фонтан, ведущий в ту пору архитектор Щуко пригласил скульптора работать в столицу.
— Вам надо быть в Москве, — сказал он. — Приедете, заходите прямо ко мне.
Наступил 1935 год. Молодой скульптор работает на строительстве гостиницы «Москва» модельщиком-формовщиком. Получил пятый разряд и только тогда пошел к Щуко.
В приемной ему сказали:
— Владимир Алексеевич задерживается. Если есть время, подождите здесь.
Усталый, он сел на мягкий диван, глубоко провалился и тут же заснул. Сколько спал, не помнит, но сквозь сон услышал:
— Тише… Это скульптор из Ростова, я давно приглашал его в Москву. Пусть поспит…
— Нет, я не сплю! — ответил Евгений вскакивая.
— Это хорошо, — сказал Щуко и, помолчав, спросил: — Ну, что мне с вами делать? Ведь сначала надо подумать, где жить, что есть, что пить.
— Ничего не надо. У меня уже пятый разряд формовщика, — ответил скульптор и кратко рассказал о своей работе на строительстве гостиницы.
Это почему-то так обрадовало архитектора, что он прижал к груди молодого скульптора, приговаривая:
— Вот это да! Молодец! — и поцеловал в голову.
Чуткий и глубоко проникновенный ценитель талантов Владимир Щуко назначил «формовщика пятого разряда» скульптором на строительство здания библиотеки имени Ленина, сооружение и скульптурное оформление которого было завершено в конце 1939 года.
Четыре года работал Евгений Вучетич под руководством В. А. Щуко мастером монументальных сооружений, умеющим сплавлять в единое целое архитектуру и скульптуру. Эти годы обогатили его глубокими знаниями существа монументальной пропаганды. Он был весь в искусстве, в поисках верных решений тем, выдвигаемых самой жизнью.
Скульптурная фигура партизанки, вылепленная им, была отправлена в 1937 году на Парижскую выставку. В 1940 году он участвовал в закрытых конкурсах проектов памятников Котовскому и Щуко. Когда вскрыли конверты, то оказалось, что ему присуждены первая и вторая премии, но строить эти памятники не удалось: грянула Великая Отечественная война…
Отложив все свои замыслы, он добровольно пошел на фронт. Сильный, стремительный, он много раз водил бойцов в атаки. В начале сорок второго года ему было поручено командовать батальоном.
Волховский фронт. Комбат получил задачу— атаковать противника, укрепившегося в деревне Подлески.
Усталые, изнуренные ночным переходом бойцы и командиры уснули. Не спал лишь комбат. Подготовив боевое решение, он сидел у стереотрубы и наблюдал за противником. О чем он думал в эти часы, трудно сказать. В руках — ломоть хлеба. Корку съел, а мякиш сжал в тугой круглый ком, из которого, почти не глядя, ощупью вылепил фигуру воина с гранатой в руке.
