Военные рассказы и очерки - Иванов Всеволод (книги бесплатно без TXT) 📗
Вот и сейчас, когда читают этот «меморандум» Кейтеля, шпаргалку, по которой Гитлер пишет свои категорические «директивы», Кейтель сидит, опустив голову и покусывая зубами желтый карандаш. Он опустил голову не потому, что ему стыдно. Нет, он записывает что-то, может быть, отрицание своего «меморандума», на котором стоят его инициалы и в котором он уговаривал Гитлера учитывать элемент неожиданности как самый важный фактор стратегии. Гитлер принял этот «меморандум» и объявил его «моим свободным решением».
Учитывается в «меморандуме» не только «инцидент» с убийством германского посла, который имеет для этих прохвостов «первостепенное значение», но учитывается даже и то, что во время «инцидента» должна быть благоприятная погода для полета бомбардировщиков на Прагу. По подлости документ — явление исключительное, но самыми исключительными являются в нем слова Кейтеля: «Если фюрер согласен с этим планом, нет надобности в дискуссии». Действительно, чего ж тут дискутировать!..
«Икс-день», бандитский день в маске приближается.
Этот черный «икс-день» по-прежнему хранится в глубочайшей тайне.
Дело в том, что и Гитлер, и Геринг, и Кейтель, и другие преступники чрезвычайно заинтересованы в неожиданном осуществлении «зеленого плана» как потому, что внезапный захват Чехословакии скует волю западных держав к выступлению против Германии, так и потому, что немцы желают захватить богатую чехословацкую промышленность неповрежденной, с тем чтобы она работала для осуществления их дальнейших агрессивных планов. За четыре месяца до нападения на Чехословакию фашистские лидеры, сидящие сейчас на скамье подсудимых, уже рассчитали и разложили по графам, что и сколько даст Германии чехословацкая промышленность, если «зеленый план» удастся осуществить.
…В окно комнаты видна нюрнбергская улица. Влево — сильно поврежденное темно-серое здание с колоннами. Над порталом его аллегорические фигуры, так залепленные пеплом пожарищ, что и не разберешь, кого они изображают. Одна фигура довольно ясно видна, и то лишь потому, что основой для этой фигуры была кирпичная кладка и от осколка снаряда кладка эта обнажилась и темно-красный кирпич бросает отсветы на остатки фигуры. Я вижу толстое улыбающееся лицо и руку, приближающуюся к голове. Плющ увил стену здания, и с одной стороны кое-где сохранились изжелта-зеленые листья: морозов еще не было, хотя и сейчас падает мокрый снег. К зданию примыкает дощатый барак, там горит костер, и дым вырывается сквозь щели барака. Через улицу — светло-серое здание с высокой и покатой крышей, этак этажа в два (такие крыши довольно часто встречаются здесь), крыша эта постепенно поднимается вверх и похожа на огромный могильный холм, да вдобавок с окошечками для проветривания. Три верхних этажа этого дома пусты, выгорели, и по ним свободно гуляют ветер и снег, а окна нижнего этажа заложены кирпичом, и только оставлены в них крошечные оконца, вроде тех, что на крыше. Смотришь, и кажется, что могильный холм наверху и могильный холм внизу, а посредине все выбито. Из нижних окошечек высунулись трубы времянок, идет густой беловатый дым и пахнет бумагой. Рядом с этим домом — большой четырехэтажный, и в трех этажах его окна наглухо заложены кирпичом. Всюду на улицах рядом с тротуарами, у домов, в садиках груды темного битого кирпича и черепицы. Такой вид типичен для Нюрнберга.
В этом же Нюрнберге 19 сентября 1938 года, то есть семь лет и несколько месяцев назад, в одном из таких домов, быть может, в том самом, что украшен аллегорическими фигурами, лежащими теперь на голом кирпиче, Гитлер встретился с Кейтелем, главнокомандующим германскими вооруженными силами. Кейтель докладывал Гитлеру, в каком положении находится армия, техника, и заключил, что все готово для того, чтобы совершенно неожиданно вторгнуться и захватить Чехословакию. Эсэсовские шайки убийц, шпионов и поджигателей, входящие в войска Кейтеля, и гейнлейновские отряды, тоже влитые в его армии, плотно впились в чехословацкую границу и готовы к осуществлению «икс-дня».
И наконец приходит «икс-день», созданный Кейтелем, Герингом и Гитлером путем множества провокаций, подлогов, моря лжи и клеветы. Через чехословацкую границу хлынули войска фашистов точно в таких направлениях, какие тщательно разработал Кейтель, и точно в те сроки, которые он указал.
Но заговорщикам было мало этого. Для того чтобы полностью обезопасить себя и сделать нападение совершенно и абсолютно неожиданным, Гитлер пригласил для переговоров в Берлин семидесятилетнего президента Чехословацкой республики Гаху. Гитлер сказал ему:
— Я дал своим войскам приказ вступить в Чехословакию, чтобы включить ее в состав германской империи. Я дам чехам автономию, какой они не обладали в Австро-Венгерской империи, разумеется, если правительство Чехословакии будет мне помогать. Но я сомневаюсь, чтобы оно могло что-либо сделать в этом направлении.
Какая горделивая улыбка играла на лице Кейтеля, когда он услышал эти слова Гитлера, быть может продиктованные им же, Кейтелем, в каком-нибудь меморандуме, еще не найденном!
Каким он чувствовал себя великаном, избранником, и как все то, что он создал, казалось ему великолепным и остроумным! Наверное, и сейчас, сидя в своей одиночке или жуя хлеб на скамье подсудимых, он с удовольствием вспоминает эти дни и мечтает о том, что они вернутся, если, разумеется, удастся сохранить германский генеральный штаб и все то, что приложено к нему, согласно законам фашизма, для того чтобы возродить фашистскую агрессию.
В немецкой газете, выходящей в американской зоне, напечатано письменное интервью Геринга, данное им через своего защитника корреспонденту «Ассошиэйтед Пресс». Расшаркавшись и признав законными все действия трибунала (в чем трибунал вряд ли нуждается и что сделано, конечно, для того, чтобы интервью его появилось в печати), Геринг делает несколько наглых заявлений и в том числе такое: «Я не отрицаю, что работал над вооружением Германии, но я отрицаю, что подготовлял захватническую войну». И это опубликовано после того, как были прочитаны на суде документы, изобличающие Геринга и Кейтеля, да и всех прочих, в самом наглом и самом подлом захвате чужих земель, в захвате Австрии, Чехословакии, Польши и других стран!
На экране в зале суда развернута карта. Серый паук простер во все стороны пятнадцать жадных щупалец. На эти щупальца насажены договоры, которые нарушила Германия. Английский обвинитель говорит о нарушении Германией заключенных ею договоров…
В фильме «Нацистский план», показанном трибуналу американским обвинением и смонтированном из немецкой официальной хроники, есть сцена, весьма выпуклая.
Представьте 28 апреля 1939 года: плотно заполненный немцами зал рейхстага. Зал слабо освещен. Весь свет сосредоточен в глубине зала, круто поднимающейся вверх, туда, где во всю стену, купаясь в золотых лучах и словно очерченная колдовским кругом, распласталась огромная черная свастика, символ смерти и уничтожения человечества. Под этой свастикой большое, с прямой спинкой, кресло. В нем восседает в своем серо-голубом фельдмаршальском мундире с крупными желтыми отворотами толстый, неимоверно жирный Геринг. Иссиня-черные волосы его блестят, точно на голову его свалился и расползся кусок свастики. Заплывшим начальническим оком старого полицейского оглядывает он зал, и когда он хмурится, хмурится и зал, и когда он хохочет, заикающимся от подобострастия смехом отвечает ему зал.
Над чем же так рьяно хохочут фашисты?
Пониже, под Герингом, председателем рейхстага, стоит на трибуне Гитлер. В этот день он читает ответ германского правительства на предложение Рузвельта, советующего Германии прекратить свою агрессию.
В ответе Гитлера поминутные восклицания. Он стучит кулаком о трибуну, то глядя в бумагу, то поднимая вверх свои мертвенно-пустые глаза: «Какая агрессия? Откуда? Что с вами? Мы взяли куски территории, принадлежавшие некогда Германии, и больше ничего не желаем. Может быть, вы думаете, господа, что мы нападем на Францию? Ха-ха! Или на Англию? Ха-ха! Или, что уже совершенно смешно, на СССР?.. Ха-ха!..»
