Цветы и железо - Курчавов Иван Федорович (книги полностью TXT) 📗
Никита Иванович отвесил глубокий поклон:
— Премного благодарен, ваше благородие, премного благодарен! И ваше приказание выполню, и себя спасу, и грех на душу не положу! Премного благодарен! А ружьишко, ваше благородие?
— Ружье, Поленофф, дать не могу. Не положен. Они, партизаны, пришел, выстрел наш слышал. Своих вырушайт хотел. Не будейт ходить партизан. Я стреляйт в другом месте будейт, Поленофф!
— Спасибо, ваше благородие. Поберегите себя, не выходите из Шелонска. Много партизан развелось вокруг. И когда их не будет?
— Скоро, ошень скоро, Поленофф! Скоро Шелонск партизан далекой уйдет!
— Бояться будут, ваше благородие? — насторожился Никита Иванович.
— Будут, Поленофф! За сто километров обходить вокруг Шелонска нашнуйт!
Поленов притворно вздохнул и сказал:
— Хоть бы побыстрее!
— Ошень скоро, Поленофф!
— Какие есть приказания, ваше благородие, рад служить вам! — сказал повеселевший Никита Иванович.
Эггерт встал с кресла и сказал, перекосив в улыбке свое прыщеватое лицо:
— Три боевой заданий, Поленофф: первое — половина большой рыжая борода капут; второе — кузница готова пять дней; третье — ковка двух лошадь, моей и барышень Кох.
— Барышня Кох ваша невеста, ваше благородие? — с наивной улыбкой спросил Поленов.
— Невеста комендант Шелонск фон Хельман. Дошь погибшего от партизан Адольф Кох. Ми будейт сопровождать ее прогулка!
— Все будет сделано, ваше благородие!
— Да, еще один заданий, Поленофф!
— К вашим услугам, ваше благородие!
— У нас есть данный, што район Шелонск действуйт большевистский агенты. Они вступайт связь рации…
— Так, так, ваше благородие!
«Теперь уже не говорит, что ловит двух больших начальников из советского концлагеря, как это было в Низовой, — думал Поленов, — называет все своим именем. Больше доверять тебе стали, Никита Иванович!»
— Они очень хитры, Поленофф. Мы пока не знайт их тошних примет.
— И сколько этих агентов, ваше благородие?
— Тошно не известен. Видимо, два-три. На што обратийт внимание? Характерен, што на месте передаш два раза находили окурки. Один нормален, другой искусан. Вот, смотрийт. Второй агент ошень нервнишает.
«А уловка удалась. Спасибо капитану из фронтовой разведки: много дал добрых советов!» — поблагодарил в душе своего наставника Никита Иванович.
— Интересно, ваше благородие! Вы даже по окурку можете определить характер человека! — восторгался Поленов. — Как хорошо быть образованным!
— Надо их помогайт ловит!
— А если посидеть там, где они передают? С кем-нибудь пойти? И захватить?
— Они с один мест не передают, с разных мест. Они передают мало и быстро. Мы их засекайт, а захват не успевайт. Вы бывайт за город. Надо смойтрет. Заметил — незамедлителен доклад. Нет, снашала надо преследовайт.
— А может, это партизаны, ваше благородие?
— Партизаны имайт свой рации. Они передавайт свой баз. Им к Шелонск ходит не нужен.
— Буду стараться, ваше благородие.
— Теперь можно ступайт, Поленофф!
Никита Иванович Поленов низко согнулся в поясном поклоне и, выйдя в коридор, надел шапку-ушанку и овчинные рукавицы.
«Выходит, регулярно перехватывают наши передачи, — решил Поленов. — Надо быть еще осторожнее… А к оврагу он теперь побоится ходить! Но почему партизаны скоро за сто километров будут обходить Шелонск? Намек на что-то или обычная пустая угроза? Сколько их было с первых дней оккупации: и в листовках, и в приказах, и на досках, укрепляемых на груди повешенных! Но ведь и полковник писал, что в Шелонске ему, разведчику Поленову, еще предстоит поработать… Пусть будет работа, тогда и жить интереснее!..»
Таня встретила Никиту Ивановича за полкилометра от дома.
— Батька, там тебя какой-то тип дожидается, — озабоченно проговорила она. — Называет себя хозяином дома, нахально ходит по комнате. Вот я и решила тебя предупредить.
— Кто же это может быть? — Поленов почесал затылок. — Ладно, Танька, встретим гостя, в кусты не будем прятаться.
Гость сидел за столом в добротном дубленом полушубке, перепоясанном цветистым красно-желтым кушаком. Увидев Никиту Ивановича, он поднялся и, улыбаясь, пошел ему навстречу. Поленов сразу признал его: Огнев!
— Что, Алексей, пароль еще раз говорить? — спросил Огнев, протягивая руку для приветствия. — «Железо хорошее продаешь?» — «Барахлом не торгую. Для хорошего человека могу и продать!» — Что ж, продавай!
— Привет, Виктор Викторович, — ответил, крепко сжимая руку гостя, Поленов. — С неба свалились, что ли? Вот никак не ожидал. Какими судьбами?
— По твоей вчерашней радиограмме. Ты что же панику разводишь? Работал, работал — и вдруг: безвыходное положение!
Огнев сел на скамейку, рядом с ним присел Поленов. В комнате было холодно, и Никита Иванович не стал предлагать гостю раздеться.
— Не могу я дальше так, товарищ Огнев, — ответил Никита Иванович. — Меня превратили в какого-то косвенного соучастника зверских преступлений. Этот бандит Эггерт стал доверять мне, облюбовал овраг и начал со своей шлюхой водить людей на расстрел. Разве можно смотреть на это спокойно? Будь у меня оружие в этот момент, они были бы зарыты в овраге, а не эти женщины!..
— Я очень хорошо понимаю тебя, Алексей, или как тебя величают в военное время? Я уже забыл… — проговорил Огнев.
— Никита Иванович Поленов, пострадавший от Советской власти человек!
— Так вот, пострадавший от Советской власти человек Никита Иванович Поленов, спокойнее надо быть! Наше дело такое… Где твоя нареченная дочка?
— Танька? Во дворе.
— Не замерзнет?
— Ничего, молодая, одета тепло. Пусть даст лошади корма. А закончим разговор — пригласим.
— Полковник из штаба еще раз просил побеспокоиться о военнопленных и конкретно о красноармейце Щеголеве. Пояснил, что за него персонально ты ходатайствуешь. Кто он тебе?
— Это по Танькиной просьбе. С одного города они, с одной улицы, на одной парте в школе сидели. Кажется, что дружить начали, когда еще ползунками были. Как видно, любовь только распускаться начала, да так и не распустилась: война помешала. Но не увяли чувства, хорошая она девушка!
— Выручим, если, конечно, жив парень. Что нового видел сегодня в Шелонске?
— С людьми я не встречался, Виктор Викторович. Лейтенанта Эггерта навещал. Между прочим, я ему на партизан жаловался, ружьишко просил, говорю, всю ночь около меня блуждали. Попугал немного, чтобы к оврагу больше не шлялся!
— Напрасно. Мы могли бы организовать засаду, надо живьем его взять! Я уже думал об этом. Поторопился, Никита Иванович!
— Значит, поторопился. А надо бы взять и Эггерта, и эту потаскуху, она ведь дочка Адольфа Коха! — виновато проговорил Поленов.
— Да ну? — удивился Огнев.
— Эггерт сказал.
— О чем еще говорил Эггерт?
— Наставлял, как ловить большевистских агентов, которые из района Шелонска ведут передачи по радио.
— Застукали они тебя!
— Застукали!
— Придется пару наших передач провести из леса, вблизи Шелонска. Надо же сбить их с толку!
— Это было бы совсем неплохо, Виктор Викторович!
— Вот что, Алексей, черт с ним, с этим кулаком Поленовым! Твой полковник через наш штаб специальную шифровку прислал. Поговорите, пишет, влейте в него эликсир бодрости и спокойствия. Это о тебе. В Шелонске непременно должен быть наш человек: у немецкого командования существуют в отношении Шелонска какие-то планы. Так вот, возможно, что ты должен будешь прекратить с полковником радиосвязь и поддерживать контакт с ним через нас, партизан.
— Эггерт сказал, что скоро партизаны за сто километров будут обходить Шелонск, — заметил Поленов.
— Так и сказал?
— Да. Намек или пустое бахвальство.
— Нет, не бахвальство. Эггерт чуточку проговорился. Теперь надо мотать нить дальше. Надо обязательно побывать у Калачникова, предупредить и его…
— Предупреждать этого негодяя и предателя?! — оборвал Поленов.
